БОЙ У КОРОНЕЛЯ
День 1 ноября выдался тихим
и ясным, лишь небольшие облачка проносились по небу. Но ветер был сильным, он
развел большую волну, которая не позволила спустить шлюпки, поэтому депеши
Адмиралтейства были переправлены с «Глазго» на «Гуд Хоуп» в маленьком бочонке.
Однако ничего нового Люс Крэдоку не сообщил. Из перехваченной в 13.50
радиограммы «Лейпцига» можно было сделать вывод, что этот крейсер бродит, как
кошка, сам по себе. Поэтому Крэдок развернул эскадру в линию с интервалами в 15
миль между кораблями и пошел на северо-запад, пытаясь обнаружить германский
крейсер. Тем временем сильный ветер превратился в настоящий шторм, когда в
16.20 Люс заметил справа по носу дым.
Но на беду Крэдока
«Лейпциг» находился здесь не один. Фон Шпее давно выбрал в качестве маршрута в
Атлантику путь вокруг мыса Горн. 27 октября его корабли заправились углем на
острове Мас-а-Фуэра. Он знал, что может встретить только эскадру Крэдока,
которой не опасался. Более того, германский адмирал решил, что его попытка обмануть
неприятеля фальшивыми радиопередачами «Лейпцига» удалась, и англичане
разделились. Поэтому 29 октября он приказал своим кораблям собраться в районе
Вальпараисо.
В результате 1 ноября он
находился южнее Вальпараисо, когда в 2.50 пришла радиограмма от судна снабжения
«Геттинген», отправленного в Коронель: «Британский легкий крейсер стал на якорь
на рейде Коронель 31 октября в 19.00». Фон Шпее решил поймать его. «Шарнхорст»
и легкие крейсера должны были перекрыть северный выход между островом
Сайта-Мария и Коронелем. «Гнейзенау» должен был караулить проход Бока Чико. В
случае необходимости, фон Шпее планировал послать в бухту легкий крейсер чтобы
вынудить чилийские власти выполнять положение о 24-часовой стоянке. Однако
«Нюрнберг» находился пока что слишком далеко на северо-востоке, да и «Дрезден»
отстал от броненосных крейсеров на 12 миль. Впрочем, немцы не знали, что
«Глазго» утром покинул бухту. Такова была дислокация сил обоих адмиралов, когда
в 16.30 «Лейпциг» заметил справа по борту дым и повернул, чтобы проверить, кого
он обнаружил.
В результате, когда эскадры
встретились, ни один из адмиралов не подозревал об этом. Оба они надеялись
отрезать и уничтожить одинокий крейсер противника. Надежды англичан окрепли,
когда был замечен «Лейпциг», именно тот крейсер, который и ожидал встретить
Крэдок. Немцы первым заметили «Глазго», на потопление которого рассчитывал фон
Шпее. Однако на этом сходство закончилось. Немцы имели на 2 легких крейсера
больше, хотя это преимущество не имело решающего значения. Важнее было то, что
они имели почти двойное преимущество в весе бортового залпа, а артиллеристов
«Шарнхорста» и «Гнейзенау» нельзя было даже сравнивать с резервистами, которые
стали к орудиям «Гуд Хоупа» и «Монмута».
|
Немцы |
Англичане |
||
|
Название |
Вес бортового залпа (кг) |
Название |
Вес бортового залпа (кг) |
|
«Шарнхорст» |
866 |
«Гуд Хоуп» |
707 |
|
«Гнейзенау» |
866 |
«Монмут» |
408 |
|
«Лейпциг» |
80 |
« Глазго» |
161 |
|
«Дрезден» |
95 |
|
|
|
«Нюрнберг» |
80 |
|
|
В 16.40 Люс, который был
послан узнать, кому принадлежит облако дыма на горизонте, обнаружил германскую
эскадру. «Отранто» и «Монмут», которые находились ближе всего к «Глазго»,
поспешили на помощь. Но Люс немедленно развернулся и, выжимая из своих машин
абсолютно все, помчался на соединение с эскадрой. Он сообщил Крэдоку по радио
потрясающую новость: обнаружен не только «Лейпциг», но и броненосные крейсера
фон Шпее. Дальнейшие действия Крэдока объяснить довольно сложно. Он находился в
открытом море и мог спокойно уйти в любом направлении. Эскадра фон Шпее не
догнала бы его. Германские крейсера следовали со скоростью 14 узлов, и им
требовалось много времени, чтобы развести пары. Кроме того, они имели
преимущество в скорости самое большое 0,5 узла, если имели его вообще. В
соответствии с инструкциями Адмиралтейства Крэдок был просто обязать повернуть
на юг и двигаться на соединение с «Канопусом». Три соображения, пожалуй, могут
объяснить решение Крэдока. Не в традициях британского флота было избирать
бегство. Не раз более слабые британские эскадры добивались победы. Кроме того,
над Крэдоком незримо витала тень Трубриджа, обвиненного в трусости. Он не хотел
попасть в аналогичную историю. И наконец, Крэдоку совсем не требовалось
уничтожать германские крейсера. Он мог только повредить их. Находясь на другом
конце земного шара, поврежденные германские корабли теряли всякое значение, так
как отремонтироваться они не могли.
Приняв решение дать бой,
Крэдок пошел на сближение с германской эскадрой. Он намеревался как можно
быстрее выйти на дистанцию стрельбы 152-мм орудий, которые составляли его
главную огневую силу. Кроме того, он торопился использовать последние часы
светлого времени. Не совсем понятно, почему он оставил в составе эскадры
«Отранто». Вспомогательный крейсер ничем ему не мог помочь, зато представлял
собой прекрасную мишень для германских орудий.
В 16.47 «Лейпциг» опознал
«Глазго» и «Монмут» и сообщил об этом адмиралу. Фон Шпее колебался не дольше
Крэдока. Адмирал приказал «Нюрнбергу» и «Дрездену» присоединиться к нему и
полным ходом пошел навстречу противнику. Он намеревался отрезать Крэдока от
нейтрального чилийского берега и выиграть наветренную позицию. Анализировать
решение фон Шпее нет необходимости. Если бы в составе британской эскадры
обнаружился «Канопус», превосходство в скорости позволило бы немцам избежать
боя. Процитируем германского историка:
«Шарнхорст» поднял флажный сигнал: «Преследовать противника. Полный
вперед». Когда сигнал был спущен, флагманский корабль повернул вправо на
неприятеля. Пенистые валы прокатывались над палубами кораблей, когда они
повернули и пошли против волны... Германские корабли содрогались от тяжелой
вибрации работающих машин. Дым тяжелыми клубами валил из труб и стелился за
эскадрой... Адмирал опасался ночной темноты, которая могла укрыть врага...
Минуты летели одна за другой, и так прошел почти час. В 17.50 показался еще
один корабль. Это оказался «Гуд Хоуп», который занял место во главе английской
колонны... Теперь две эскадры двигались сходящимися курсами на юг, на мачтах
взвились стеньговые флаги. Как только солнце скрылось в кроваво-красном море, бой
начался».
В 18.04 британская эскадра
повернула «все вдруг» на 4 румба в направлении на противника, чтобы сократить
расстояние и начать бой до захода солнца. Если бы Крэдоку удалось это сделать,
он добился бы серьезного тактического преимущества. Немцам пришлось бы стрелять
против солнца, тогда как для британских наводчиков германские корабли были бы
видны совершенно ясно. Но фон Шпее тоже понял опасность своего положения и
отвернул прочь. Тогда Крэдок направился на юг со скоростью 16 узлов — больше «Отранто»
дать не мог. В 18.18 он радировал «Канопусу»: «Я намерен атаковать противника».
Броненосец сообщил, что находится на расстоянии 250 миль. Расстояние между
эскадрами противников было слишком велико даже для тяжелых орудий и сокращалось
очень медленно. К броненосным крейсерам фон Шпее присоединился «Дрезден», а
«Нюрнберг» все еще оставался в нескольких милях к северу. Фон Шпее дожидался,
пока солнце скроется за горизонтом. Это произошло примерно в 19.00. И после
этого силуэты британских кораблей четко обрисовались на фоне вечерней зари,
тогда как германские корабли просто растаяли в сгущающихся на востоке сумерках.
После этого у фон Шпее не было причин медлить с началом боя, и в 19.00, когда
дистанция составляла 12300 ярдов, он приказал открыть огонь.
Теперь на стороне немцев
были все преимущества. В начале боя 12 немецким орудиям калибра 210 мм могли
отвечать только 2 орудия 234 мм на «Гуд Хоупе». Сильная волна захлестывала
казематы батарейной палубы английских кораблей и лишила их почти половины 152-мм
орудий.
Сначала «Шарнхорст» и
«Дрезден» открыли огонь по «Отранто». Первые же их залпы легли так близко, что
командир вспомогательного крейсера немедленно отвернул прочь и вышел из боя.
Примерно 15 минут назад Эдвардс предложил адмиралу вывести вспомогательный
крейсер из строя, так как в бою он не мог сыграть никакой другой роли, кроме
мишени для германских снарядов. Но на это с «Гуд Хоупа» поступил не слишком
внятный обрывок радиограммы: «Существует опасность... Следуйте полным ходом...»
Не имея никаких других приказаний, командир «Отранто» решил выйти из-под огня,
но все-таки остаться вместе с эскадрой. После того, как один немецкий залп лег
у него в 50 ярдах справа по носу, а второй — в 150 ярдах за кормой, Эдвардс
повернул вправо, но продолжал следовать на юг параллельно адмиралу, держась за
пределами дальнобойности германских орудий.
Первый залп «Лейпцига» не
долетел до «Глазго». Стрельба германского крейсера оставалась совершенно
неэффективной еще минут 10, так как расстояние было слишком велико для его
105-мм орудий. Но стрельба «Шарнхорста» и «Гнейзенау» была прекрасной с самого
начала. Несмотря на сильную качку, уже первые их залпы легли рядом с
британскими броненосными крейсерами. Третий залп «Шарнхорста» вывел из строя
носовое 234-мм орудие «Гуд Хоупа». Снаряды «Гнейзенау» разворотили полубак
«Монмута», уничтожив носовую башню и вызвав пожар. Однако англичане тоже
открыли огонь по противнику. «Гуд Хоуп» стрелял по «Шарнхорсту», а «Монмут» —
по «Гнейзенау». Чуть позднее «Глазго» открыл огонь по «Лейпцигу». Но старший
артиллерист «Глазго» говорит, что не видел попадания своих снарядов и потому не
мог корректировать стрельбу. Сначала «Монмут» стрелял очень часто, хотя в это
время «Гнейзенау» находился за пределами досягаемости 152-мм орудий. Но вскоре
он получил несколько попаданий, и его огонь стал беспорядочным. Немцы имели
свои проблемы. Прежде всего им мешала сильнейшая качка. Волны захлестывали
полубаки легких крейсеров, пенистые валы проносились по верхней палубе, грозя
смыть комендоров. Артиллеристы с трудом удерживались на ногах, хотя фон Шпее
предположил, что англичане от качки страдали еще сильнее. Однако выучка
артиллеристов «Шарнхорста» и «Гнейзенау» сказалась. Они прекрасно использовали
преимущества освещения и быстро пристрелялись по британским броненосным
крейсерам. «Глазго» вел довольно беспорядочный бой с «Дрезденом» и «Лейпцигом».
Уже через 10 минут после
того, как немцы открыли огонь, исход боя не вызывал никаких сомнений.
Корректировавший огонь «Шарнхорста» лейтенант Кнооп наблюдал многочисленные
попадания в «Гуд Хоуп» и «Монмут».
«Во многих случаях сразу
вслед за попаданием наших фугасных снарядов следовала вспышка огня... Два раза
я видел то, что можно было принять за взрыв боеприпасов. После взрывов фугасных
снарядов поднимались столбы пламени, отличающиеся от остальных вспышек формой и
размерами. Некоторые попадания, вероятно, в палубы, посылали вверх широкие
фонтаны искр. Когда снаряд попадал в броню, наблюдалось густое черное облако с
четко очерченными краями. Попадания были такими частыми, что невозможно описать
их по порядку. «Гуд Хоуп» получил серьезные попадания в носовую часть, верхний
мостик, в мачту примерно в 30 футах над палубой, в заднюю часть формарса. Он
также получил несколько попаданий в среднюю часть, где возник пожар. Несколько
снарядов попали в кормовую батарею, где тоже начался пожар. Сквозь орудийные
порты можно было видеть пожары во внутренних помещениях. Два снаряда попали
возле кормовой башни... «Монмут» получил попадание в носовую 152-мм башню.
Фугасный снаряд сорвал крышу. Последовал ужасный взрыв пороховых зарядов,
который сорвал всю башню с полубака. Она просто исчезла. Я видел, как множество
снарядов попали в среднюю часть корабля. Огромная стена огня высотой почти в
мачту и шириной от 60 до 90 футов внезапно поднялась у него на правом борту. Я
насчитал от 30 до 40 попаданий. Одновременно были видны 3 или 4 пожара».
Один из офицеров «Глазго»
вспоминал:
«На борту «Гуд Хоупа» и «Монмута» стояли стены огня, с которыми не могли
справиться даже высокие волны. Дым из труб подсвечивался снизу тусклым
свечением пожаров. Часто корабли освещали яркие вспышки, когда снаряд взрывался
на надстройках. К 19.45, когда совсем стемнело, «Гуд Хоуп» и «Монмут»
находились в бедственном положении. «Монмут» выкатился из строя вправо. Он ярко
пылал и имел небольшой крен. На «Гуд Хоупе» после 45 минут боя действовали лишь
отдельные орудия. Его пожары пылали все ярче. В 19.50 произошел ужасный взрыв
между четвертой трубой и грот-мачтой. Столб пламени взлетел на 200 футов,
осветив массу обломков, которые взлетели еще выше. Крейсер превратился в низкий
черный силуэт, освещенный только тусклым заревом. Никто на борту «Глазго» не
видел, как он погиб, однако он мог продержаться лишь несколько минут».
Никто не видел, как около
20.00 «Гуд Хоуп» затонул со всем экипажем, включая сэра Кристофера Крэдока.
Теперь Люс был предоставлен сам себе. Его корабль вел спорадический бой с
«Лейпцигом» и даже добился 1 попадания 152-мм снарядом в «Гнейзенау». Но столь
приятная жизнь закончилась. До сих пор по «Глазго» стреляли лишь «Дрезден» и
«Лейпциг», жестоко страдавшие от качки. В него попал один 105-мм снаряд,
который сделал пробоину 6 кв. футов выше ватерлинии над левым внешним валом.
Она не повлияла на боеспособность «Глазго». Но теперь все переменилось, и вся
германская эскадра могла заняться крейсером, и германские броненосные крейсера
могли одним залпом отправить «Глазго» на дно. Поэтому Люс решил не играть с
огнем и вышел из боя. Проходя мимо избитого «Монмута», он запросил прожектором:
«С вами все в порядке?» Брандт ответил: «Я намерен двигаться кормой вперед. В
носу у меня сильная течь». Люс передал: «Вы можете двигаться на северо-запад?
Противник преследует нас сзади».
«Ответа не последовало. Было ясно, что «Монмут» не способен ни сражаться,
ни бежать... Он сильно сел носом и накренился на левый борт. В иллюминаторах
под квартердеком мелькали красные отсветы внутренних пожаров... Было просто
необходимо, чтобы в бою у Коронеля спасся хоть один наш корабль, чтобы
повернуть назад мчавшийся полным ходом нам на помощь «Канопус». Если он будет
захвачен врасплох, то разделит судьбу остальных кораблей. Поэтому мы неохотно
предоставили «Монмут» его собственной судьбе... «Глазго» увеличил ход до
полного и вскоре оставил противника за кормой, потеряв контакт с ним в 20.50».
«Очень больно было бросать
«Монмут», но я не видел, что может сделать наш капитан», — писал позднее
старший артиллерист «Глазго». Командир «Отранто» Эдвардс решил выйти из боя еще
полтора часа назад, когда увидел, что «Гуд Хоуп» тяжело поврежден. Он круто
повернул вправо и полным ходом пошел на запад. Однако Люс не мог быть уверен,
что «Отранто» сумел спастись, так как вспомогательный крейсер был самым
тихоходным из участников боя, и немцы могли его догнать. В 21.25, находясь уже
достаточно далеко на северо-запад от места боя, «Глазго» заметил на горизонте
лучи прожекторов. Затем прогремели 75 выстрелов, которые означали конец
«Монмута».
Последние залпы, которые
отправили «Монмут» на дно, дал корабль, который не принимал участия в первой
фазе боя. К 20.00 фон Шпее потерял контакт с англичанами. Он повел броненосные
крейсера на юго-запад, чтобы использовать преимущества лунного света, но
противника так и не увидел. Тогда адмирал передал по радио легким крейсерам:
«Оба британских крейсера тяжело повреждены. Один легкий крейсер, очевидно,
остался цел. Догнать противника и атаковать торпедами». «Лейпциг» получил этот
приказ в 21.05. Крейсер пошел прямо на тусклое красное свечение, которое было
замечено на северо-западе. Гаун предположил, что это горящий «Гуд Хоуп», но
когда крейсер вышел в намеченную точку, наблюдатели не смогли увидеть ничего.
Часть матросов в это время выбрасывала в море стреляные гильзы, и потому они
увидели на воде массу обломков, которые могли всплыть с затонувшего корабля.
Однако они ничего не сообщили на мостик, что привело к печальным для англичан
последствиям. Гаун ничего не заподозрил и даже не попытался искать спасшихся.
Еще несколько дней фон Шпее не мог сказать ничего определенного о судьбе
британского флагмана.
Около 21.00 Гаун заметил 3
крейсера на северо-западе. Он радировал фон Шпее: «Я нахожусь между 3
вражескими крейсерами. Следую на юг». Гаун надеялся навести англичан на
«Шарнхорст» и «Гнейзенау». Однако он совершенно неправильно оценил обстановку.
Одним из замеченных кораблей был «Глазго» или «Монмут», но зато двумя другими —
«Нюрнберг» и «Дрезден». Получив приказ адмирала провести торпедную атаку,
«Дрезден» повернул на юго-запад. В 20.30 с расстояния 3,5 мили он заметил
«Глазго», идущий на северо-запад, попытался преследовать его, но контакт был
потерян прежде, чем удалось завязать бой. В 17.00 «Нюрнберг» находился на
расстоянии 25 миль от эскадры фон Шпее, когда пришло сообщение, что замечена
эскадра Крэдока. Фон Шенберг на полной скорости пошел на соединение с адмиралом
и в 18.00 заметил «Шарнхорст». Однако он находился слишком далеко, когда
начался бой. Приказ фон Шпее о торпедной атаке был получен в 20.54, когда фон
Шенберг повернул на WSW в том направлений, где он видел вспышки выстрелов. Сын
адмирала Отто потом рассказывал:
«В 20.35 наблюдатель сообщил, что видит справа по носу столб дыма. Мы
сразу повернули туда. Сначала казалось, что дым приближается, но потом корабль
начал уходить полным ходом. Хотя мы делали 21 узел, он быстро скрылся в
темноте. Это был «Глазго». Во время погони мы случайно заметили крейсер,
похожий на «Лейпциг», который шел параллельным курсом в 2 милях на правом
траверзе. Но потом он отвернул. Когда одна цель ушла от нас, мы повернули на
вторую и обнаружили тяжело поврежденный «Монмут». Он имел крен около 10
градусов на левый борт. Когда мы подошли ближе, он накренился еще больше, и уже
не мог использовать орудия борта, обращенного к нам. Мы открыли огонь в упор.
Это было просто ужасно — стрелять по морякам, которые уже не могут защищаться.
Однако его флаг был поднят, и когда мы прекратили огонь, они его не спустили.
Пришлось провести еще одну атаку, и под нашим огнем «Монмут» перевернулся.
Корабль так и затонул с поднятым флагом. Мы не смогли спасти ни одного
человека, так как сильное волнение не позволило нам спустить шлюпки. Кроме
того, наблюдатели сообщили о новых дымах, которые мы приняли за вражеские. Мы
сразу пошли на них. Но это оказались наши большие крейсера, которые тоже искали
противника».
Германская официальная
история описывает гибель «Монмута» с еще большим уважением. «Нюрнберг»
обнаружил поврежденный крейсер, имеющий крен 10—15 градусов на левый борт, и
пошел именно с этой стороны. Чтобы удостовериться, что корабль английский, фон
Шенберг включил прожектор.
«Крейсер был опознан как
«Монмут», его флаг был поднят. Носовая 152-мм башня пропала. Но машины
работали, а рулевое управление действовало, так как он легко маневрировал до
самого конца. Так как он не спускал флаг, в 21.20 «Нюрнберг» открыл огонь с
дистанции от 1000 до 600 ярдов и выпустил торпеду из аппарата левого борта. Она
прошла мимо. «Нюрнберг» прекратил огонь, так как противник не отвечал, и
выключил прожектора. Однако «Монмут» не спустил флаг и повернул на «Нюрнберг»,
пытаясь либо таранить его, либо ввести в действие орудия правого борта. Поэтому
капитан 1 ранга фон Шенберг снова открыл огонь, дал полный ход и прошел под
кормой «Монмута». Незащищенные части корпуса «Монмута» и его палубы были
разворочены нашими снарядами. Он кренился все больше и больше, и в 21.28
медленно перевернулся и затонул с поднятым флагом. Капитан 1 ранга фон Шенберг
позднее узнал, что 2 немецких офицера, находившиеся на t палубе, слышали, как
офицеры «Монмута» вызывали матросов к орудиям. Очевидно, команда пыталась
заделать течи. Не было никаких шансов заняться спасением команды, так как
появились 2 столба дыма, приближающиеся с различных направлений. Это могли быть
«Гуд Хоуп» и «Глазго». Так как корабельные шлюпки перед боем были заполнены
водой, спустить их при сильном ; волнении было просто невозможно. В 21.45
«Нюрнберг» передал на флагман по радио: «Потопил вражеский крейсер». На это фон
Шпее ответил: «Браво, «Нюрнберг».
И браво «Монмут»! Фон
Шенберг дал возможность капитану 1 ранга Брандту или старшему из уцелевших
офицеров спустить флаг, однако доблестный «Монмут» предпочел гибель сдаче.
В 22.15 фон Шпее решил, что
«Глазго», «Отранто» и «Гуд Хоуп» ускользнули от него. Первые два его не слишком
беспокоили, но германский адмирал полагал, что серьезно поврежденный «Гуд Хоуп»
направится в Вальпараисо на ремонт. Поэтому он собирался убедить чилийские
власти интернировать британский крейсер. Кроме того, адмирал опасался появления
«Канопуса». Из перехваченных радиограмм немецкий адмирал сделал ошибочный
вывод, что броненосец находится где-то рядом. Поэтому он не рискнул двигаться
на юг, и в 22.20 приказал легким крейсерам образовать завесу впереди
броненосных крейсеров. Германская эскадра двинулась курсом NNO со скоростью 10
узлов. На следующее утро фон Шпее собрал эскадру и сигналом поздравил корабли с
блестящей победой. Он уничтожил британскую эскадру совершенно ничтожной ценой.
В «Шарнхорст» попали 2 снаряда, которые не взорвались. В «Гнейзенау» попали 4
снаряда, которые вызвали небольшие повреждения и легко ранили 3 человек. Однако
немцы израсходовали почти половину боезапаса, пополнить который не имели
возможности. И все-таки германский историк имел основания написать: «В это день
имя фон Шпее было внесено в список германских героев. Он заставил потускнеть
славу британского господства на море».
Рапорт адмирала графа фон Шпее:
«Ветер и волнение были
встречными, поэтому корабли сильно качало, особенно малые крейсера обоих
противников. Наблюдение и определение дистанции были крайне затруднены, так как
волны захлестывали мостики. Волна была так велика, что закрывала цель нашим
наводчикам 6-дюймовых орудий на средней палубе, которые вообще не могли видеть
корму вражеских кораблей. Форштевни они замечали лишь изредка. В 18.20 на
расстоянии 13400 ярдов я повернул на 1 румб на противника, а в 18.34 открыл
огонь с дистанции 12620 ярдов. Орудия обоих броненосных крейсеров стреляли
эффективно, и уже в 18.39 мы отметили первое попадание в «Гуд Хоуп». Я сразу
лег на параллельный курс, прекратив медленное сближение с противником.
На этот раз англичане открыли
огонь по нам. Я полагаю, что сильное волнение мешало им сильнее, чем нам. Два
броненосных крейсера оставались под нашим огнем. За это же время они сумели
добиться 2 попаданий в «Шарнхорст» и 4 попаданий в «Гнейзенау».
В 18.53 на дистанции 6500
ярдов я приказал отвернуть на 1 румб от противника. Теперь они стреляли более
медленно, в то время как мы сумели добиться многочисленных попаданий. Кроме
всего прочего, мы смогли увидеть, что крыша носовой башни «Монмута» сорвана, и
в башне бушует сильный пожар. На «Шарнхорсте» полагали, что «Гуд Хоуп» получил
около 35 попаданий.
Несмотря на наше изменение
курса, англичане тоже сумели изменить курс так, что дистанция между нами
сократилась до 5300 ярдов. Имелись основания полагать, что противник отчаялся
эффективно использовать свою артиллерию и маневрировал, чтобы выйти в торпедную
атаку. Поэтому я снова увеличил дистанцию между эскадрами, повернув еще раз
свой флагманский корабль в 19.45. Тем временем темнота сгущалась. Дальномеры
«Шарнхорста» для измерения дистанции использовали пожары «Монмута», но все
попытки замерить дистанцию, наводка и корректировка стали такими неточными, что
в 19.26 огонь был прекращен.
В 19.23 был замечен столб огня от взрыва между трубами «Гуд Хоупа». «Монмут» прекратил стрельбу в 19.20. Малые крейсера, включая «Нюрнберг», в 19.20 получили по радио приказ преследовать противника и атаковать его корабли торпедами. Видимость ухудшилась из-за дождевого шквала. Легкие крейсера не смогли найти «Гуд Хоуп», но «Нюрнберг» встретил «Монмут» и в 20.58 сумел выстрелами в упор заставить его перевернуться. В ответ не было сделано ни единого выстрела. Нельзя было и думать о спасательных работах при таком сильном волнении, особенно потому, что «Нюрнберг» решил, что видит дым еще одного корабля, и приготовился к новой атаке.