Глава 21. Бой у островов Санта-Крус

Единственная решительная победа, которой добился японский флот после катастрофического поражения при Мидуэе, имела место в бою у островов Санта-Крус. После Мидуэя и реорганизации флота наши надводные силы действовали, имея в качестве основы соединений авианосцы. Адмирал Ямамото разделил наш флот на 2 соединения, каждое из которых имело по 3 авианосца. Это были: Авангардное Соединение вице-адмирала Кондо Нобутакэ, командующего 2-го флота, которое имело 3 авианосца, 2 линкора, 5 тяжелых и 1 легкий крейсер и 12 эсминцев; Авианосное Соединение вице-адмирала Нагумо Тюити, командующего 3-го флота, состоящее из 3 авианосцев, 2 линкоров, 4 тяжелых и 1 легкого крейсеров и 16 эсминцев.

Оба соединения маневрировали в открытом океане восточнее Соломоновых островов. Соединение Кондо взаимодействовало с силами армии на Гуадалканале, а корабли Нагумо патрулировали восточнее соединения Кондо, чтобы предотвратить возможную атаку вражеских авианосцев. [271]

К 23 октября наша разведка сообщила о значительном усилении вражеских авианосных соединений. За это время мы понесли потери. Авианосец «Рюдзё» пошел на дно 23 августа во Втором бою в Соломоновом море, авианосец «Хиё» отправился в Японию на ремонт после аварии машин. Таким образом, в составе соединения Кондо остался только 1 авианосец «Дзуньё», которым командовал контр-адмирал Какуда, командир 2-й дивизии авианосцев. Я (Окумия) в тот момент служил у него начальником авиационного отдела штаба.

После 16 октября мы не могли выследить вражеские авианосцы в этом районе. Они просто пропали. Через неделю мы отметили усиление активности вражеской авиаразведки. Эти два факта увязывались в единую цепь. Американцы часто отводили свои корабли с театра военных действий, полагаясь на огромный радиус действия своих базовых разведчиков. Они держали под контролем все наши передвижения. Мы напрасно пытались разгадать намерения врага. 24 октября мы перехватили американскую радиограмму, в которой говорилось: «Большая морская и воздушная битва ожидается в ближайшем будущем в районе Соломоновых островов».

НЕЧТО носилось в воздухе. 27 октября противник праздновал День ВМФ. Вполне возможно, что командиры авианосных соединений выберут этот день для внезапной атаки. Я знал американскую «тягу к приключениям» в подобные дни и ожидал самого худшего. Наши вооруженные силы готовились ко второму генеральному наступлению, чтобы еще раз попытаться выкинуть противника с Гуадалканала. Американцы могли использовать преимущества, предложенные ситуацией, чтобы вынудить решительное морское сражение, в то время, когда нашим сухопутным силам была отчаянно нужна поддержка флота.

Утром 25 октября вражеские летающие лодки обнаружили соединение Нагумо. Несмотря на сильные истребительные патрули, оно мало что могло сделать с вражескими [272] дальними разведчиками, которые передавали детальную информацию о составе нашего соединения и его маневрах. Вице-адмирал Кондо повернул свои корабли на юг и к вечеру 25 октября подготовил свои самолеты для удара по американским войскам на Гуадалканале. В 100 милях восточнее соединения Кондо на юг шли корабли Нагумо, которые должны были послужить буфером в случае атаки вражеских авианосцев.

Адмирал Нагумо получил при Мидуэе жестокий урок и теперь использовал преимущества тактики, которую он выработал после поражения. В 60 — 80 милях впереди его флагмана «Сёкаку» шли линкоры «Хиэй» и «Кирисима» вместе с 7 эсминцами. Тяжелый крейсер «Тонэ» и эсминец «Тэрудзуки» рассекали волны Тихого океана в 200 милях восточнее «Сёкаку», чтобы прикрыть фланг.

26 октября примерно в 0.50 большой самолет, предположительно летающая лодка, появился над авианосцами Нагумо и сбросил серию бомб, которая взорвалась у борта «Дзуйкаку». Бомбы легли так близко, что дым взрывов окутал мостик. К счастью, жертв не было.

Капитан 1 ранга Таката Тоситанэ, начальник штаба авианосного соединения, находившийся на мостике «Сёкаку», сообщил об этом Нагумо и его начальнику штаба контр-адмиралу Кусака Рюносукэ. Нагумо решил, что его завлекают в ловушку и передал флоту следующий приказ: «Немедленный поворот все вдруг, 180 градусов вправо». И чуть позднее: «Всем кораблям. Срочный поворот, скорость 24 узла».

Собранные корабли соединения Нагумо, окруженные предрассветным мраком, выполнили поворот на обратный курс. Если ранее флот пытался под покровом темноты сблизиться с врагом, то теперь он поспешно отходил на север. Поворот был выполнен примерно в 250 милях северо-восточнее аэродрома Гендерсон на Гуадалканале.

Рано утром 26 октября я был дежурным по штабу и находился на мостике «Дзуньё», когда старший офицер сообщил о бомбардировке и внезапном отходе [273] Нагумо. Я немедленно передал информацию контр-адмиралу Какуда и начальнику штаба капитану 1 ранга Ямаока Минэо. Вскоре после этого флагман Кондо, тяжелый крейсер «Атаго», передал новый приказ. Все соединение Кондо повернуло и пошло на север на большой скорости, повторяя маневр Нагумо. Мы повернули точно в 2.00.

Последние 10 дней мы не имели никакой информации о передвижениях вражеских авианосцев. Мы почти ничего не знали о действиях американского флота, кроме единичного сообщения о 2 линкорах и 4 крейсерах, замеченных в 300 милях на юг от Гуадалканала. Однако ночная атака ясно показывала, что американские авианосцы находятся недалеко. Адмирал Нагумо отправил на поиски 16 гидросамолетов и 8 бомбардировщиков «Кейт» с кораблей передового соединения и главных сил, чтобы осмотреть районы южнее и восточнее своих сил. Самолеты взлетели до рассвета.

Как и предсказывал Таката, вражеские авианосцы были обнаружены совсем недалеко. Разведывательный самолет «Сёкаку», направлявшийся на юго-восток, в 4.50 передал: «Заметил вражеский авианосец и 15 других кораблей. Неприятель движется на северо-запад».

Долгожданный авианосец (или авианосцы) находился в 250 милях на юго-восток от «Сёкаку» или в 140 милях по пеленгу 15° от острова Ндени. Остальные разведывательные самолеты стянулись в указанный район и начали следить за кораблями противника.

3 авианосца 1-й дивизии были готовы к бою. Самолеты были заправлены, вооружены и выстроены на полетных палубах в готовности к взлету. Адмирал Нагумо приказал атаковать немедленно. В 5.15 первая волна начала взлетать с «Сёкаку». Через 45 минут поднялась вторая волна. Адмирал Нагумо приказал ей взлететь ранее намеченного срока. Еще когда готовилась стартовать первая волна, радар «Сёкаку» обнаружил приближение вражеских самолетов. [274] Так как на «Дзуйкаку» радара не было, большой авианосец полностью зависел от «Сёкаку». На борту «Дзуйкаку» оружейники спешно грузили торпеды.

Первая волна под командой капитан-лейтенанта Секи Мамору с «Сёкаку» состояла из 22 пикировщиков «Вэл». Лейтенант Имадзуку Дзитиро взлетел с «Дзуйкаку» во главе 18 торпедоносцев «Кейт». Прикрывать медленные и уязвимые торпедоносцы должны были 27 «Зеро» капитан-лейтенанта Синго Хидэки с «Сёкаку».

Вторая волна состояла из 12 торпедоносцев «Кейт» капитан-лейтенанта Мурата Сигехару с «Сёкаку» и 20 «Вэлов» лейтенанта Такахаси Садаму с «Дзуйкаку». Этот же корабль обеспечил истребительное сопровождение, подняв 16 «Зеро» лейтенанта Нотоми Кендзиро.

Относительная численная слабость ударных групп была прямым результатом потерь, понесенных в воздушных боях на Соломоновых островах. Флот еще не получил пополнений.

Примерно в 5.00, еще когда готовилась к взлету первая волна, внезапно из низких туч появились 2 вражеских разведчика и сбросили несколько мелких бомб на «Дзуйхо», входивший в 1-ю дивизию авианосцев. Капитан 1 ранга Обаяси Суэо сообщил, что 1 бомба попала в кормовую часть полетной палубы, сделала в ней пробоину и повредила обшивку. Корабль не мог принимать самолеты, но мог поднимать их.

Через 40 минут после взлета первой волны вражеские самолеты атаковали 1-ю дивизию авианосцев. Бомбардировщики появились прямо над «Сёкаку», вывалившись из рваных туч, и пошли в атаку с пологого пике. Вражеская авиагруппа состояла из 15 — 16 самолетов. Они добились 5 или 6 попаданий средними бомбами в полетную палубу авианосца. Взрывы разворотили ее и вызвали сильные пожары внизу. Великолепная и быстрая работа экипажа позволила быстро потушить пожары. К счастью, «Сёкаку» уже успел поднять все самолеты. Повреждения затронули относительно небольшие участки, но корабль [275] больше не мог поднимать или принимать самолеты, его средства связи были выведены из строя.

После повреждения своего флагмана адмирал Нагумо приказал Какуде принять под свое командование «Дзуйкаку» и продолжать бой. «Сёкаку» повернул на север и отправился на ремонт.

Еще до конца этого налета под удар противника попало передовое соединение контр-адмирала Абэ Хироаки. Он передал, что примерно 40 пикировщиков и 10 торпедоносцев атакуют линкоры «Хиэй» и «Кирисима» и тяжелые крейсера «Тонэ», «Тикума», «Судзуя». 10 пикировщиков обрушились на «Тонэ», ,30 выбрали своей целью «Тикуму», а «Судзую» атаковали 10 торпедоносцев. Корабли поставили плотную огневую завесу, а великолепное маневрирование позволило им избежать смертельных повреждений. Те повреждения, которые они получили, считались небольшими. Только «Тикума», на который обрушилась основная тяжесть вражеской атаки, пострадал серьезно. Потери экипажа были очень высоки, погиб командир корабля капитан 1 ранга Комура Кэйдзо. Бомбардировщики добились 2 попаданий в мостик и 1 — в торпедный аппарат, однако крейсер смог продолжать бой.

На пути к вражеской эскадре первая волна капитан-лейтенанта Секи прошла мимо группы из 20 вражеских пикировщиков, направлявшейся к «Сёкаку». Командир группы наших истребителей не опознал противника и ничего не сделал. Через 10 минут самолеты Секи встретили еще 8 пикировщиков в сопровождении 6 истребителей. Истребители с «Дзуйхо» под командой лейтенанта Хидака атаковали противника и рассеяли американскую авиагруппу, нанеся ей тяжелые потери. Однако дикая свалка истощила запасы топлива и боеприпасов на этих истребителях, и они повернули назад, оставив самолеты Секи почти без защиты. Этот перехват позволил «Дзуйхо» избежать атаки, но теперь наши бомбардировщики шли под прикрытием считанных истребителей. [276]

В 6.55 они появились над вражеской эскадрой. На мостике «Дзуньё» я слушал переговоры наших пилотов.

Сначала: «Вижу авианосец противника». Затем пришло сообщение, что вражеский авианосец находится по-прежнему в 250 милях от «Сёкаку». Вскоре после этого: «Курс противника 300°, скорость 24 узла». Потом: «Всем самолетам атаковать!»

В 7.10 торпедоносцы Имадзуки вышли на цель. Группа посылала частые сообщения, самым важным из которых было последнее: «... авианосец типа «Саратога» горит». Позднее мы выяснили, что вражеская эскадра состояла из 1 тяжелого крейсера, 1 легкого крейсера, 4 эсминцев и авианосца «Хорнет». Наши пилоты сообщили, что добились попаданий в «Хорнет» 5 бомбами 550 фн и 2 торпедами. Большой корабль получил тяжелые повреждения.

Меня особенно заинтересовала эта атака. Хотя я был восхищен первым крупным успехом, которого добились наши авианосцы после катастрофы у Мидуэя, Секи был моим старым товарищем, а Имадзуки — учеником. Я опасался за их жизнь. Мои опасения вполне оправдались. Сообщения об атаке были их последними словами. Их самолеты погибли при атаке «Хорнета».

Мы вообще понесли очень тяжелые потери. Был сбит лейтенант Ямада Сёхэй, командир 2-й эскадрильи «Сёкаку» и герой множества воздушных боев. Мы получили подробный рассказ лейтенанта Якусидзи Кадзуо, командира 3-й эскадрильи и старшего из офицеров, переживших атаку.

«Самолет капитан-лейтенанта Секи получил несколько попаданий вскоре после того, как он отдал приказ атаковать. Его самолет находился прямо перед моим, когда я пошел в пике. Я заметил, что его самолет начал пикировать, но внезапно перевернулся брюхом вверх. Пламя охватило бомбардировщик, однако он продолжал пикировать на врага в перевернутом положении». [277]

Капитан-лейтенант Мурата, командир второй волны, тоже был моим одноклассником. В авиакорпусе Йокосука он специализировался на торпедных атаках и стал лучшим в мире специалистом. Учитывая его исключительные знания, летное искусство и качества командира, ему поручили командовать торпедоносцами при налете на Пирл-Харбор. Мурата сбросил первую торпеду в этой войне. После первой битвы он служил в соединении Нагумо. В сражении при Мидуэе Мурата находился на борту «Акаги», был ранен, но выздоровел. Теперь он командовал авиагруппой «Сёкаку» и всеми торпедоносцами соединения Нагумо.

Мурата был один из самых выдающихся морских офицеров Японии. На Труке у нас была возможность обсудить с ним будущие битвы, в которых нам придется участвовать. Он сказал мне: «Я благодарен, Масатакэ, за все, что ты сделал для нас в прошлом. Но теперь мы особенно зависим от тебя. — Он улыбнулся. — Наше командование не всегда ясно понимает цель атаки. Помнишь Второй бой у Соломоновых островов? Даже те корабли, в которые Мамо (капитан-лейтенант Секи Мамору) добился прямых попаданий, загорелись, но сумели спастись. На сей раз, я надеюсь, штаб окажется достаточно умным, чтобы позволить нам использовать как можно больше торпед. Возможно, мы сумеем отомстить за Мидуэй».

Мы слышали, как Мурата отдает знакомую команду: «Всем самолетам атаковать!» Это были его последние слова.

Лейтенант Такахаси Садому с «Дзуйкаку» внезапно обнаружил у себя на хвосте вражеский истребитель. Отчаянными маневрами он сумел спастись, но его самолет был тяжело поврежден. Руль заклинило, и бомбардировщик начал ходить кругами. После 6 часов безумного вращения топливо на самолете Такахаси почти кончилось, и он решил покинуть самолет. По счастливой случайности он заметил один из наших танкеров и посадил бомбардировщик [278] в воду вблизи от корабля. Такахаси и его экипаж были спасены. Лейтенант Исимара Ютака, еще один бывший мой ученик, был сбит вражескими истребителями, когда возвращался на свой авианосец. Серьезно раненый, он посадил самолет на воду рядом с эсминцем, который подобрал его. Через несколько минут он умер.

На кораблях соединения Какуды с тревогой следили за боевыми донесениями самолетов 1-й дивизии авианосцев. Новость о повреждении первого вражеского авианосца была встречена нашими людьми с радостью. Они прямо рвались участвовать в бою. Вскоре после 10.00 лейтенант Ямагути Macao повел 18 пикировщиков в сопровождении 12 истребителей лейтенанта Сига Ёсио. Вскоре после них взлетела вторая волна из 9 торпедоносцев и 5 истребителей лейтенанта Ирикиина Ёсиаки. Один из пилотов истребителей, лейтенант Сигэмацу, был вынужден вернуться из-за неполадок с мотором. Он с нетерпением ждал на полетной палубе, пока механики справятся с мотором, после чего немедленно взлетел, чтобы присоединиться к своим товарищам. Отважный пилот, переживший гибель «Хирю» при Мидуэе, Сигэмацу понимал, что даже один опытный пилот может сыграть важную роль в бою.

Вскоре после полудня первая волна заметила горящий вражеский авианосец и несколько других кораблей, но не сумела найти второй авианосец, о котором сообщали пилоты. Командир ударной группы сообщил Какуде, что намерен атаковать вражеский линкор. Наши пикировщики уже приготовились нанести удар, как пришло сообщение разведчика, заметившего неповрежденный авианосец. Какуда немедленно приказал атаковать его. Флагманский связист, капитан-лейтенант Окада, передал новый приказ лейтенанту Ямагути.

Мучительно тянулись минуты. Наконец радио донесло знакомый приказ. Мы услышали голос Ямагути: «Вижу вражеский авианосец... Всем самолетам атаковать!» [279]

На мостике «Дзуньё» один из офицеров закричал от радости. Мы получили шанс уничтожить оба авианосца противника. Теперь все зависело от людей Ямагути. Контрадмирал Какуда улыбнулся при этом известии и повернулся ко мне и Окаде. «Наши люди стали профессионалами. Весь корабль действует как одна команда. Возможно, мы отомстим за Мидуэй».

Когда лейтенант Ирикиин привел свои торпедоносцы в район боя, он узнал, что первая волна атаковала неповрежденный авианосец. Ирикиин ожидал, что к его прибытию авианосец будет потоплен или подбит. Его ожидания оправдались. Когда он при,был туда в 13.15, корабль горел. Группа Ирикиина пошла в атаку. 3 торпеды поразили авианосец.

Битва казалась полностью выигранной нами.

Уже после взлета самолетов «Дзуньё» продолжал полным ходом идти в направлении на противника, имея в качестве прикрытия только 3 эсминца. Какуда приказал выполнить этот отважный маневр, так как хотел сократить расстояние между авианосцем и возвращающимися самолетами. Какуда был агрессивным бойцом. В случае необходимости сокращение дистанции до противника могло позволить провести еще одну атаку.

Вскоре после полудня мы увидели на востоке несколько маленьких самолетов, быстро приближающихся к «Дзуньё». Самолеты скользили над волнами так низко, что наш радар не смог засечь их. Мы не могли опознать самолеты, и была сыграна воздушная тревога. Наконец мы поняли, что это наши самолеты. Один пилот повернул свою машину так, что мы смогли все ясно увидеть. Они потеряли свой авианосец и решили сесть на наш.

Вскоре начали возвращаться самолеты «Дзуньё». Наблюдатели заметили, как они летят к авианосцу. Только 6 «Зеро» сохранили строй. Остальные летели со всех направлений. Мы с тревогой вглядывались в небо. Возвращалось слишком мало самолетов, по сравнению с [280] тем, сколько их улетело несколько часов назад. Мы сумели насчитать только 5 или 6 пикировщиков. Самолеты снижались и садились на палубу. Все бомбардировщики и истребители имели пробоины. Некоторые самолеты превратились в настоящее решето. Когда усталые пилоты с трудом выбирались из кабин, они рассказывали о неслыханном сопротивлении, о небе, полном разрывов и трасс.

Среди общей суматохи, вызванной возвращением самолетов, адмирал Какуда повернулся ко мне. «Идите в ангар и уточните, сколько самолетов мы сможем немедленно отправить в новую атаку». Адмирал думал только об одном — как добить этот авианосец!

Командир авиационной боевой части Сакинага Ёсио руководил посадкой и не мог оставить свой пост. По 3 длинным лестницам я спустился на ангарную палубу. Там механики хлопотали вокруг поврежденных самолетов. Из всех самолетов на борту «Дзуньё», включая заблудившиеся машины 1-й дивизии, могли лететь только 6 пикировщиков и 9 истребителей.

Какуда приказал провести третью атаку, как только они будут вооружены и заправлены. Командир авианосца Окада объявил по громкоговорителям: «Подготовить к атаке 6 пикировщиков и 9 истребителей. Взлет немедленно по завершении обслуживания».

Капитан-лейтенант Сакинага собрал своих пилотов. Командовать ударной группой должен был лейтенант Сига с «Дзуньё». Лейтенант Сиранэ Аяо с «Дзуйкаку», который совершил вынужденную посадку на наш авианосец, тоже должен был лететь с этой группой.

Сиранэ был ветераном боев в Китае. Он вел истребители Нагумо на Пирл-Харбор. Сиранэ был выдающимся пилотом-истребителем. Он родился в древней и благородной семье. Умный и образованный пилот пользовался большим уважением товарищей. 8 пилотов истребителей, которым сегодня предстояло совершить третий вылет, были рады, что Сиранэ полетит вместе с ними. [282]

Пикировщики потеряли своих командиров — лейтенантов Ямагути и Миуру Наохико. Самым старшим из уцелевших пилотов оказался суб-лейтенант Като Сунко, молодой офицер с совсем детским лицом. Его товарищи шутливо звали его «Тон-тян» или «Толстый поросенок». Като был самым молодым из пилотов разведчиков, приданных «Дзуньё». Его юное личико и потешная внешность делали его одним из самых популярных людей на корабле.

Когда был отдан приказ провести третью атаку, Като совсем не ликовал. Сегодня он в первый раз участвовал в бою против вражеских авианосцев, и ему пришлось пройти через настоящий ад. Вражеские истребители атаковали бомбардировщики, потом им пришлось прорываться сквозь стену зенитного огня, который пожрал многих товарищей Като. Его собственный самолет получил множество попаданий и несколько раз только чудо спасло его от смерти во время первого же боевого вылета. Когда Като докладывал о подробностях своей атаки капитану 1 ранга Окада Тамэцугу, он был так потрясен, что часто не мог говорить связно. Като был молод и неопытен. Он не привык видеть, как гибнут товарищи, и испытал страшный шок.

Менее чем через полчаса после того, как он закончил рапорт, адмирал приказал провести новую атаку. Я нашел Като в комнате отдыха экипажей на полетной палубе и сказал, что ему придется лететь еще раз. К нашему удивлению Като вскочил с кресла и спросил: «Снова? Я должен СНОВА лететь?» Он не мог поверить, что после ужасных потерь, которые мы понесли сегодня, ему прикажут возвращаться в пекло, из которого он так удачно выскользнул. Мне было трудно объяснить Като и таким, как он, почему они ДОЛЖНЫ лететь снова. Я-то оставался на корабле.

Но лейтенант Сига вскочил на ноги и крикнул через всю комнату: «Тон-тян, это война! В нашей борьбе с врагом не может быть отдыха... Мы не можем позволить [283] им увести поврежденные корабли. Иначе нам снова придется встретиться с ними. У нас нет выбора... Мы идем!» Ветеран боев в Китае, Сига дрался над Пирл-Харбором и Алеутами, но впервые он служил вместе со мной в соединении Какуды. Еще после Алеутской кампании он стал командиром истребителей «Дзуньё». И теперь он был готов лететь вместе с несколькими уцелевшими самолетами.

Като постоял молча и сказал: «Я полечу». Он не был трусом. Он был потрясен впечатлениями от своего первого настоящего боя, и в момент слабости ему требовалась жесткая, но доброжелательная, помощь старшего офицера. Я молча поблагодарил судьбу за то, что на авианосце я находился в обществе опытных и способных, офицеров. Мы избегали всего, что могло нанести удар по духу команды, С Като все было в порядке.

Перед взлетом юный офицер обратился к пилотам своих пикировщиков. «Мы должны провести третий вылет за день. Наша задача — уничтожить вражеские авианосцы. Следуйте за мной, когда я начну атаку. Пикируйте как можно ниже, чтобы добиться верных попаданий. Это все. По самолетам».

За все время подготовки третьей атаки адмирал Какуда не произнес ни слова. Его подчиненные делали свое дело быстро и эффективно. «Дзуньё» был хорошим кораблем. Какуда приказал следовать полным ходом в направлении на противника. Это единственное, что он еще мог сделать для своих летчиков. Пока корабль следовал этим курсом, все исправные самолеты взлетели, чтобы атаковать противника. Если бы это было необходимо, Какуда не колеблясь направил бы свой корабль в гущу неприятельского флота и протаранил вражеский авианосец. Какуда был суровым, но отважным бойцом.

Наша третья волна должна была нанести решающий удар противнику.

Вторая половина дня прошла без каких-либо атак против соединения Нагумо. Мы определили, что к этому, [284] времени третья волна «Дзуйкаку» завершила свою атаку, и маленькая авиагруппа Като была единственным ударным воздушным соединением как американского, так и японского флотов. Ситуация была нелепой. В распоряжении Като находилась большая ударная сила, чем у всех линкоров и крейсеров вместе взятых в море под ним. Я пожалел, что не нахожусь на его месте. Я отдал бы все, чтобы сидеть в кабине головного пикировщика. Но я ни разу не садился за штурвал самолета со времени своей последней аварии. У меня просто не хватало на это сил. Я ничем не мог помочь нашим летчикам, но чувствовал себя очень неприятно, так как я находился здесь, а Като и его летчики выполняли мой приказ.

Весь экипаж «Дзуньё» мысленно был вместе с Като. Все замерли в напряженном ожидании, когда радио донесет первый рапорт. И вот раздался металлический голос приемника.

«Вижу вражеский авианосец». Потом молчание, и знакомые, волнующие слова: «Всем самолетам атаковать!» Как много раз сегодня мы слышали эту последнюю команду перед началом боя. Теперь 6 наших пикировщиков составляли воздушную «армаду», готовую выполнить приказ.

На мостике «Дзуньё» мы все просто взмокли, ожидая следующего сообщения. Минуты тянулись мучительно. Офицеры и матросы молча раскачивались взад — вперед. Я прижался к переговорной трубе, которая вела в радиорубку, ожидая новостей.

Внезапно труба ожила. «Бомбы сброшены. Атака успешна». Командир вызвал центр связи. «Като еще летит?» Потом молчание, и одно-единственное слово, которое он произнес, перед тем как положить трубку: «Хорошо!»

Через час мы заметили первый возвращающийся самолет. Небо быстро темнело, и мерцающие красные и зеленые огни на крыльях бомбардировщика сверкали все ярче, когда самолет заходил на посадку. Покрасневший [285] и радостный Като выбрался из своего простреленного множеством пуль бомбардировщика.

Операции этого дня завершились. Наши люди упорно сражались и понесли тяжелые потери во время атак вражеских авианосцев. Я так подвел итоги этого дня в своем личном дневнике:

«Эффективная радиосвязь между авианосцем и находящимися в воздухе самолетами" позволила первой волне обнаружить новый вражеский авианосец. Поблизости от авианосца тучи сгустились на высоте 7000 футов. Лейтенант Сига заметил авианосец сквозь разрывы в тучах, но скоро потерял его из вида после уплотнения облачных масс. Лейтенант Ямагути спикировал к воде, чтобы найти вражеский корабль, но сам пропал в крутящемся тумане. Наконец, когда он вырвался из туч, то прямо под собой увидел вражеский линкор и сбросил бомбы. Он добился нескольких попаданий, другие пилоты его группы атаковали находящиеся поблизости крейсера. Поэтому только часть самолетов первой волны нашла авианосец и смогла атаковать его. Истребители, которые прибыли на место боя немного позже, сообщили, что авианосец горит.

Мы решили, что вторая группа торпедоносцев смогла прорваться сквозь яростный огонь зениток и истребители и добилась 4 или 5 попаданий торпедами в горящий корабль. Атака оказалась очень кровавой. На свой корабль вернулись только 2 торпедоносца. Так как третья волна не встретила сопротивления истребителей противника, мы подтвердили достигнутые прямые попадания в авианосец.

Эти сообщения принесли пилоты истребителей, которые сопровождали торпедоносцы и пикировщики. Бой оказался таким тяжелым, а сопротивление противника настолько сильным, что наши бомбардировщики не смогли пронаблюдать результаты собственных атак».

Операция завершилась, но «Дзуньё» продолжал полным ходом идти на врага. Мы получили множество сообщений, [286] что американские авианосцы пошли на дно. Однако большая часть этих донесений была предположениями, которые не удавалось подтвердить. Мы должны были находиться в готовности на следующий день проводить новые атаки. Всю ночь усталые механики и летчики пытались подготовить избитые машины к вылету.

Адмирал Ямамото в своем штабе на Труке в течение дня получал всю информацию о ходе боя. Битва завершилась нашей явной победой. Он приказал всему флоту преследовать отступающего противника и использовать любую возможность уничтожить основные силы вражеской эскадры. Это была сладкая месть. Удирающий вражеский флот, который потерял свои авианосцы — именно это мы испытали при Мидуэе, только в более крупных масштабах. Мы не могли позволить себе терять ни секунды времени, ведь мы слишком дорого заплатили за достигнутое преимущество.

В течение всей ночи наши корабли на полной скорости вспарывали воды Тихого океана. Мы слушали шум моторов вражеских летающих лодок, разыскивающих наш флот. Продолжать преследование стало очень трудно. Эсминцы, сопровождавшие «Дзуньё» и «Дзуйкаку», посылали отчаянные сигналы, требуя топливо. Остальные корабли начали отставать, и строй флота постепенно распадался. Многие капитаны не рвались гнаться на полной скорости за флотом, в котором мог оказаться еще один авианосец. Они не хотели подставлять свои корабли под неожиданную мощную воздушную атаку. Так же безрассудно мы мчались при Мидуэе и дорого заплатили за свою глупость. Мы не могли быть уверены, что третий американский авианосец не готовится нанести удар. Наша вторая волна, добивавшая авианосец 26 октября, встретили истребители противника.

Из-за сверхострожного маневрирования и нерешительности многих командиров мы не смогли поймать удирающие корабли противника, хотя погоня продолжалась [287] до утра следующего дня. В полночь 26 октября передовые корабли, шедшие на полной скорости, внезапно встретили вражеские эсминцы, которые приготовились добить горящий «Хорнет». Мы имели приказ штаба Объединенного Флота, если удастся, захватить «Хорнет», который был тяжело поврежден. Однако наши корабли не сделали этого. По крайне мере, они подтвердили гибель «Хорнета».

С мостика «Дзуньё» я видел багровое свечение на восточном горизонте. Я предположил, что это горящие обломки американского авианосца. Мне оставалось только гадать, не принял бы ход войны иное направление, если бы нашему флоту повезло иметь побольше таких боевых офицеров, как контр-адмирал Какуда.

Другим вражеским авианосцем, атакованным нашими самолетами, был «Энтерпрайз». Тяжело поврежденный корабль сумел спастись от нашего преследующего флота, хотя мы были предупреждены, что не должны позволить удрать ни одному подбитому вражескому кораблю. К середине ноября «Энтерпрайз» был отремонтирован{1}.

Утром 27 октября Какуда объединил в единую эскадру «Дзуньё» и «Дзуйкаку». Упорная работа в течение всей ночи дала в распоряжение Какуды 44 истребителя, 18 пикировщиков и 22 торпедоносца. Однако разведывательные самолеты, поднятые с 2 авианосцев перед рассветом, не смогли заметить ни вражеских кораблей, ни самолетов. Положение с топливом стало просто отчаянным, [288] эсминцы сопровождения уже были готовы покинуть строй. Флот получил приказ вице-адмирала Нагумо перегруппироваться и возвращаться в базу.

Нагумо покинул район боя, когда был серьезно поврежден «Сёкаку». Он приказал Какуде командовать действиями авиации. Однако Нагумо быстро обнаружил, что не может руководить ходом боя с поврежденного авианосца. Он отправил «Сёкаку» на Трук ремонтироваться, а сам пересел на большой эсминец, который стал его флагманским кораблем в этой операции. Так как наши самолеты-разведчики не смогли 27 октября найти противника, Нагумо приказал рассеявшимся кораблям собраться вместе. Вскоре после этого он перегруппировал сво№ силы и провел заправку в море. Нагумо еще раз перенес свой флаг, теперь на «Дзуйкаку».

Командир авианосца капитан 1 ранга Номото Тамэтэру вел корабль и руководил воздушными операциями 3 дня подряд. Все это время он без сна стоял на мостике. Нагумо лично поблагодарил Номото за сверхчеловеческие усилия. Это был первый случай в истории флота, когда командир корабля руководил действиями авианосных самолетов без помощи штаба, что само по себе уже подвиг.

Вице-адмирал Нагумо собрал специальное совещание на борту «Дзуйкаку», когда корабль возвращался на Трук, чтобы обсудить детали боев на море и в воздухе 26 октября. Я присутствовал на совещании в качестве представителя соединения Какуды. Когда я поднялся на борт «Дзуйкаку», то сразу пошел, чтобы засвидетельствовать свое почтение Нагумо. Он стоял на мостике. Его лицо было серым и усталым, на нем отпечатались тяжелые мысли. Трудно было проникнуть в мысли адмирала, однако он явно отбросил свою апатию, в которую погрузился после поражения при Мидуэе.

Зная, что мы полностью оправдали доверие адмирала Ямамото, начальник штаба Нагумо адмирал Кусака тепло поблагодарил соединение Какуды. Для меня успех оказался [289] очень горьким. Погибли два моих старых товарища: капитан-лейтенанты Мамору и Секи.

Даже в ходе совещания мы не смогли точно определить наши собственные потери в кораблях и самолетах. Некоторые пилоты сели на чужие авианосцы, другие улетели на аэродромы Соломоновых островов. Часть экипажей, севших на воду, была подобрана кораблями сопровождения. Подведенные на совещании итоги привели к следующим предположительным выводам:

Потери противника:
Сбито самолетов	80 (55 нашими самолетами)
Потоплены или
тяжело повреждены	3 авианосца
	1 линкор
	2 крейсера
	1 эсминец
Повреждены	3-4 крейсера
	3 эсминца
Потери японцев:
Сбито самолетов	69 (врезались в противника и сбиты)
	23 (сели на воду)
Потоплены	Нет
Повреждены	2 авианосца («Сёкаку» и «Дзуйхо»)
	1 крейсер («Тикума»)

Мы основывали свои оценки вражеских потерь на подтвержденном потоплении «Хорнета» и ряде других фактов. На следующее утро наши разведывательные самолеты не обнаружили никаких кораблей противника. Однако они видели большое масляное пятно там, где горел вражеский авианосец. Мы были вынуждены полагаться [290] на подобную информацию, так как потеряли двух из трех командиров пикировщиков и всех троих командиров торпедоносцев, не считая других офицеров.

До этого боя и американцы, и японцы не слишком усиливали зенитную артиллерию кораблей. Однако, начиная с этого боя, ПВО начала стремительно усиливаться количественно и качественно. Такое внезапное усиление зенитной артиллерии вражеских кораблей мы ощутили по резкому росту потерь наших самолетов. Так как мы потеряли многих опытных летчиков, у совещания не было иного выхода, кроме как принять на веру донесения молодых офицеров, которые позволили возбуждению битвы расцветить красками свои наблюдения. Мы не имели другого выхода, как строить свои будущие планы на основании донесений этих молодых офицеров.

Много позже мы узнали, что наши оценки были совершенно неточными. «Хорнет» действительно пошел на дно, потопленный своими эсминцами «Мастин» и «Андерсон» и 4 нашими эсминцами. Кроме того был потоплен эсминец «Портер». Однако эти 2 корабля были единственными, ушедшими под воду. Вторым атакованным авианосцем был «Энтерпрайз» (американцы имели всего 2 авианосца). Вопреки донесениям наших пилотов, он не получил торпедных попаданий, и дело ограничилось 3 бомбовыми попаданиями. Корабль серьезно пострадал, но не затонул. Сообщения о торпедных попаданиях вполне объяснимы. Превосходное маневрирование капитана «Энтерпрайза» спасло корабль. Торпеды проходили буквально на расстоянии волоска от борта. Наши самолеты также повредили линкор «Саут Дакота», крейсер «Сан Хуан» и эсминец «Смит». Мы потеряли в бою примерно 140 человек, большую часть которых составляли драгоценные ветераны. Американские потери в летчиках достигали 100 человек.

Несмотря на заметные преувеличения, все-таки мы нанесли американцам серьезный удар. Эта морская битва получила наименование Сражения в южной части Тихого [291] океана. Именно так назвала его Императорская Ставка, объявляя о победе.

После начала войны Соединенные Штаты вели постоянные пропагандистские передачи по радио на японском языке. Когда я находился на борту авианосца «Рюдзё» во время Алеутской кампании, я слушал передачи Уильяма Уинтера, который высмеивал соединение Нагумо, называя его «абодори», то есть глупой птицей. Уинтер каркал долго и громко (возможно, имея на то основания), так как Нагумо потерпел сокрушительное поражение при Мидуэе. В этот день, 26 октября, я громко смеялся над словами Уинтера, когда тот заявил, что никогда в своей истории американский флот не имел так мало оснований «праздновать» День Флота.

Битва завершилась. Хотя мы горевали, потеряв много наших лучших пилотов, вражеский флот получил звонкую оплеуху. Победа была. Но она оказалась единственной решительной победой после Мидуэя, и к тому же последней. [292]