ГЛАВА5

УТРЕННИЕ ПОИСКИ

Матрос Рестолл, мой помощник-метеоролог, 28 ап­реля поднял меня в 4.15 обычным сообщением: «Баллон готов, сэр». И добавил: «Погода, в общем, неплохая». Было еще темно, небо затягивали тучи, но дождя не было. Новостей об итальянцах не поступило, но времени было более чем достаточно. «Формидебл» шел на северо-вос­ток вместе с линкорами и эсминцами. На рассвете мы уже были на боевых постах и подняли самолеты на поиск врага. Это были новые глаза флота, ранее не использо­вавшиеся в боях и способные заметить что-то на рассто­янии сотни миль, чтобы сразу донести об этом главно­командующему. Однако до взлета их нужно было снаб­дить информацией о погоде, видимости, облачности и особенно — о скорости и направлении ветра на различ­ных высотах. Такую информацию, жизненно важную для планирования и выполнения полетов, получить было нелегко. Зона интересов была очень большой — океан­ские просторы, с которых поступало мало информации, окруженные сушей, с которой метеорологические сооб­щения, если они и поступали, были секретными. Тем не менее была создана организация для сбора синоптичес­ких сообщений, которые обычным путем поступали на авианосец. Их расшифровывали и наносили на карту района. Она была устарелой, во многих местах зияли белые пятна, особенно на вражеской территории, однако специалист, изучив ее и используя собственные наблюде­ния с авианосца за ветром и погодой, мог обеспечить основу для планирования операций.

Ветры на различных высотах определялись ежеминут­ным наблюдением за большим баллоном, который пе­ред запуском наполняли водородом и тщательно балан­сировали, чтобы обеспечить известную скорость подъ­ема. Это звучит просто, однако работа в темноте на силь­ном ветру требует сноровки и умения. Но в то утро все шло как по маслу. Хотя ветер на поверхности был до­вольно сильным, около 24 узлов, он дул с правого бор­та, с кормы, и мы сумели запустить баллон, не прячась за надстройкой. На палубе нельзя было зажигать огни, поэтому на баллоне приходилось устанавливать приспо­собление, которое состояло из дуговой лампы с сухими батареями в металлической оболочке, которая автомати­чески падала через некоторое время, На практике могло случиться множество неприятностей. Или баллон мог лопнуть до старта, или металлическая оболочка падала преждевременно, или она не снималась вообще. Однаж­ды баллон зацепился за решетчатую ферму крана на по­летной палубе. Оболочка лампы свалилась, и яркий свет выдал место авианосца любой подводной лодке. Пришлось лихорадочно ползти по крану, чтобы погасить предатель­ский огонь, хотя руки были обожжены.

Если не считать того, что на палубе было мало наблю­дателей, это было обычное пятничное утро, до рассвета оставалось 2 часа. Через капитанский телескоп с мостика мы следили за баллоном до тех пор, пока он не исчез в тучах примерно через 7 минут. Это означало, что нижняя граница облачности находится на 5000 футов. Затем мы занялись расчетом силы и направления ветра на разных высотах и нанесли его на карту. Это была рутинная работа в море, но в то утро многие подозревали, что ветер и погода окажутся крайне важны. Если итальянский флот действительно находится в море, неизбежна схватка, ко­торая решит, в чьих руках окажется господство на море.

В 5.30 было еще темно, когда летчики пошли в над­стройку, в информационный центр. Самолеты были вы­строены на полетной палубе, шум их моторов казался сладким звуком. Были признаки того, что погода будет улучшаться, облачность поднимется выше, а свежий ветер на поверхности, который сейчас дул с северо-востока, зайдет на более удобное направление для полетов, хотя мы продолжали идти на северо-запад.

Для полета экипажи больше интересовались высотны­ми ветрами, но ветер на поверхности был также крайне: важен, поскольку «Формидеблу» приходилось развора­чиваться против ветра для взлета и посадки самолетов, что замедляло движение флота на генеральном курсе. Независимое маневрирование привело бы к ослаблению противолодочного прикрытия, которое обеспечивали эс­минцы, или его полному развалу.

Когда линкоры прошлой ночью покидали гавань, «Уорспайт» прошел слишком близко к илистой банке HI засорил конденсаторы, что снизило его скорость. Поэто­му скорость флота была ограничена 20 узлами. Этот факт имел серьезные последствия.

К 5.55 наше соединение находилось в 150 милях юж­нее восточной оконечности Крита. Стало достаточно светло, чтобы различать происходящее на полетной палубе. «Формидебл» развернулся против ветра и начал подни­мать самолеты. Когда самолет катился мимо мостика, пилот приветственно поднимал руку или просто кивал головой. Возбуждение нарастало. Серый день медленно занимался на востоке. Постепенно обрисовались грузные силуэты линкоров и позади них — маленькие эсминцы прикрытия. Небо заливало золотое сияние. Тучи медлен­но рассеивались. Видимость была около 15 миль. Нача­лось долгое ожидание первого донесения.

Прошло почти 45 минут, когда мы покинули боевые посты. Остались только вахтенные, наблюдатели и часть артиллеристов. Для остальных наступила недолгая пере­дышка. Мы, быстро приняв ванну, побрились и наскоро позавтракали крутыми яйцами и кофе, которые были приготовлены в кают-компании.

Через час после вылета самолетов надежды на обна­ружения противника начали таять. Не приходило ника­ких сообщений. Напряжение усиливалось с ходом време­ни. «Еще один пустой поход за дикими гусями», — про­ворчал старший помощник. Мы уже всерьез начали бо­яться, что вчерашнее донесение могло оказаться оши­бочным. Или, возможно, итальянский флот вернулся в базы после короткой прогулки. Мы практически потеря­ли надежду, когда раздались колокола громкого боя. Звон­ки гремели по всему кораблю. Завтраки полетели в сто­рону. Мы разобрали шлемы, респираторы, надели огне­упорные комбинезоны. Пожарные партии, аварийные партии, медицинские команды и вестовые бросились по местам. Стальные трапы мостика зазвенели под десятка­ми каблуков. И снова началось долгое ожидание. Но те­перь мы ожидали волнующих новостей.

Моей работой, кроме обеспечения метеорологичес­кой информации, было ведение боевого дневника, и моим местом была компасная платформа.

Капитан, Э.У. Ла Т. Биссет, управлял кораблем отсю­да. Этот пост находился на 2 палубы выше полетной па­лубы на переднем крае острова. Перед стеклянными эк­ранами находился парапет, откуда капитан имел круго­вой обзор, особенно необходимый при уклонении от атак пикировщиков. Через маленькие иллюминаторы на ле­вой стене мостика мы могли видеть полетную палубу, где командующий авиационной боевой частью капитан 2 ранга Аткинсон руководил полетами.

На маленькой платформе одной палубой выше нахо­дился контр-адмирал Деннис Бойд, командующий авиа­носными силами Средиземноморского флота.

Прибыло первое донесение. В 7.20 наш самолет 5В со­общил, что видит вражеские корабли. 4 крейсера и 4 эсминца находились в точке 34° 22' N, 14° 47' Е, имея курс 230°. Это донесение было получено на «Формидебле» 8 минут спустя. Именно оно стало причиной сыгранной боевой тревоги. Затем последовало сообщение от самоле­та 5F, который в 7.59 обнаружил 4 крейсера и 6 эсмин­цев, идущие курсом 220° в точке 34° 05' N, 24° 26' Е.

По этим донесениям 2 вражеских соединения находи­лись возле Гавдоса, двигаясь примерно на юго-восток, находясь примерно в 100 милях северо-западнее нас. Наши самолеты находились в воздухе уже полтора часа, и хотя их сообщения выглядели правдоподобными, нельзя было поручиться за полную точность навигационных расчетов. Кроме инструментальных ошибок и ошибок наблюдений и оценок, появлялись ошибки из-за изменения скорости и направления ветра, не только на разных высотах, но и с течением времени. Более того, мы могли только пример­но оценивать ветер на расстоянии 100 миль. И опять, хотя видимость была около 15 миль, имелись клочья тумана, которые могли привести к расхождениям в донесениях самолетов, сообщающих об одном и том же соединении.

Хотя сообщалось о 2 отдельных соединениях на рас­стоянии 20 миль друг от друга, не было полной уверен­ности, что это не одно и то же соединение, о котором сообщают 2 разных самолета. Наши сомнения укрепи­лись и разочарование выросло, когда стало известно, что Придхэм-Уиппелу было приказано выйти на рандеву в 6.30 южнее Гавдоса. Его соединение состояло из 4 крей­серов и 4 эсминцев. Возникло подозрение, что наши са­молеты 5В и 5F сообщают именно о его кораблях.

В 8.04 пришло новое сообщение от самолета 5В, изме­няющее его предыдущее сообщение. Не 4 крейсера и 4 эсминца, а 4 крейсера и 6 эсминцев. Донесение также указывало, что неприятель изменил курс с 230° на 167°. Появилась надежда, что это сообщение не относится к крейсерам Придхэм-Уиппела, так как из-за плохой ви­димости можно было ожидать, что уточнение донесения уменьшит количество кораблей, а не увеличит.

Через 20 минут ситуация круто резко переменилась, когда было принято срочное донесение с «Ориона». В нем говорилось о 3 неизвестных кораблях на севере, дистан­ция 18 миль, курс — восток. Напряжение спало. Теперь было ясно, что итальянцы в море, получены донесения об их крейсерах. Вполне вероятно, что их поддерживают и линкоры, находящиеся, возможно, дальше на северо-запад. Бой был почти неизбежен. Следуя прежними кур­сами, противники должны были встретиться примерно через 2 часа. Главнокомандующий приказал увеличить скорость до 22 узлов, это был максимум, который по­зволяли развить конденсаторы «Уорспайта». С нетерпени­ем мы ожидали новых донесений".