СОБРАНИЕ РАБОТ АЛЕКСАНДРА БОЛЬНЫХ -- Переводы -- Д. Поуп: Новогодний бой Содержание / / На главную страницу

Глава 20

«Акейтес» сражается за жизнь

Пока Соединение R завершало свою работу, то есть отгоняло «Хиппер» и «Лютцов», что начал успешно делать Шербрук и продолжил Кинлох, конвой продолжал двигаться на юг. Его возглавлял тяжело поврежденный «Онслоу». В 14.45, как только стало ясно, что немцы оставили конвой в покое, он снова взял курс на точку G. Там конвой должен был разделиться. Часть кораблей направлялась в Мурманск, а остальные шли дальше на восток, в Архангельск.

Чуть раньше, в 13.28, с «Онслоу» на NNO заметили сильный взрыв. Зарево сияло несколько секунд. Трудно сказать, что это было, но скорее всего – взрыв «Фридриха Экольдта». Он был расстрелян британскими крейсерами где-то примерно в этой точке, после чего его экипаж продолжал безнадежную борьбу за спасение корабля. Больше этот эсминец не видел никто, ни англичане, ни немцы. Вместе с «Экольдтом» погибли капитан 1 ранга Шеммель и все 340 человек команды.

Экипаж «Онслоу», которым теперь командовал Том Мерчент, хорошо представлял себе размеры повреждений своего корабля. Погибли 14 человек, 3 умирали, 23 моряка были ранены. Корабль имел сильную течь через большую пробоину в левом борту. Эсминец сел носом и кренился на левый борт. Этот крен привел к тому, что пробоина ушла под воду, и течь усилилась еще больше.

Кроме того, в верхних кубриках и коридорах собралось несколько тонн воды, использованной при тушении пожаров. Много воды было вылито и в кубрике торпедистов на нижней палубе. Вся вода стекла к левому борту, увеличивая крен. Все свободные моряки были брошены на откачку воды, в ход пошли ручные насосы и ведра. Переносные электрические помпы тоже использовались, однако они весили 400 фунтов и считались «переносными» с некоторой натяжкой.

Требовалось любым путем облегчить носовую часть корабля и уменьшить крен. Если это удастся сделать, тогда можно было бы постараться вызвать крен на правый борт, чтобы пробоина вышла из-под воды. Следовало помнить, что носовой артиллерийский погреб по левому борту был затоплен. Именно это стало главной причиной крена и дифферента, хотя большое количество воды в других отсеках носовой части тоже сыграло свою роль. Кто-то сообразил, что следует затопить носовой снарядный погреб, расположенный по правому борту, это поможет выправить крен. Так и сделали. После этого осушили цистерну с пресной водой и запасную цистерну с котельной водой левого борта.

К счастью, основные нефтяные цистерны были уже пусты, поэтому было решено затопить одну, которая находилась в кормовой части по правому борту. Это решение оказалось исключительно удачным. Носовая часть эсминца сразу поднялась вверх, и он получил небольшой крен на правый борт.

Позднее Мерчент писал: «В 18.00 был получен прогноз метеорологов. Они предсказывали, что на подходах к Мурманску мы попадем в шторм. Так как корабль был совершенно бесполезен для защиты конвоя, а также потому, что сейчас основную угрозу представляли подводные лодки, бороться с которыми мы не могли, так как асдик вышел из строя, я решил, что главное для меня – благополучно привести эсминец в порт».

Он отправился переговорить с капитаном 1 ранга Шербруком. Следует отметить, что Мерчент впервые покинул мостик после начала боя. Он позднее так описал эту встречу:

«Капитан 1 ранга Шербрук просил информировать его обо всем происходящем. Когда в 18.30 я пришел в его походную каюту, сильный и едкий запах кордита, горелого дерева, резины, краски, тусклый свет единственной масляной лампы невольно унесли меня в тот день, когда я посетил старый деревянный корабль «Виктори».

В этот день конвой пережил еще несколько неприятных моментов, когда поднималась тревога, после того как радар обнаруживал какой-то корабль. Кинлох снова принял командование эскортом у Склатера, когда антенны «Обидиента» были отремонтированы. Он не мог знать наверняка, что немецкие корабли отогнаны, и очень опасался того, что немцы все еще могут преследовать конвой.

Повидав Шербрука, Мерчент снова поднялся на мостик и передал на «Обидиент»: «У меня большие пробоины в носовой части, которые станут опасными в случае ухудшения погоды. Желательно немедленно идти в Кольский залив. Командир флотилии согласен».

Кинлох немедленно ответил согласием и чуть позднее приказал Мерченту передать по радио Адмиралтейству координаты конвоя, его курс и скорость, как только «Онслоу» отойдет на некоторое расстояние.

Потрепанный эсминец постепенно увеличил скорость и оставил позади транспорты и их сопровождение. Началась гонка с падающим барометром.  «Онслоу» не мог развивать более 20 узлов, так как иначе вода снова начинала захлестывать пробоины.

Петер Вайатт проложил курс на Кольский залив, до которого еще было очень и очень далеко. В нижних отсеках корабельный врач Холланд с помощью фельдшера Хенли оказывал помощь раненым. Чуть позднее, в наступившей темноте и на ледяном ветру, была проведена печальная церемония похорон погибших.

Сразу после полуночи «Онслоу» отправил следующую радиограмму: «Передал командование эскортом JW-51В «Обидиенту». Координаты, курс и скорость конвоя на 31 декабря, 20.00: 72º 42¢ N, 32º 30¢ О – 110º – 8,5 узлов. «Онслоу» поврежден и следует в Кольский залив самостоятельно. Расчетное время прибытия 1 января 7.00. Ситуация на момент оставления конвоя: «Акейтес» поврежден. Местонахождение не известно. Остальные корабли эскорта и 12 транспортов невредимы. «Брэмбл» и 2 транспорта оторвались 29 декабря».

 

В действительности «Акейтес» затонул, причем несколько часов назад. Это произошло после смелой, но бесполезной борьбы за спасение корабля. Около полудня, когда стало ясно, что новых атак против конвоя не предвидится, Пейтон-Джонес объявил отбой боевой тревоги и передал всех уцелевших матросов аварийным партиям, которыми руководил механик Питер Райт. Люди отчаянно пытались заделать сотни осколочных пробоин, укрепляли поврежденные переборки, налаживали помпы. Пейтон-Джонесу оставалось только ждать исхода этой борьбы.

Сигнальщик Тейлор сумел извлечь из-под обломков маленькую сигнальную лампу и получил приказ уточнить у «Хайдерабада», достаточно ли эффективна поставленная дымовая завеса. Корвет ответил, что она «очень полезна», поэтому Пейтон-Джонес приказал продолжать поддерживать ее.

Время с 12.00 до 13.00 на мостике «Акейтеса» тянулось очень медленно. «Изредка заглядывали Питер Райт и Дэвидсон с рапортами о происходящем. Первый явно проигрывал битву воде, а второй продолжал собирать и перевязывать раненых, которых оказалось очень много. Но мы, находясь на мостике, ничего не могли сделать. Оставалось только ждать и размышлять… Постепенно становилось все темнее и холоднее», – вспоминал Пейтон-Джонес.

Хотя положение было очень серьезным, оно все-таки не считалось критическим. Крен медленно, но неотвратимо увеличивался. Сначала 15º, потом 17º, наконец 20º. При этом под воду уходили все новые осколочные пробоины, которые не успевали заделать аварийные партии. Это увеличивало поступление воды, что в свою очередь увеличивало крен.

Наконец Райт поднялся на мостик и доложил, что больше не может поддерживать пары в котле № 1 – единственном, который еще действовал. «Акейтес» медленно остановился. Он находился в 3 милях на правом траверзе конвоя, и ближайшим к нему кораблем оказался траулер «Ноферн Гем».

Пейтон-Джонес приказал сигнальщику вызвать его. Примерно в 13.00 помятая сигнальная лампа передала печальный сигнал: «Не могу управляться. Подойдите ко мне».

Затем Пейтон-Джонес приказал Дэвидсону подготовить корабль к буксировке кормой вперед. Однако через пару минут Дэвидсон вернулся и сообщил, что корабль имеет такой крен, что завести тросы будет исключительно сложно, если вообще возможно. Тогда Пейтон-Джонес приказал ему подготовить к спуску все спасательные плотики и резиновые лодки.

Пейтон-Джонес потом признался, что он просто не сразу сообразил, насколько велик крен. Лишь когда он прошел назад и увидел, что вельбот, все еще закрепленный на шлюпбалках, просто плавает в воде, он осознал, что эсминец не имеет никаких шансов на спасение.

Переговорив с Питером Райтом, Пейтон-Джонес приказал всей команде подняться на верхнюю палубу. Медленно, но безостановочно корабль продолжал крениться дальше. Море уже плескалось на палубе. Сначала под воду ушли леера, потом она подобралась к основанию трубы и облизнула лафет орудия Y.

Дэвидсон с помощью нескольких матросов быстро обошел корабль, отдавая крепления спасательных плотиков. Пока они занимались этим, Пейтон-Джонес приказал выпустить торпеды, заблокировав взрыватели, и сбросить в воду поднятый на палубу боезапас. Однако он тут же понял, что это уже не поможет спасти корабль.

В нижних отсеках крен казался еще более сильным. Людям уже было трудно подниматься и спускаться по трапам. Как только был отдан приказ всем подниматься на верхнюю палубу, моряки бросились вниз, чтобы вытащить раненых из лазарета и постов первой помощи. Многие из них не могли передвигаться, и их приходилось нести на руках по перекосившимся трапам, другие могли идти, но лишь с посторонней помощью. Однако не всех можно было трогать, и содержатель корабельной лавочки Драммонд и стюард Аллан Джонес решили остаться внизу вместе с ними, хотя они прекрасно знали, что корабль может в любую минуту перевернуться. В этом случае отсеки превратятся в смертельную ловушку, и все это понимали.

Пока шла эвакуация раненых, телеграфист унтер-офицер Бартрипп быстро обежал мостик, рулевую рубку и радиостанцию, чтобы убедиться, что все секретные документы (шифры, приказы, таблицы позывных) заперты в сейфах. Если корабль затонет, они уйдут на дно вместе с ним и не смогут попасть в руки противника.

В машинном отделении кочегар Джозеф Колли помогал раненому подниматься по скользким трапам на верхнюю палубу к относительной безопасности.

«Акейтес» умирал. Изрешеченный осколками левый борт почти полностью ушел в воду. Корабль тяжело покачивался, когда волна проходила под ним, но его реакция была какой-то вялой, словно он сам понимал, что уже обречен.

Когда большинство раненых уже лежало на перекосившейся верхней палубе, Пейтон-Джонес кое-как выбрался на крыло мостика, чтобы увидеть «Ноферн Гем». Однако траулер повернул назад. (Его шкипер лейтенант Орас Айсторп потом объяснял, что первый сигнал «Акейтеса» было очень трудно прочитать. Еще бы – ведь его передавали слабой и попорченной лампой. Поэтому Айсторп решил, что это вражеский эсминец пытается подманить его поближе, и не спешил подходить.)

Пейтон-Джонес приказал Тейлору еще раз просигналить на «Ноферн Гем». Тейлор кое-как зацепился за поручни и начал работать прожектором. Едва он успел отстучать первые буквы, как эсминец начал переворачиваться – достаточно медленно, но с ужасающей неотвратимостью. Казалось, он больше не может выдержать огромный вес воды, заполнившей его отсеки.

Несколько человек немедленно начали сбрасывать спасательные плотики и резиновые лодки в море. Люди хватались за что попало, чтобы не слететь в море или не врезаться в надстройки. Однако «Акейтес» продолжал переворачиваться, пока не лег на борт. Изнутри корабля доносились странные вздохи и бурчание, иногда раздавался громкий металлический лязг – это какой-то механизм срывался со своего места. Теперь вода хлынула в легшие горизонтально трубы, открытые палубные люки и пробоины. Драммонд  и Алан Джонес вместе с ранеными, которых они не покинули, оказались заперты внизу. Все они утонули.

На мостике Пейтон-Джонес и Тейлор медленно ползли по палубе, пока она не встала вертикально. Они вскарабкались на стенку рулевой рубки. Она стала горизонтальной, потому что эсминец лежал на борту. Открытая дверь под ногами у них превратилась в нечто вроде входа в темную пещеру. Они увидели, что 2 человека пытаются выбраться изнутри, чтобы спастись. Пейтон-Джонес и Тейлор помогли им.

Пейтон-Джонес даже успел снять с шеи бинокль и повесить его на стойку, после чего корабль перевернулся, и ледяная вода сомкнулась у него над головой.

Какое-то время эсминец еще держался, задрав в воздух руль и винты, а потом скрылся под водой. Пейтон-Джонес вспоминал:

«В суматохе следующих нескольких минут я потерял своих товарищей, с которыми находился на мостике, но отметил, что на воде плавает достаточно много спасательных плотиков, и мысленно поздравил Дэвидсона с прекрасной работой.

Один пустой плотик плавал всего в 25 ярдах от меня, поэтому я быстро доплыл до него и вскарабкался наверх. Моей главной заботой сейчас стало привлечь внимание «Ноферн Гем», так как темнота сгущалась. В течение нескольких минут я размахивал в воздухе специальным фонарем, которые имелись на всех плотиках, благодаря судьбу за то, что фонарь работал нормально.

Постепенно вокруг плотика собралось человек 15 или 20. Среди них был рулевой Холл, телеграфист Бартрипп, оба невозмутимые, как всегда. Некоторые матросы поддерживали своих раненых товарищей, их мы постарались вытащить на плотик. Я сказал им, что «Ноферн Гем» уже идет сюда, чтобы подобрать нас, и мы начали петь «Выкатите бочку».

(В этот момент Бартрипп доложил, что запер все секретные документы в сейфах.)

Корабль перевернулся и затонул так быстро, что многих просто унес с собой. Среди погибших оказался механик Питер Райт, которого видели подбадривающим своих матросов, и МакИвер, которого только что вытащили из рулевой рубки.

Теперь только воздушные пузыри да пятна нефти на воде и плавающие тут же обломки – вот и все, что осталось от «Акейтеса».

У людей, оказавшихся в ледяной воде, перехватывало дух, на какое-то время они почти теряли сознание. Однако постепенно они собирались маленькими группами вокруг плотиков и деревянных обломков. Кочегарный унтер-офицер Роберт Белл старался подбодрить собравшихся вокруг него людей с помощью шуток. Рядом плавал унтер-офицер Джеймс Коул, который находился на верхней палубе вместе с ранеными, когда эсминец перевернулся. Он сумел помочь некоторым из них добраться до плотиков.

Чуть дальше находился матрос 1 класса, который получил тяжелое ранение, находясь в КДП в тот момент, когда снаряд попал в мостик. Он делал все возможное, чтобы поддержать дух моряков. Старший боцманмат Фрэнк Бечеллор оставался на корабле до последнего момента, проверяя, все ли спасательные плотики и резиновые лодки сброшены в воду. Теперь он плавал вокруг и ждал.

Неутомимый кочегар Колли быстро собрал вокруг себя спасшихся и постарался организовать хоровое пение. Температура воды в это время была около 0º С.

Айсторп на «Ноферн Гем» в это время подошел совсем близко к месту гибели «Акейтеса». Несколько минут назад, когда он впервые поймал радиограмму эсминца, он крепко выругался, так как ему совсем не улыбалась перспектива тащить на буксире тяжело поврежденный эсминец. Он приказал своему старшему помощнику подготовить буксировочный трос.

Матросы начали вытаскивать толстый негнущийся трос из трюма «Ноферн Гем». Как обычно, он сопротивлялся изо всех сил и норовил перекрутиться восьмерками и петлями.

Однако Айсторп видел, что эсминец, к которому они подходили, садится все ниже и ниже. Наконец он понял, что «Акейтес» переворачивается. Он сразу приказал убрать буксировочный трос обратно и застопорил машины в 250 ярдах от эсминца. Матросы начали разбирать бросательные концы и спасательные сети.

«Можно было видеть людей, ползущих по борту эсминца, пока он переворачивался. Кто-то из экипажа «Акейтеса» начал петь «Выкатите бочки», и через несколько секунд эту песню подхватили очень многие. Пока мы ждали, корабль перевернулся вверх килем. Потом люди начали спрыгивать с него, чтобы плыть к нам», – писал Айсторп.

Десятки крошечных красных лампочек горели на воде, показывая, где находятся люди в спасательных жилетах. Более яркие белые лампы были установлены на спасательных плотиках. В сгустившейся темноте эти разноцветные огни создавали какую-то совершенно нереальную, фантастическую картину, напоминая эльфов, пляшущих на ночной поляне.

Однако фальшборт «Ноферн Гем» был слишком высоким. Волна бросала плоты вверх и вниз, и измученные люди почти ничего не могли сделать для своего спасения. С борта траулера были сброшены спасательные сети, но лишь очень немногие сумели подняться по ним. Однако экипаж траулера не стал колебаться. Несколько человек спустились к воде и перебрались на плотики, чтобы помочь поднять моряков «Акейтеса» на борт. Другие остались на спасательных сетях, стоя чуть ли не по пояс в воде. Они помогали пловцам обвязываться линями, чтобы их можно было поднять на палубу. Несколько матросов выстроились вдоль борта, помогая измученным людям преодолеть последние футы от смерти к жизни.

Все это время волны мотали и бросали плотики и резиновые лодки, стараясь выкинуть людей из них. Поэтому моряки «Акейтеса» и «Ноферн Гем» сражались изо всех сил, пока последний человек не оказался в безопасности. Как только один из спасателей замерзал окончательно, его место тут же занимал другой. Очень многих моряков «Акейтеса» спасла именно быстрота действий экипажа траулера. Если бы они были не столь расторопны, жертв оказалось бы гораздо больше. А так, рискуя собственными жизнями, экипаж «Ноферн Гем» спас всех.

Айсторп увидел человека, который лежал на дне спасательного плотика, и позвал его: «Иди сюда, сынок, прыгай». Однако человек лишь молча смотрел на него. Вестовой Джеймс Флеминг быстро спустился на плотик и обвязал его линем, чтобы моряка можно было поднять на борт траулера. Когда это было сделано, человек просто рухнул на палубу, даже не пытаясь подняться. Айсторп потом вспоминал: «Я сказал ему: «Сынок, тебе нельзя лежать здесь, ведь наверху чертовски холодно». Однако он только смотрел на меня. Он пытался что-то сказать и не мог. Я подозвал матроса, вместе мы подняли его и унесли вниз, чтобы ему оказали помощь. Тогда мы еще не знали, что это был молодой суб-лейтенант, получивший тяжелое ранение на мостике «Акейтеса».

Плот Пейтон-Джонеса оказался на некотором расстоянии от «Ноферн Гем», и моряки начали грести к траулеру. Матрос с палубы бросил им линь, и Пейтон-Джонес побыстрее привязал плот. Все люди на плоту собрались рядом, чтобы вытягивать линь, и плот, разумеется, перевернулся.

Пейтон-Джонес писал: «Множество рук протянулось, чтобы вытащить нас из воды, однако волна и довольно высокий борт траулера сделали это непростой задачей. Нам пришлось терпеливо ждать, пока нас всех выудят. У многих просто не хватало сил, чтобы держаться за тросы, которые нам кидали. Поэтому морякам «Ноферн Гем» приходилось спускаться за борт по штормтрапу, чтобы поднять ослабевших людей. Процедура спасения затягивалась, и, подождав немного, я вскарабкался обратно на плотик. Там я снял плащ и бахилы. Рядом появился какой-то пловец, и я втащил его на плот. В результате нас подняли на борт чуть ли не самыми последними».

«Ноферн Гем» подбирал одну группу людей за другой, в том числе и хор, которым руководил кочегар Колли. Боцман «Ноферн Гем» потом заметил, что Колли заслужил медаль «величиной со стол». (Колли был награжден Медалью за выдающиеся заслуги.)

Наконец, приняв на борт 81 человека, «Ноферн Гем» еще раз обошел район, чтобы проверить, не остался ли в воде кто-нибудь. Больше никого найти не удалось. Однако среди тех, кого видели в воде, но кто пропал без вести, оказались отважные Белл, Коул и Бартрипп.

Пейтон-Джонес так описывал происходившее потом: «Меня отнесли вниз, и я оказался в теплом и хорошо освещенном кубрике. Вокруг находилось большинство моих спасенных товарищей. «Ноферн Гем» был специально оборудован для ведения спасательных работ, поэтому там имелось достаточное количество коек, одеял и сухой одежды. Совсем немногочисленный экипаж работал, не покладая рук, чтобы помочь нам.

Через пару часов я окончательно оправился. Тут меня нашел боцман и проводил на корму в кают-компанию, не переставая извиняться за то, что раньше никто не догадался, что я на борту. В кают-компании я наше Дэвидсона и артиллериста Смита. Оба страшно удивились, увидев меня, после чего принялись рассказывать о своих приключениях».

Пейтон-Джонес поднялся на мостик, чтобы встретиться с Айсторпом и поблагодарить его. Для Айсторпа и его экипажа такая работа не была чем-то новым. «Ноферн Гем» уже действовал в качестве спасательного судна при проводке предыдущих конвоев. Разумеется, траулер оторвался от конвоя, пока спасал экипаж «Акейтеса». Поэтому Пейтон-Джонес и Айсторп обсудили, каким курсом лучше следовать, чтобы быстрее догнать транспорты.

Позднее вечером имел место небольшой переполох, когда был замечен неизвестный корабль, быстро догонявший траулер. Этим кораблем оказался «Обидиент». Дэвид Кинлох решил произвести поиск за кормой конвоя и прихватил с собой «Оруэлл» на случай, если немецкие эсминцы все-таки решат преследовать конвой. Эсминцы выходили в намеченный сектор, когда радар обнаружил впереди какую-то цель. Была объявлена боевая тревога. Все решили, что это противник, но оказалось, что это «Ноферн Гем».

Пейтон-Джонес крикнул в мегафон Кинлоху, что «Акейтес» затонул. Сообщив траулеру курс, которым следовало идти, чтобы догнать конвой, Кинлох продолжил поиск.


Но теперь на борту крошечного траулера «Ноферн Гем» столкнулись с проблемой ухода за ранеными. Хуже всего себя чувствовал юный суб-лейтенант Баррет. Ему требовалась срочная помощь врача, однако ничего нельзя было сделать до тех пор, пока траулер не догонит конвой.

Тогда за работу принялся матрос 2 класса Э.Г. Майер, оператор радара  «Ноферн Гем». Ему исполнилось всего 22 года, он поступил на флот добровольцем, и это было его первое плавание. Его жена работала медсестрой в госпитале, и от нее Майер кое-чему научился. Теперь его навыки оказались очень полезными, хотя помогавшие Майеру добровольцы обладали еще более скудными знаниями.

С Баррета и других раненых срезали промокшую одежду. Затем их аккуратно уложили на койки в матросском кубрике и под присмотром Майера начали промывать и перевязывать раны. Под одеяла клали бутылки с горячей водой, чтобы снять шок. Тот, кто был в состоянии есть, получил горячую еду.

Однако ночью ветер усилился. Маленький «Ноферн Гем» швыряло, как щепку, но траулер упорно пытался догнать конвой, так как это было необходимо для спасения раненых. Барометр упал еще ниже. Теперь появились сомнения: а сумеет ли врач перебраться на траулер, даже если удастся найти конвой. Жизнь Баррета снова оказалась под вопросом.

«Последний вечер 1942 года запомнился нам шоком от потери стольких наших товарищей. Но нам еще приходилось волноваться за тех, кто еще мог погибнуть», – писал Пейтон-Джонес.


Наконец на рассвете «Норферн Гем» все-таки догнал конвой, но к этому времени свежий ветер превратился в умеренный шторм. Маленький траулер прыгал на волнах, как мячик. Айсторп связался с Кинлохом и сообщил на «Обидиент» количество и состояние раненых. Ему сразу ответили, что «Обдьюрейт» передаст на траулер своего врача.

Лейтенант медицинской службы Морис Худ поднялся на квартердек «Обдьюрейта». Его обвязали линем и стали ждать, когда «Ноферн Гем» подойдет к эсминцу. Этот маневр предложил Айсторп, считая его самым легким и безопасным способом попасть к нему на траулер. «Обдьюрейт», который шел против ветра, сильно качало. «Ноферн Гем», который был значительно меньше, вообще мотало из стороны в сторону. Поэтому Айсторп лично встал к штурвалу. Ему пришлось приложить огромные усилия, чтобы хоть немного пригасить килевую качку. Однако Айсторп плавал с 15 лет, а капитанский сертификат получил в 22, он приобрел колоссальный опыт, который и позволил справиться со сложнейшей задачей. Терпеливо и аккуратно он подводил «Ноферн Гем» все ближе и ближе, пока между кораблями не осталось всего 20 футов бурлящей, пенистой воды.

Оба корабля выбросили за борт кранцы, но маневр по-прежнему выглядел исключительно опасным. Уголком глаза Айсторп заметил Худа, который искал момента, чтобы перепрыгнуть на траулер. Врач следил за щелью между кораблями, которая то расширялась, то сужалась.

Затем, улучив нужный момент, Айсторп повернул штурвал, и траулер ткнулся носом в квартердек «Обдьюрейта». Худ, не колеблясь ни секунды, прыгнул вниз с высоты более 6 футов на пляшущий полубак траулера. Его тут же подхватили трое или четверо моряков. Следом за врачом полетел его саквояж с инструментами. Айсторп немедленно скомандовал в машинное отделение «полный вперед» и повернул траулер влево, плавно отходя от эсминца. Все завершилось просто отлично. На борту «Обдьюрейта» была слегка поцарапана краска, а «Ноферн Гему» помяло пару пиллерсов. Это свидетельствовало об исключительном хладнокровии и мастерстве Айсторпа.

Как только Худ попал на траулер, он сразу бросился мыть руки, после чего приступил к осмотру раненых. Он поздравил Майера с проделанной работой. Несмотря на ужасную качку, Худ переходил от одного человека к другому, чистя, разрезая, сшивая, перевязывая. Ему помогали Майер и Пейтон-Джонес, которые поддерживали врача во время обработки особенно сложных ран, иначе качка просто швырнула бы его на пациента.

Нескольким пострадавшим требовались операции, и Худ попросил Пейтон-Джонеса заняться анестезией. Лейтенант согласился и в течение нескольких минут удерживал маску на лице первого пациента. Он давал наркоз согласно указаниям Худа, а Майер ассистировал при операции, подавая инструменты.

Они проработали весь день и закончили только к вечеру. Все страшно устали, но были довольны. Пациенты чувствовали себя хорошо, все, кроме одного. Этим одним был Баррет, помочь которому Худ не сумел. Не приходя в сознание, он скончался на следующую ночь.{Через год при проводке очередного русского конвоя «Обдьюрейт» получил приказ передать Худа на один из транспортов, где имелся человек с подозрением на аппендицит. Так как один из офицеров Склатера болел воспалением легких, командир не желал отпускать врача и намеревался протестовать. Однако отважный Худ уговорил капитана. На следующую ночь этот транспорт был торпедирован. Худ сумел перенести своего пациента в спасательную шлюпку, однако сам погиб вместе с судном.}

Утром шкипер Айсторп вручил Пейтон-Джонесу молитвенник, в котором были заложены страницы с поминальной службой, так как ими уже приходилось пользоваться. С «Обидиента» разрешили остановить корабль на несколько минут. Последовала недолгая, но трогательная церемония, в которой участвовали все здоровые моряки «Акейтеса» и экипаж «Ноферн Гем».

Пейтон-Джонесу впервые в жизни пришлось читать заупокойную молитву, и этот эпизод стал для него символическим прощанием с более чем ста товарищами, погибшими накануне.



Дальше