ГЛАВА 11

ВЕЧЕРНЯЯ АТАКА ТОРПЕДОНОСЦЕВ

Весь день Иакино не давала покоя постоянная опас­ность с воздуха. Но его главной заботой были не бомбы, а торпеды. Если скорость его кораблей снизится, он по­теряет одно из своих главных преимуществ, а также гиб­кость маневрирования.

И теперь, когда солнце медленно опускалось к гори­зонту, в оранжевом закатном небе на левом крамболе он мог видеть 8 авианосных самолетов, мотающихся взад-вперед в сгущающейся за кормой темноте. Эти 8 самоле­тов кружили, как коршуны, выжидая благоприятного момента, когда они смогут незамеченными нанести удар по своей цели, ясно обрисованной на фоне заката. А еще выше, держась прямо над головой итальянцев, Болт со­общал обо всех изменениях строя, скорости и курса.

Он вспоминает:

«На закате итальянский флот перестроился в компактную группу, которую в сумерках атаковать торпедоносцам было достаточно трудно. Я видел начало атаки из точки в 5 милях за кормой итальянского флота и очень жалел, что нам пришлось сбросить свои 2 — 500-фн бомбы ранее, еще до первого возвращения на авианосец. Атака была очень зрелищной, итальянский флот выплеснул огромное количество разноцветных трассеров из своих мелкокалиберных зениток».

Весь личный состав итальянского флота теперь нахо­дился на боевых постах, готовясь поставить огневой зас­лон на пути приближающихся самолетов. Было также ре­шено, что каждый корабль будет ставить дымовую заве­су, а корабли крайних колонн справа и слева будут ис­пользовать прожектора, чтобы попытаться ослепить пи­лотов. Ни один из этих тактических приемов ранее не использовался в таком тесном строю, и были некоторые опасения — сработают ли они?

Как только солнце село, оранжевое небо стало фио­летовым, а затем серым, показав весь богатый спектр средиземноморского заката. Медленно сгущалась темно­та, не было видно ни единого огонька.

В 19.15 Иакино приказал повернуть на 30° влево и взять курс прямо на запад. Сумерки быстро сгущались, и он надеялся, что таким маневром сможет уклониться от слежки или, по крайней мере, скомкать план атаки. К 19.30, когда окончательно стемнело, самолеты при­близились вплотную.

Суматоха началась на концевых кораблях. Яркие лучи прожекторов осветили огромные облака дыма. Загро­хотали зенитные орудия, ставя заграждение. Автомати­ческие пушки и пулеметы выплевывали струи огня, как только замечали приближающийся самолет. Трассиру­ющие пули искрились подобно фейерверку. Наконец пе­реполох докатился и до флагманского корабля «Витторио Венето». Иакино приказал повернуть на 30° впра­во, чтобы вернуться на первоначальный курс 300°. Гро­хот боя мешал правильно оценивать происходящее. На каждом корабле в страхе ждали, когда внезапное со­дрогание палубы под ногами покажет, что торпеда на­шла свою цель.

Но почитаем отчет из первых рук. Рассказывает на­блюдатель ведущего «Альбакора» Гопкинс:

«Мы дожидались заката, намереваясь атаковать на ма­лой высоте в темноте. Я думаю, что сейчас с нами были 6 или 7 самолетов. Когда мы прибыли к цели, «Витторио Венето» был окружен примерно 7 крейсерами и дюжи­ной эсминцев. Пока мы дожидались нужной освещенно­сти, к нам присоединились еще 2 «Суордфиша», приле­тевшие самостоятельно с Крита. Сначала мы приняли их за итальянские истребители CR-42 и долгое время пыта­лись уклониться от них. Когда мы наконец начали выходить в атаку с темной стороны горизонта на ясно освещенные последними отблесками заката с запада итальянские корабли, то обнаружили, что нас заметили очень издалека и поставили непреодолимый огневой заслон. Мы были вынуждены отойти, разделиться и снова выходить в атаку поодиночке с разных направлений. Огневой зас­лон, поставленный итальянскими кораблями, был впе­чатляющим, но неэффективным. Беспорядочная пальба привела к тому, что часть кораблей обстреливала друг друга, причинив мало вреда нашим самолетам.

Выходя из атаки, мы получили сообщение с «Формидебла», что он не сможет принять нас на борт, так как авианосец может оказаться вовлеченным в артиллерийский бой, поэтому нам следует лететь на аэродром в Малеме, если мы сможем.

На самом деле не все из нас приняли это сообщение, и я полагаю, что только двое или трое из нас, в том числе и я, прибыли на аэродром. Остальные сели на воду где попало вокруг Крита, но экипажи были подо­браны и доставлены на берег».

На «Формидебле» мы не знали результатов атаки. На сей раз нам не удалось получить рапорты из первых рук от экипажей по завершению атаки. Уже стемнело, а ночь — не самое подходящее время для проведения полетов. Пройдет еще по крайней мере год, прежде чем флот научится проводить ночные полеты. Кроме вахтенных наблюдате­лей и операторов радаров, которые остались на боевых постах, весь экипаж получил отбой боевой тревоги. Все ужасно устали. Экипажи самолетов, которые остались на борту, были измотаны больше остальных и улеглись по­раньше.

Болт завершил свою работу в 19.50, получив приказ лететь в бухту Суда на Крит. Он говорит:

«Наконец «Формидебл» дал передышку самолету, сле­дившему за итальянским флотом, и мы направились в бухту Суда. Ночь была ясной и безлунной, и я думал, что отблески на воде доставят моему пшюту немало труд­ностей. Бухта Суда достаточно узка и имеет высокие бе­рега, все береговые огни были погашены. Поэтому там не следовало маневрировать как бог на душу положит. Вход в гавань прикрывали 2 бона, охраняемые дозорны­ми кораблями. Так как море было спокойным, то я ре­шил сесть за пределами бухты. Пройдя низко над водой, я сбросил цепочку плавающих огней, и мы вы­полнили безукоризненную посадку. (Это произошло в 21.25). П.О. Раис за это заслуживает всяческих похвал. Мы направились к берегу. Стояла полная темнота и не было заметно ничего подозрительного. Более того, по­скольку на авианосце не хватало запасных частей, мы отдали свою приборную панель. Самолет был оборудо­ван самым примитивным компасом и авиагоризонтом. Мы сделали опознавательный для дежурившего у бона корабля и проследовали в гавань. Расстояние в 5 миль оказалось бесконечным. Сигнальная лампа была использована в качестве фары, и мы наконец обнаружили катер, который провел нас к месту якорной стоянки. Я прибыл на крейсер «Йорк» и доложился капитану 1 ранга Порталу. Именно на борту крейсера я услышал сообщения о ночном бое.

«Йорк» был атакован взрывающимися катерами не­сколько дней назад, и я выразил капитану 1 ранга Порталу соболезнование, так как его винный погреб оказался затопленным. Мы находились в воздухе более 8 часов и провели полный волнений и событий день. Однако мы привыкли к полетам круглые сутки, и хотя «Суордфиши» не имели радара, открытые кокпиты позволяли де­лать много того, что невозможно в закрытых кабинах. Кроме того, как экипаж мы летали вместе более года и могли положиться на обслуживающий персонал, который держал самолет в исправности, несмотря на все трудности, при минимальной поддержке с берега».

У Болта все это выглядит удивительно просто.

На «Уорспайте» главнокомандующий в 19.18 перехва­тил сообщение, посланное «Орионом» 3 минуты назад. Он сообщал о 2 неизвестных кораблях прямо по носу в 10 милях. Придхэм-Уиппел наконец восстановил контакт, хотя солнце уже село, и возможность генерального сра­жения пропала. Каннингхэм встал перед трудным выбо­ром. У него был краткий рапорт об итальянском флоте перед ним, основанный на донесениях Болта. Он также знал, что во время вечерней атаки торпедоносцев было достигнуто несколько попаданий. Удача была близка, хотя она могла ускользнуть с приходом ночи. Также существо­вал серьезный риск оказаться со всем флотом в доста­точно опасном положении. Вот что говорит об этом сам адмирал в своих мемуарах:

«Наступил тяжелый момент принятия решения. Я был по-прежнему твердо убежден, что мы зашли слишком далеко, поэтому будет просто глупостью не сделать все возможное для уничтожения «Витторио Венето». В то же время было похоже, что итальянский адмирал превосходно знает о нашей позиции. Он имел множество крей­серов и эсминцев сопровождения, и любой британский адмирал на моем месте не поколебался бы послать в ата­ку все имеющиеся у него эсминцы, поддержанные крей­серами с торпедными аппаратами. Кое-кто в моем штабе утверждал, что глупо бежать вслепую за уходящим вра­гом с нашими 3 тяжелыми кораблями, имея вдобавок на руках «Формидебл», ведь на рассвете мы могли оказаться под ударом вражеских пикирующих бомбардировщиков. Я внимательно рассмотрел эту точку зрения, од­нако начавшаяся дискуссия совпала по времени с моим обедом, потому я сказал штабным, что сначала должен поесть, а там посмотрим, как я буду себя чувствовать».

Однако другие свидетели, например, флагманский ар­тиллерист флота Барнард, описывают это немного по-иному:

«Глаза АБК засверкали хорошо знакомой стальной голубизной, и штаб уже не сомневался, что он намерен что-то затеять. Тем не менее, на бумаге компактная мас­са вражеского флота казалась штабу серьезным возраже­нием против любой формы ночной атаки. Я думаю, что АБК принял решение около 20.00 послать вперед легкие силы и лично последовать за ними со своими линкора­ми. Однако па сей раз он формально спросил мнение некоторых штабных офицеров. Тем не менее начальнику оперативного отдела штаба и флагманскому штурману такая идея не понравилась, и они высказали это различ­ными способами. Флагманский артиллерист сказал, что хочет разрядить свои орудия, но линкоры не имели ночных стрельб несколько месяцев, поэтому может полу­читься винегрет из осветительных снарядов и прожекто­ров, если мы ввяжемся в ночную свалку. АБК немного послушал советчиков и сказал: «Вы банда вонючих засранцев. Я сейчас пойду поужинаю, а там посмотрим, кто из нас окажется смелее».

Это резко контрастирует с заявлением АБК о «внима­тельно выслушанных» предложениях штаба.

14-я и 12-я флотилии эсминцев были посланы в ата­ку, поэтому с линкорами и «Формидеблом» остались толь­ко 4 эсминца. Лишь они могли отражать возможные ата­ки итальянцев.

Иакино на «Витторио Венето» в 19.45 отметил, что стрельба прекратилась и атакующие самолеты исчезли. Прожектора погасли, и корабли прекратили ставить дымзавесы. В этот момент «Витторио Венето» сумел увели­чить скорость до 19 узлов. Итальянцы снова легли на курс 300°, и все казалось хорошо. «Витторио Венето» не получил ни царапины. Адмирал не имел донесений о повреждениях от остальных кораблей, и некоторое вре­мя он с облегчением думал, что вечерняя атака вреда не принесла.

Самолеты «Формидебла» начали атаку в 19.25 в еди­ном строю. Но, приблизившись на 3000 ярдов, они встре­тили мощный заградительный огонь и были вынуждены отойти и разделиться. Начались одиночные независимые атаки, которые невозможно отследить точно. Их встрети­ли лучи прожекторов и плотная дымзавеса. Большинство пилотов думали, что атакуют линкор, однако несколько наблюдателей сообщили о попадании в средний крейсер правой колонны, который был атакован с правого борта. Это был тяжелый крейсер «Пола». Последним из самоле­тов «Формидебла» был А5 суб-лейтенанта Уильямса, ко­торый атаковал в 19.45, летя прямо над водой. Он при­близился на предельно малую дистанцию, несмотря на пальбу всех орудий. «Пола» получил торпеду в правый борт между машинным и котельным отделениями в 7.46. Электроэнергия пропала, 3 отсека быстро залило, ма­шины встали. Иакино продолжал мчаться домой со ско­ростью 19 узлов, не зная, что «Пола» вывалил из строя и стоит на месте. Эту новость он получил только полчаса спустя.

Тем временем Уильяме, у которого кончался бензин, вернулся в бухту Суда и совершил вынужденную посад­ку на воду. Он выбрал хорошее место возле эсминца «Джюно», и его экипаж был подобран шлюпкой эсминца. Его удачное попадание принесло крайне важные результаты. Но эту честь должны разделить экипажи всех 10 самоле­тов, участвовавших в этой атаке. Торренс-Спенс, пилот одного из «Суордфишей» из Малеме с Крита, спикиро­вал немного позднее Уильямса. Он говорит: «Нас встре­тил зенитный огонь со всех направлений, и мы получи­ли попадание в хвост, однако благополучно выскочили. Результатов я не видел. Мы сели в Малеме в 21.20».

Сонт сообщает о вечерней атаке: «Результаты было трудно определить из-за плохого освещения, однако я видел одно попадание в крейсер».

Примерно в это время Иакино получил сообщение от Супермарины о том, что, по данным радиопеленгато­ров, вражеский флагман находится в 75 милях за кормой «Витторио Венето». Иакино это не встревожило, так как всю вторую половину дня он не получал сообщений о крупных вражеских соединениях. Поэтому он решил, что данное сообщение может относиться к эскадре Придхэм-Уиппела или группе эсминцев, намеревающейся атако­вать его ночью.

Получив сообщение, что крейсер «Пола» получил попадание и потерял ход, Иакино был сильно огорчен. В 20.18 он приказал вице-адмиралу Каттанео повернуть назад с 1-й дивизией крейсеров и двигаться на помощь «Поле». В свете последовавших событий Иакино немного рассказывает о причинах, побудивших его отдать такой приказ. Точное объяснение еще более необходимо, так как в ответ Каттанео предложил послать на помощь по­врежденному крейсеру только 2 эсминца. Однако Иаки­но считал, что ситуация требует присутствия адмирала, который лучше сможет оценить степень повреждений, время, необходимое для ремонта, и принять решение. Он был убежден, что сохраняется вероятность атаки легких сил — крейсеров или эсминцев, а может быть, даже и подводных лодок.

Итальянский командующий тщательно обдумал контр­предложение Каттанео, но оставил в силе свой первоначальный приказ. 1-я дивизия крейсеров вместе с 4 эс­минцами типа «Альфиери» была отправлена на помощь «Поле». Он подтвердил это сигналом в 20.38. Приказ начали исполнять в 21.00. Иакино сообщил Супермарине о своем приказе 1-й дивизии крейсеров и о намерении сле­довать с «Витторио Венето», 3-й дивизией крейсеров в Таранто со скоростью 19 узлов. Через 10 минут он прика­зал всему соединению повернуть на курс 323° и напра­виться прямо на мыс Колонне. Этот поворот на 23° к северу незадолго до 21.00 вместе с неожиданным увели­чением скорости до 19 узлов после наступления темноты сделали бесплодными все поиски британских крейсеров и эсминцев.

Вскоре после 21.00 Иакино увидел темные силуэты «Зары» и «Фиуме», ложащихся на обратный курс. За ними в кильватерной колонне следовали 4 эсминца 9-й флоти­лии. Каттанео приказал взять курс на юго-восток и дер­жать скорость 16 узлов, игнорируя то, что он двигался навстречу британским линкорам, которые теперь нахо­дились чуть дальше, чем в 50 милях. Он также игнориро­вал то, что бдительное око британского радара обшари­вало горизонт.

Иакино писал: «Мне никогда не приходило в голову, что мы совсем недалеко он британского флота. Я думал, что британские крейсера повернули назад, оставив толь­ко 2 эсминца преследовать нас».

На «Формидебле» было сравнительно спокойно, пока мы шли на северо-запад в кильватерной колонне с мак­симальной скоростью, какую могли развить линкоры. Для нас это были пустяки. Мы теперь находились далеко к западу от Крита. Самой близкой точкой суши был мыс Матапан в 80 милях к северо-востоку от нас. Было ново­луние, и дымка скрывала звезды. После дневной сумато­хи, тряски высокой скорости, шума полетов, рева авиа­ционных моторов, жужжания финишеров и общего воз­буждения первых фаз битвы, на борту воцарилась не­привычная тишина.

«Десять против одного, что мы на сей раз поймаем их», — сказал старпом. Мы уже начали ощущать разоча­рование и уныние. День был долгим и утомительным. Ценой потери одного самолета и троих отважных това­рищей мы добились нескольких вероятных попаданий. Но, насколько нам было известно, они все-таки удира­ли домой.

Мы решили немного поспать, это было необходимо. Может быть, рассвет принесет свежие новости.

Только в радиолокационной рубке остался оператор следить за экраном.