«С полным основанием историк может утверждать, что не было в анналах Англии экспедиции, сравнимой с этой». Именно так написал испанский историк Цезарео Фернандец Дуро об операциях сэра Фрэнсиса Дрейка в иберийских водах в 1587 году. Экспедиция Дрейка также останется уникальной в анналах Англии и потому, что не подвергалась ни критике современников, ни сомнениям историков. Ричард Хаклюйт, Роберт Ленг, автор единственного сохранившегося обзора, написанного участником событий, сэр Уильям Монсон, моряк и автор трактатов по морскому делу, живший в эпоху королевы Елизаветы, не сговариваясь, пишут об этой экспедиции с нескрываемым восхищением. Монсон, который никогда не был восторженным компилятором, описывает этот поход как «увенчавшийся успехом абсолютно во всем без малейшего исключения. Он принес славу и богатство, противник получил тяжелый удар, купцы остались полностью удовлетворены, а наша страна получила безопасность на много лет».
Все эти работы историков в той или иной мере должны опираться на свидетельства современников, и потому они звучат в унисон с вышесказанным. Для сэра Юлиана Корбетта ни одна из войн елизаветинской Англии не может сравниться с кампанией 1587 года. Хотя Корбетт писал свой труд через 3 столетия, он восклицает: «И до нынешнего дня это может служить прекраснейшим примером, как маленький хорошо управляемый флот, нанося точно выверенные по времени удары, может парализовать мобилизацию подавляющих сил противника». Гаррет Маттингли приходит к заключению, что Дрейк настолько расстроил планы испанцев, что Армада не смогла выйти к берегам Англии в 1587 году. Кеннет Эндрюс приписывает успех экспедиции блестящим качествам Дрейка, который «сочетал молниеносную интуитивную оценку возможностей с практической сметкой, пылом, большой твердостью, которые превращали возможности в почти верную реальность».
Экспедиция 1587 года была самым выдающимся успехом, стратегическим и финансовым, в карьере Дрейка. Перечисление английских морских вылазок против Испании, включая те, где Дрейк командовал единолично или совместно с кем-то, дает нам многочисленные примеры неполного успеха или почти полных провалов. Когда английский флот XVI века действовал в отдаленных водах, все обстоятельства были против него. Плохо налаженное снабжение, болезни, столкновение интересов государства и частных лиц, от которых правительство всегда зависело в обеспечении кораблями и деньгами, социальные и служебные трения внутри только зарождающейся командной иерархии часто приводили к неудачам. Поэтому, если внимательно рассмотреть все обстоятельства, то гораздо легче понять причины неудач Дрейка в Лиссабоне в 1589 году и в Карибском море в 1595 – 96 годах, чем понять его успех 1587 года.
Фрэнсис Дрейк родился в семье зажиточного фермера возле Тэвистока в Девоншире в начале 1540-х годов. Прежде чем ему исполнилось 10 лет, семья была вынуждена переехать. Отец мальчика Эдмунд Дрейк был пламенным и радикальным протестантом, публично обвиненным в подрыве веры. Девоншир был не слишком подходящим местом для таких людей во время волнений 1549 года против реформации. Вынужденная бежать, семья осела в районе, известном своими симпатиями к протестантам, – в Джиллингхеме на реке Медуэй. Это место осталось в истории как якорная стоянка королевских военных кораблей, построенных Генрихом VIII. Здесь Дрейки жили в довольно стесненных обстоятельствах. Во время правления Марии Тюдор (1553 – 58 годы) над ними висела угроза судебной расправы. Нет причин сомневаться, что Фрэнсис Дрейк перенял от своего отца приверженность протестантскому делу и нелюбовь к католицизму. В эпоху религиозных споров такие убеждения становились острием амбиций.
Дрейк несомненно был грамотным человеком и к зрелому возрасту довольно неплохо овладел французским языком. Однако его образование носило специфический характер. Отданный в учение к шкиперу каботажной барки, он учился мореходному искусству в «детском саде» английских моряков – устье Темзы и прибрежных водах. Дрейк закончил учебу шкипером своего судна. От своего отца, который был неплохим проповедником, Дрейк унаследовал искусство убеждать. Оно, вместе с незаурядной самоуверенностью, часто помогало Дрейку. К 1568 году он уже командовал маленьким судном «Юдифь» (50 тонн) на службе у Джона Хокинса.
Дрейк сумел выдвинуться, благодаря своим способностям и кровному родству с Хокинсами, известной семьей в Плимуте, которая старалась опровергнуть, если понадобится – то силой, претензии испанцев и португальцев на торговую монополию с их колониальными империями. Судьба распорядилась так, что во время плавания под командованием Джона Хокинса в 1567 – 69 годах он впутался в жестокий конфликт с испанцами. Англичане привезли в мексиканский порт Сан-Хуан де Уллоа рабов из Западной Африки, но были атакованы испанцами. Дрейк утверждал, что это нападение, суть гнусное предательство, и требовал возмездия. Вернувшись домой, он женился в первый раз, хотя детей у Дрейка не было ни от первого, ни от второго брака.
Обломками Сан-Хуан де Уллоа Дрейк вымостил себе путь к званию командующего в неофициальной войне против Испании. Первым его деянием, заслуживающим упоминания, стала экспедиция 1572 – 73 годов на Панамский перешеек. Вместе с французским пиратом Дрейк сумел захватить караван с серебром, который пересекал перешеек из Панамы в Номбре де Диос. После этого Дрейк навсегда связал себя с антииспанским движением в Англии. Попытки сближения с Испанией в 1570-х годах поставили под сомнение его карьеру, и Дрейк предпочел отправиться служить в Ирландию. Он вернулся, чтобы возглавить знаменитую кругосветную экспедицию 1577 – 80 годов. Ее финансировали несколько купцов при негласной поддержке королевы Елизаветы. Целью похода были ведение разведки и грабеж испанских владений. Если бы Дрейк потерпел неудачу, от него отреклись бы. Но в случае успеха его наградой должен был стать рыцарский титул. Дрейк преуспел во всем. Он стал первым англичанином, обогнувшим земной шар. Он стал первым, кто побывал в Тихом океане, ранее считавшемся испанским озером. В сентябре 1580 года Дрейк вернулся в Плимут с неслыханно богатой добычей, которая превосходила самые смелые мечты.
С 1580 по 1585 год Дрейк вложил деньги в несколько экспедиций, однако сам в море не выходил. В этот же период он приобрел имение Бэкленд-Эбби возле Плимута и женился во второй раз. Однако в 1585 году этот принц морских партизан, который поднялся от главаря партизанской шайки до командующего силами, частично снаряженными и поддержанными правительством, снова отправился в поход. Дрейк должен был отплатить испанцам за то, что они запретили английским кораблям заходить в порты Иберийского полуострова. Целью экспедиции стала Вест-Индия, и Дрейк во время набега проявил свою обычную энергию. Болезни буквально косили его солдат и матросов, и потому он не смог захватить самый главный приз – Панаму. Тем не менее, Дрейк смерчем прошелся по Карибскому морю, сея смерть и опустошения. Хотя добыча оказалась меньше, чем ожидалось, Дрейк дал испанцам понять, что их колонии находятся под постоянной угрозой. Вдобавок этот рейд повлиял на позицию европейских банкиров, от которых зависел король Филипп II, так как ему постоянно требовались деньги на поддержание статуса правителя великой державы. Испанский чиновник, с которым Дрейк вел переговоры о выкупе за город Санто-Доминго, так описывает внешность англичанина:
«Дрейк – это человек среднего роста, белокурый и скорее полный, чем худой, веселый и аккуратный. Он приказывает и повелевает властно. Его люди боятся его и повинуются ему. Он наказывает решительно. Резкий, неутомимый, красноречивый, склонный к вольностям и амбициям, тщеславный, хвастливый и не слишком жестокий».
В 1587 году англо-испанские разногласия стали особенно острыми. Выбор Дрейка в качестве командира сил, мобилизованных для действий против Испании, прежде чем та нанесет удар по Англии, был совершенно естественным. Он успел прославиться в качестве главы рискованных, но успешных предприятий. Он пользовался поддержкой двух самых влиятельных сторонников войны в окружении королевы – Роберта Дадли, графа Лейтера, и сэра Фрэнсиса Уолсингема, старшего секретаря королевы. В то время многие верили, что битвы решаются волей бога, и Дрейк считал себя исполнителем такой воли. Если начнется война против Испании, у Дрейка не возникнет ни малейших противоречий между благочестием и жаждой наживы. В переписке 1587 года прорывается его религиозный фанатизм.
«Так как стало совершенно ясно, что король не только ускоряет приготовления в Испании, вследствие чего можно ожидать появления большого флота в Ла-Манше и других местах, чтобы взять на борт войска для вторжения в Англию, мы предлагаем отбросить все опасения и с божьей помощью употребить все средства, каковые мы сможем найти, чтобы помешать их приходу. Поэтому я хотел бы, чтобы вы продолжали с верой поминать нас в ваших молитвах за то, что наша служба может послужить к вящей славе божьей, помочь нашей церкви, нашей королеве и нашей стране. Пусть расточатся враги правды, и да воцарится вечный мир в детях Израиля».
Написав это, Дрейк не позволил себе ни одной фальшивой ноты. Такое уж было время. Однако вряд ли он был безупречным героем. За ним стояла тень Томаса Даути, одного из «джентльменов удачи», которого он казнил в 1578 году в Сан-Хуане на побережье Южной Америки во время кругосветного плавания. Даути был обвинен в измене и казнен по приговору суда, обладавшего довольно сомнительными правами. Можно объяснить это тем, что Даути возглавил довольно опасный заговор с целью лишить Дрейка власти. В своей фундаментальной работе «Дрейк и флот Тюдоров» сэр Юлиан Корбетт называет Даути возможным представителем дворцовой «партии мира», который должен был помешать разграблению испанских владений, которое планировали Дрейк и его сторонники. Однако существует масса свидетельств, которые говорят за то, что Даути ничуть не выделялся среди пиратской шайки Дрейка, но был сильно недоволен выделенной ему ролью подчиненного. Дрейк, ничуть не колеблясь, устранил угрозу своему положению командующего в маленькой личной войне против Испании. Целью похода была добыча. Дрейк сумел сначала объединить своих моряков, а потом повязать всех соучастием в грабежах. С помощью грабежа Дрейк сумел прорваться наверх сквозь все социальные барьеры елизаветинской Англии и стал символом сбывшихся надежд, которые витали в английском обществе.
2 апреля 1587 года эскадра Дрейка покинула рейд Плимута и, подгоняемая свежим ветром, направилась к берегам Испании, чтобы «постоять за нашу восхитительную королеву и страну против антихриста и его приспешников». Эскадра насчитывала 23 корабля, из них 4 боевых галеона – флагман «Элизабет Бонавенчер» (550 тонн), «Голден Лайон» (550 тонн), «Рэйнбоу» (500 тонн) и «Дредноут» (400 тонн), – и 2 пинассы – «Спай» (50 тонн) и «Сайнет» (15 тонн) – числились как «Ее Величества корабли и пинассы». Остальные корабли были собственностью лорда-адмирала Англии Говарда Эффингема, который будет командовать флотом в боях против Непобедимой Армады в 1588 году, и самого Дрейка. Но самую мощную группу составляли корабли частных лиц – всего 11 штук. Некоторые корабли, принадлежавшие лондонским купцам, можно было с трудом отличить от королевских. Так называемый Лондонский флот находился под командованием ветеранов партизанской войны против Испании. Его основные владельцы занимались полупиратскими операциями по всему миру.
Короче говоря, эскадра Дрейка состояла из двух флотов, лишь временно объединившихся ради дела, сулящего крупную прибыль. Но эти флоты снаряжали, финансировали, комплектовали и снабжали соперничающие между собой союзники. Сам Дрейк рассматривал морскую войну как предприятие, в котором стратегические задачи участников должны находиться в гармонии с финансовыми аппетитами. Получив от королевы звание генерала экспедиции, он также возглавлял список «партнеров и финансово заинтересованных лиц», составленный лондонскими купцами.
Сотрудничество между короной и частным капиталом в подготовке флота полностью соответствовало традициям того времени. Они восходили к незапамятным временам, когда флот Англии был просто собранием имеющихся под рукой кораблей. Это означало, что корона приобретает или фрахтует наиболее крепкие купеческие корабли и приспосабливает их для военной службы. Развитие искусства кораблестроения и использование артиллерии на море, которое в конце XVII века приведет к созданию профессионального флота, уже в эпоху Тюдоров начали оказывать влияние на характер морских сил государства. Признаком этого в 1580-х годах могли служить корабли королевы. Когда это соединение было отмобилизовано в 1588 году, оно состояло из 34 кораблей самых различных размеров – от «Сайнета» до «Трайэмфа» (760 тонн). Эти корабли были королевской собственностью, их содержание оплачивало казначейство, их готовили королевские верфи, ими командовали, при всех ограничениях того времени, королевские чиновники. Расходы на флот были ограничены слабостью финансовой системы государства, и потому корона все еще зависела от помощи частных судовладельцев. Елизавета I не распоряжалась ни государственным флотом, ни средствами на его содержание.
Пока еще не было ни профессионального флота, ни профессионального офицерского корпуса. Командование кораблями поручалось случайным людям, и назначения производились в последний момент под влиянием самых разнообразных обстоятельств. Командирами кораблей могли оказаться дворяне, придворные, землевладельцы. Назначения производились потому, что их общественное положение требовало почетных и прибыльных должностей на службе короне. Но командиром мог оказаться и боевой моряк. Такие люди, в мирное время занимавшиеся кораблевождением и морской торговлей, заработали свою репутацию, а иногда и состояние, во время нападений на колонии иберийских монархий, а также во время не прекращающейся войны против испанского судоходства. Это были морские партизаны, чьи способности и опыт делали их просто незаменимыми для государства во время войны. Имена наиболее выдающихся людей и целых семейств возникают в списках флота в 1580-х и 1590-х годах. Их слишком развитые хищные аппетиты можно было удовлетворить за счет врага.
Главной целью экспедиции 1587 года было сорвать сосредоточение в Лиссабоне морских и сухопутных сил, чьей конечной целью была высадка в Англии. Однако королева и ее советники не разделяли мрачных взглядов Дрейка на англо-испанские отношения, который видел в них лишь борьбу не на жизнь, а на смерть между добром и злом. Вероятно, он даже мог узреть в них схватку между Христом и Антихристом. Королевский двор пытался провести различие между тотальной войной и операцией, направленной на достижение ограниченных целей, прежде всего обеспечение безопасности Англии. Они даже видели в экспедиции способ добиться какого-то перемирия между двумя государствами. Подозрения, которые Дрейк испытывал в 1578 году в отношении Даути и его вероятных сторонников при дворе, с новой силой вспыхнули в 1587 году. Весной, говоря о дезертирстве моряков в Плимуте, что в те времена было делом вполне обычным, Дрейк упомянул «происки противников похода». Та же самая погоня за призраком измены стала для Дрейка обычным занятием в течение всей кампании.
Оригинал приказов, которые имел Дрейк, выходя в море, не сохранился. Однако вскоре после его отплытия правительство изменило их, вероятно, под влиянием сообщений, что испанцы прекратили подготовку к вторжению в Англию. Эти измененные приказы сохранились. Они предписывают Дрейку «действовать помягче».
Этот более мягкий способ действий означал отказ от ударов по испанским портам, не позволял уничтожать корабли в портах и разграбление городов и вообще любые враждебные действия на суше. Дрейк должен был ограничиться атаками испанских кораблей в море, особенно тех, что возвращались из обеих Индий. Эти измененные приказы, подписанные 9 апреля, то есть через 7 дней после выхода Дрейка из Плимута, он так и не получил. Такой временной разрыв заставляет заподозрить, что никто всерьез не собирался связывать Дрейку руки, хотя королева и могла иметь намерение «не обострять ситуацию более, чем в данный момент». Правительство просто обеспечило себе повод умыть руки в случае неудачи, но в то же время сохранило возможность примазаться к успеху. Поэтому над Дрейком нависла угроза опалы, особенно в случае провала экспедиции.
Дрейк быстро захватил инициативу, попеременно играя роль королевского адмирала и королевского корсара, и больше не упускал ее. Действуя в соответствии с высказанными в 1588 году взглядами, что «преимущество времени и места во всех военных операциях является половиной победы», он, не теряя времени, обрушился на Кадис. Судя по всему, эта атака не готовилась заранее. Уже в море Дрейк получил сообщение, что в Кадисе собран целый флот судов снабжения и готовится выйти в Лиссабон. Большинство этих судов стояло на внешнем рейде, и они стали легкой добычей Дрейка, когда он во второй половине дня 19 апреля, используя свежий ветер, атаковал испанцев. Они были захвачены врасплох внезапным появлением английских кораблей. Кроме того, выяснилось, что средиземноморские военные галеры не способны сражаться с сильно вооруженными парусными кораблями. Дрейк знал, что не может терять время попусту. Вскоре могли появиться испанские подкрепления с артиллерией. Если ветер стихнет, его корабли будут прикованы к месту, и тогда преимущество перейдет к весельным галерам. После 24 часов ожесточенного боя около 30 торговых судов были уничтожены или захвачены. Сам Дрейк возглавил смелую вылазку во внутреннюю гавань, чтобы сжечь невооруженный галеон, принадлежавший маркизу Санта-Крус, назначенному командующим «Английским предприятием».
Дрейк захватил большое количество вина и провизии и ушел, оставив испанцев в шоке. Потери англичан были очень небольшими. В английской галерее славы это дело числится крупной победой. В Кадисе Дрейк «подпалил бороду испанскому королю», но эта вылазка ни на минуту не отвлекала его от главной цели кампании. 27 апреля он написал правительственному секретарю Джону Уолни: «Теперь мы получили необходимое количество провизии, и нашим намерением будет с божьей помощью истребить флот, который намеревается выйти к Ла-Маншу и другим местам, прежде чем к нему присоединятся войска короля, для того, чтобы отныне никто и помышлять не смел о чем-то подобном».
В Кадисе Дрейк получил информацию о намерениях испанских эскадр, которые собирались встретиться в Лиссабоне с маркизом Санта-Крус. Самым интересным оказалось сообщение, что Бискайская эскадра Хуана Мартинеца де Рекальде крейсирует возле мыса Сент-Винсент. Но эти сведения оказались устаревшими. После того как появились англичане, Рекальде был отозван в Лиссабон. Но хотя добыча улизнула, Дрейк решил остаться патрулировать возле мыса Сент-Винсент. Находясь здесь, он перекрывал судоходные пути между Средиземным морем и Атлантикой. Он собирался находиться здесь долго, но для этого требовалась защищенная и хорошо расположенная якорная стоянка, где его корабли будут принимать пресную воду и ремонтироваться. Дрейк выбрал бухту чуть восточнее мыса, которую защищал замок Сагреш. Поэтому следующим действием Дрейка стала высадка десанта, который должен был захватить замок и все соседние укрепления, чтобы обезопасить якорную стоянку. Хотя это решение вызывает споры, учитывая цели Дрейка, аргументы «за» оказываются гораздо весомее. Ни один флот XVI века не мог долго оставаться в море. Ему обязательно требовалось пополнять запасы пресной воды, чистить днища кораблей и давать отдых командам. Атака Сагреша была сопряжена с огромным риском, особенно потому, что десантная партия не имела артиллерии. Но именно осознание степени риска подтолкнуло Дрейка использовать фактор внезапности. Дрейк нюхом чуял, где и когда его не ждут. Это был редкостный талант.
В ходе налета на Кадис Дрейк изрядно сократил число испанских кораблей и уменьшил собранные запасы. Теперь он начал прочесывать воды возле мыса Сент-Винсент. Здесь он захватил множество судов, в том числе корабли с бочарной клепкой, предназначенной для изготовления бочек для провизии и воды. Именно нехватка пресной воды стала одной из самых тяжелых проблем, с которыми столкнулась Армада в 1588 году.{Принято считать, что испанцы спешно изготовили бочки для воды из сырого дерева, что серьезно осложнило положение с продовольствием на кораблях Армады.} Дрейк также серьезно потрепал вражеский рыболовный флот.
Эта очень действенная кампания на истощение не удовлетворила Дрейка. Как защитник Англии и протестантского дела, он желал испытать свои силы в бою. Поэтому он появился перед устьем реки Тежу (Тахо) вызывая маркиза Санта-Крус на бой. Однако Санта-Крус не желал выходить, а Дрейк не мог прорваться вверх по реке к Лиссабону. В результате, вылазка англичан лишь изрядно потрепала нервы испанцам. Дрейк еще раз продемонстрировал свои подвижность и предприимчивость.
Находясь возле мыса Сент-Винсент, Дрейк чувствовал себя совершенно свободно, так как это был район, очень выгодный для крейсерства. В письме Уолсингему от 17 мая он назвал испанцев врагами правды и нечестивцами, поклоняющимися Ваалу. Одновременно Дрейк предсказал затяжную кампанию.
«До тех пор, пока богу будет угодно даровать нам еду и питье, ветер и благоприятную погоду нашим кораблям, вы наверняка услышите, что мы находимся возле мыса Сент-Винсент. Здесь мы ежедневно делаем и будем делать то, что Ее Величество и вы нам далее прикажете. Мы благодарим бога за то, что Ее Величество отправила в море эти несколько кораблей».
Тем не менее, 22 мая флот Дрейка ушел от мыса Сент-Винсент и направился в Атлантику, к Азорским островам.
Если Дрейк и объяснил столь резкое изменение намерений, эти записи не сохранились. Единственное объяснение, которое дают современники, приводит Монсон. Он утверждает, что лондонские компаньоны Дрейка начали выражать недовольство. Они не видели богатых призов и вынудили Дрейка идти к Азорским островам, чтобы искать португальские каракки, возвращающиеся из Индийского океана. Так как поиск вражеских кораблей в Атлантике уже стоял на повестке дня, это звучит правдоподобно. В эпоху, когда войны вели частные предприниматели, Дрейк находился под постоянным давлением не только со стороны своих партнеров, но и со стороны правительства, которое тоже было вкладчиком. Он был просто обязан завершить свое плавание с прибылью. Впрочем, это полностью отвечало и натуре самого Дрейка.
Однако на этом неприятности Дрейка не закончились. Разногласия с его заместителем Уильямом Боро, который командовал «Голден Лайоном», становились все острее. Боро был не только опытным моряком, он также являлся офицером морской администрации Тюдоров. И в этом качестве он представлял регулярные вооруженные силы монархии. Боро верил, что его статус позволяет ему давать советы и иметь право голоса при выработке плана кампании. Дрейк, который поднялся только благодаря собственной предприимчивости, полагал, что имеет право попросить совета, но если совет ему не понравится, он также имеет право отвергнуть его.
Этот спор, внешне сводившийся к определению способа действий, на самом деле был спором вокруг приоритета в командовании. Это становится понятно из протеста Боро, датированного 30 апреля. Он говорит, что «никогда не понимал, почему не проводятся советы и обсуждаются способы действия флота, находящегося под вашим командованием, на службе Ее Величества». В ответ на этот протест Дрейк обвинил Боро в измене и поспешил отстранить его от командования. После этого «Голден Лайон» сбежал, и Дрейк убедил военный трибунал заочно приговорить Боро к смерти. Дрейк не сомневался, что правда на его стороне. После возвращения экспедиции в Англию он публично заявил, что будет добиваться приведения приговора в исполнение.
По пути к Азорским островам лондонские корабли во время шторма оторвались от эскадры Дрейка. Он больше не мог на них рассчитывать, и все-таки не выдвинул против них никаких обвинений. Более того, Дрейк остался в хороших отношениях со своими компаньонами и участвовал в разделе денег и добычи на ранее согласованных условиях. С оставшимися кораблями Дрейк продолжал гнаться за золотым миражом. Тонкий нюх на добычу не подвел Дрейка. Апофеозом похода и всей кампании стал захват каракки «Сан-Фелипе», направлявшейся в Испанию из Ост-Индии. Груз был оценен в 114000 фунтов, что было огромной суммой по тем временам. По словам Хаклюйта, моряки Дрейка «удостоверились, что каждый получит достаточное вознаграждение за это путешествие», и направились домой. «Они прибыли в Плимут в конце лета со всем флотом и этой богатой добычей к своей собственной выгоде и должным похвалам, и к великому восхищению всего королевства».
Дрейк и все заинтересованные лица, в том числе королева и ее советники, поздравляли себя с благополучным финансовым исходом кампании. Можно предположить, что их гораздо меньше интересовало ее стратегическое значение. Отчасти это было следствием того, что они смотрели на войну только как на коммерческое предприятие, отчасти потому, что просто не обладали достаточной мудростью, чтобы связать воедино внешне совершенно независимые события. Когда Дрейк отдал стратегическую инициативу у мыса Сент-Винсент, он сделал именно то, чего Филипп II боялся больше всего. В конце апреля испанский военный совет опасался, что появление Дрейка может оказаться прелюдией к атаке собранных в Лиссабоне сил или к совместному нападению на испанское судоходство английского и алжирского флотов при возможной поддержке со стороны Оттоманской империи. Однако этот совет тоже не видел более далеких перспектив. Поэтому испанцев совершенно не заботила возможность рейда в Кадис, и английское присутствие возле мыса Сент-Винсент оставалось для них лишь поводом для еще одного сражения в Атлантике, так как Дрейк мог перехватить флоты, возвращающиеся из обеих Индий. Они правильно рекомендовали начать крупную операцию в Атлантике против налетчиков, использовав корабли, собранные в Лиссабоне, даже если это приведет к задержке вторжения в Англию. Эти рекомендации совпали с мнением самого короля, который считал, что основное внимание следует уделить защите морских коммуникаций Испании. Уход Дрейка и «безопасность морских сил» дали результат, которого англичане никак не могли ожидать. В конце июня Санта-Крус вышел в море с сильным флотом и провел в плавании почти 3 месяца. Это серьезно нарушило планы Филиппа II, который планировал высадиться в Англии осенью 1587 года. Он продолжал требовать активных действий, даже если это будет означать высадку десанта в конце года. Однако состояние кораблей и экипажей, вернувшихся из Атлантики, делало операцию невозможной.
Сегодня, рассматривая события, что называется, задним числом, можно увидеть в действиях Дрейка ростки стратегической доктрины, которую 3 столетия спустя создали Альфред Тайер Мэхен и его последователи: «Первая и последняя линия обороны Англии проходит во вражеских водах». Однако такой угол зрения может привести к совершенно неправильной оценке поведения Дрейка в 1587 году. Возникает соблазн использовать для анализа еще не родившиеся в то время стратегические модели и провести четкое разграничение между Дрейком-адмиралом и Дрейком-пиратом. До тех пор, пока государство не будет в состоянии создать профессиональный военный флот, оно будет вынуждено привлекать на помощь частных инвесторов. И до тех пор морская война будет вестись за счет противника.{«Война кормит сама себя», Наполеон.} Другими словами, не может быть государственной службы без прибыли, несмотря на потенциальные разногласия между этими двумя целями. Так как в 1587 году просто не могло существовать никаких штабов, Дрейк действовал, не опираясь ни на чьи советы, и добился стратегического и финансового успеха, полагаясь на собственную интуицию и способность обмануть врага.
Однако попытка отомстить Боро завершилась для Дрейка неудачей. Его непоколебимое намерение добиться смерти или, по крайней мере, разжалования для человека, которого он считал трусом, дезертиром и орудием своих противников, было расстроено людьми, которые видели в том же человеке верного слугу короны. Боро сохранил и свою жизнь, и свой пост. В обстоятельствах того времени служба Дрейка могла оказаться просто незаменимой, но королевский совет не собирался позволять ему вести себя так, словно это и действительно было так. Поэтому, несмотря на все свои успехи, Дрейк имел основания быть обиженным на правительство. Учитывая свои финансовые достижения, он не слишком беспокоился относительно своеволия, которое, впрочем, выражалось только словами. Однако Дрейк имел причины подозревать, что его положение пошатнулось и что противники войны с Испанией сохраняют свое влияние.
Правительство, со своей стороны, имело основания для недовольства, и не столько потому, что Дрейк вышел за рамки полученных приказов, а потому что он раздул относительно небольшой инцидент с протестом Боро до размеров дела об измене. Его преувеличенное чувство ответственности показалось политикам поведением такого рода, которое может привести к распаду флота XVI века. Политикам все еще требовалась его служба, однако они явно предпочитали, чтобы Дрейк подчинялся, а не командовал во время мобилизации английских морских сил в 1588 году, когда Англия намеревалась померяться силами с Испанией.
Впрочем, репутация Дрейка была так высока, что его популярность не пострадала. В 1588 году и дома, и за рубежом он оставался воплощением британской морской мощи. Одна из летописей рассказывает, что Дрейк спокойно доигрывал партию в шары, когда Армада показалась на виду у английских берегов. Правда это или нет – не известно, но этот рассказ ясно показывает, какая аура окружала образ Дрейка. Он сыграл очень важную роль в разгроме испанцев, являясь заместителем Говарда Эффингема, лорда-адмирала Англии. Командовали, скорее всего, другие, и Эффингем являлся не более чем парадной вывеской. Дрейк, несомненно, принимал активное участие в выработке планов, но Эффингем, разумеется, прислушивался не только к его мнению. В качестве командира эскадры Дрейк находился в самой гуще стычек в Ла-Манше и в бою у Гравелина. Мы ничего не знаем о его тактических взглядах. Он оставался противоречивой фигурой. Дрейк захватил флагманский корабль Андалузской эскадры «Нуэстра сеньора дель Розарио» при обстоятельствах, которые заставляют заподозрить, что он хотел единолично получить все призовые деньги. Даже в час победы репутация Дрейка-пирата омрачала славу Дрейка-адмирала.
В 1589 году Дрейк снова встал у руля. Вместе с генералом сэром Джоном Норрисом он командует экспедицией на Иберийский полуостров. Однако разногласия между короной и частными вкладчиками с самого начала поставили успех предприятия под вопрос. Зимой 1588 – 89 годов королева и ее советники решили, что их главной задачей должно стать уничтожение испанской морской мощи. Они собирались добиться этого путем уничтожения уцелевших кораблей Непобедимой Армады, которые укрывались в портах северной Испании – Сантадере и Сан-Себастьяне. Это совершенно разумное изменение стратегических приоритетов резко расходилось с намерениями Дрейка и его компаньонов. 8 лет назад Испания оккупировала Португалию. Английские купцы решили выкинуть испанских чиновников из Португалии. Их воодушевляли заверения претендента на португальский престол дона Антонио, что, если они помогут ему вернуться на трон, он откроет для них всю Португальскую империю. Англичане также надеялись, что португальцы их поддержат в борьбе против захватчиков. Все надежды оказались напрасными. Английская армия не сумела заручиться поддержкой населения во время марша на Лиссабон. Ослабленная болезнями, она была вынуждена погрузиться обратно на корабли. Желая захватить Португалию, командование экспедиции полностью забыло о приказах королевы. Чтобы хоть как-то оправдаться перед ней, они попытались атаковать Ла Корунью, но единственным результатом этой атаки стало распространение эпидемии. В результате Дрейк оказался в опале и оставался на берегу до 1595 года.
Его возвращение на службу принесло одни несчастья. В августе 1595 года Дрейк вместе с сэром Джоном Хокинсом отплыл из Плимута в Карибское море. Экспедиция должна была двигаться в Сан-Хуан де Пуэрто-Рико, где, по слухам, можно было обнаружить поврежденный корабль с сокровищами. Оттуда они должны были атаковать Панамский перешеек и вернуться домой к середине мая 1596 года. В основном по настоянию Дрейка, на корабле которого не хватало провизии, эскадра завернула на Канарские острова, чтобы пополнить припасы. Время, затраченное на переход через Атлантику, оказалось потраченным попусту. Задержка позволила испанцам узнать о намерениях англичан и подготовиться к отпору. Они привели в порядок укрепления. Джон Хокинс умер в Пуэрто-Рико. После того как нападение на Панаму было отбито, Дрейк заболел дизентерией. Он умер в Порто-Белло 28 января 1596 года, и его тело было похоронено в море.
Серьезное изучение походов Дрейка началось в конце XIX века, когда историки попытались поднять культурный уровень офицеров Королевского Флота. Одновременно они попытались раскрыть наиболее просвещенной читающей публике основные принципы морской стратегии. Была сделана попытка увязать выводы, сделанные Дрейком, с великими стратегическими традициями британского флота. Фактически это была попытка написать некую нравоучительную историю с обязательной моралью. Сегодня историков больше интересует специфика морской войны XVI века на примере действий Дрейка и его современников. И когда начинаешь более тщательно рассматривать те далекие события, то сразу становится понятно, что по сравнению с профессиональными морскими офицерами, появившимися в XVIII веке, Фрэнсис Дрейк является пришельцем из совершенно иного мира.