ГЛАВА 15

ОТМЩЕНИЕ

Наступило утро 29 марта 1941 года. Рестолл поднял меня в 2.30 своим обычным: «Баллон готов, сэр». А к словам «Все-таки неплохое утро» он добавил: «Мне ка­жется, прошлой ночью мы им недурно вломили».

«Формидебл» должен был поднять утреннюю разве­дывательную волну в 4.30. Требовался прогноз облачнос­ти, погоды, волнения и высотных ветров. Утро было пре­красным, дул легкий бриз, по небу летели редкие об­лачка.

Теперь мы шли вместе с линкорами на северо-восток. Мы находились в 30 милях от мыса Матапан и в 100 ми­лях от места ночного боя. Хотя мы и не знали этого, Иакино находился всего в 180 милях от нас.

В 4.30 «Формидебл» развернулся против ветра, и мы подняли 3 «Альбакора», чтобы произвести поиск в сек­торе 160° — 305°. Полет должен был продолжаться около 4 часов, и мы не надеялись, что разведчики заметят хоть что-то. Еще один самолет был отправлен в район к за­паду от Крита. Он должен был сесть в Малеме с прика­зами нашим самолетам, которые сели там после вечер­ней атаки.

К 7.00 все корабли флота собрались вместе. В 7.03 глав­нокомандующий передал приказ командующему легкими силами: «Находиться под прикрытием истребителей». В ходе ночного боя ни один корабль не имел ни потерь, ни повреждений. Каннингхэм вспоминает:

«Когда наступило утро 29 марта, наши крейсера и эсминцы находились на дистанции прямой видимости и шли на соединение с линейным флотом. На борту «Уорспайта» царила твердая уверенность, что мыв хаосе про­шлой ночи потопили свой эсминец, поэтому мы тща­тельно пересчитывали их. К нашему невыразимому об­легчению, обнаружились все 12 эсминцев. У меня отлегло на сердце».

Оказалось, что под горячую руку нам подвернулся «Хэсти», а не «Хэйвок». Поэтому в 7.33 главнокомандующий передал ему: «Вы получили пару залпов с «Уорспайта», которые должны были подсказать вам, что огни следует гасить». На это «Хэсти» ответил: «Я полагаю, меня с кем-то спутали. Всю прошлую ночь я был вместе со 2-й флотилией, и ни один залп не ложился рядом со мной».

В 8.00 мы изменили курс, чтобы пройти через район ночного боя, и один за другим начали поступать сооб­щения о спасательных плотиках и людях. Вскоре мы при­были туда. Море было покрыто пленкой нефти. Обломки и группы людей на шлюпках и плотиках виднелись по­всюду. Плавало множество трупов. Утро было прекрас­ным, море тихим, и нам показалось, что спасшимися уже овладела своего рода тупая покорность судьбе. Эс­минцы отделились, чтобы начать спасательные работы. Это делалось, несмотря на серьезную опасность атак са­молетов и подводных лодок. Менее чем за час было по­добрано около 900 человек.

Внезапно появился германский самолет. Весь британ­ский флот находился в пределах досягаемости береговой авиации, которая легло могла провести ряд мощных атак. Поэтому главнокомандующий был вынужден приказать прекратить свою милосердную работу. Утренние поиски, как и ожидалось, ничего не дали, и флот взял курс на Александрию, до которой еще оставалось полтора дня пути. Когда мы уходили, с «Формидебла» в Суду вылетел самолет с радиограммой, которую следовало передать на Мальту для дальнейшей передачи итальянскому коман­дованию. В ней указывалось место, где еще оставалось 200 или 300 человек. Через 2 дня появилось итальянское гос­питальное судно «Градиска», которое подобрало 13 офи­церов и 147 матросов.

Барнард пишет:

«На следующий день на рассвете один за другим по­являлись наши корабли, сообщая: «Потерь и поврежде­ний нет». После жаркой ночи то, что флот собрался, не имея и царапинки, показалось нам каким-то чудом. Прочесывание района ночного боя тоже было памятным зрелищем. Вокруг болталось множество плотиков со спасшимися моряками. Вскоре после того, как наши эсминцы начали подбирать уцелевших, начались налеты гер­манской авиации. Флоту пришлось прекратить спасатель­ные работы. АБК еще раз показал свое рыцарство и гу­манность, скрытые под железными доспехами. Он отправил самолет с приказом передать по радио (когда самолет будет достаточно далеко от места нахождения фло­та) итальянскому командованию координаты места, где мы были вынуждены оставить уцелевших моряков».

Греческие эсминцы ночью 29 марта подобрали еще 110 спасшихся. Они не смогли принять участие в бою из-за глупой случайности — ошибка шифровальщика пре­вратила «приказы» (orders) в «танкеры» (oilers). Приказ главнокомандующего гласил: «Семь греческих эсминцев должны пройти Коринфским каналом и ожидать прика­зов между Кефалонией и Занте». Из-за ошибки новые приказы так и не были отправлены, и эти корабли не сумели помочь в поисках отходящего неприятеля. Но сле­дует прямо сказать, что их присутствие в районе боя могло лишь еще более усилить всеобщее замешательство. Мы знали, что наш флот обнаружен германскими самолета­ми-разведчиками и вскоре последует мощный ответный удар. Но до полудня ничего не произошло. Погода остава­лась прекрасной, а видимость — исключительной. По­этому мы были уверены, что если атака начнется, про­тивник обязательно обрушится на «Формидебл».

Первый звонок прозвучал в 15.11, когда многие из нас готовились немного поспать. На экране радара пока­залось большое соединение вражеских самолетов. По до­несениям, они находились в 76 милях на северо-запад, но быстро приближались. Нельзя было терять ни секунды. Через 3 минуты были катапультированы 3 «Фулмара», так как времени разворачиваться против ветра не остава­лось. Но даже сейчас у истребителей не хватало времени на набор высоты до начала вражеской атаки. В который раз нас застали врасплох. Патрульное звено истребите­лей было отправлено на перехват 2 очень далеких вра­жеских самолетов, которые, как теперь стало ясно, слу­жили приманкой, чтобы отвлечь наше внимание. Все раз­бежались по боевым постам, и кораблям сопровождения было приказано прикрыть своим огнем авианосец.

Истребители: когда и сколько? Решать эту проблему всегда очень трудно, особенно, когда их не хватает. Если вы опоздали, и истребители не успели набрать высоту, атака будет развиваться практически беспрепятственно. Если вы развернули истребители слишком рано, атаку можно задержать, пока истребителям не придется садить­ся для дозаправки.

Через 15 минут сообщили, что вражеские бомбарди­ровщики в 40 милях. Еще через 5 минут до них оставалось всего 25 миль. Еще через 3 минуты все зенитные орудия флота открыли огонь. От их грохота можно было оглох­нуть. Небо покрыли белые клубки и коричневые кляксы разрывов. Ливень зазубренных стальных осколков обру­шился в море. Могло показаться, что ударил сильный град. Теперь авианосец шел на полной скорости.

Вдруг мы увидели их. Солнце и дым разрывов почти скрывали вражеские самолеты. Они уже начали верти­кальное пике сквозь заградительный огонь. Быстрее. Бли­же. Грохот орудий теперь казался сладчайшей музыкой. Один из «Юнкерсов» взорвался, хотя выглядело это лишь как особенно большой клубок дыма.

«Право на борт!» — скомандовал капитан.

Корабль резко накренился и начал разворачиваться. Первые бомбардировщики начали выравниваться. За ними последовали остальные.

«Лево на борт!» — крикнул капитан.

Снова мы резко накренились. Взвился фонтан гряз­ной воды высотой 80 футов. Бомба упала достаточно близ­ко от левого борта. Затем последовала вторая, еще бли­же, но по правому борту. Затем очень близко по носу третья. Мы, как завороженные, следили за всплесками. Следующая должна была попасть в цель... Фонтаны пре­вратились в белые и ярко засверкали на солнце... Ничего больше не случилось. Более того, атакующие убрались. Через несколько секунд все закончилось, и мы перевели дыхание. Орудия умолкли, мы испытали одновременно облегчение и подъем. Всего нас атаковали 12 Ju-88, было 4 близких разрыва, но ни одного прямого попадания. Один Ju-88 взорвался, другой был подбит. Мы все видели, как он, волоча за собой хвост серого дыма снижался, как нам казалось, ужасно медленно, пока не врезался в воду с левого борта, подняв огромную тучу белых брызг. Бом­бы первых 6 самолетов легли неприятно близко. После­дние 4 самолета были вынуждены сбросить бомбы преж­девременно, так как были атакованы истребителями «Формидебла».

Больше в этот день атак не было. Но во время посадки отказал мотор одного из «Фулмаров». Истребитель вре­зался в воду за кормой авианосца. Экипаж быстро вы­брался из самолета и через несколько минут был подо­бран эсминцем «Хэсти», шедшим у нас за кормой. Не считая мелких ушибов, все было хорошо. И мы, обрадованные, рванули в Александрию на скорости 20 узлов. Как мы прикинули, к ночи уже можно будет не опасать­ся новых воздушных атак. Потом нас укроет темнота, а к рассвету мы будем всего в 240 милях от Александрии.

На следующий день — 30 марта — было Страстное Воскресенье, и мы провели его в благочестивых молит­вах. Мы продолжали разрезать любимые средиземномор­ские волны, радуясь выпавшему на нашу долю успеху. Мы уничтожили 3 быстроходных тяжелых крейсера вра­га, которые были постоянной угрозой нашим более ти­хоходным и слабым легким крейсерам. Мало того, нам удалось парализовать всю дальнейшую деятельность ита­льянского флота, который больше не отваживался выхо­дить в море в поисках генерального сражения.

В это прекрасное утро мы собрались в корабельной церкви, чтобы вознести благодарственную молитву Всемогущему Богу за дарованную нам победу и за то, что он охранил нас в битве. Многие из нас пошли к причастию перед завтраком в прекрасную корабельную часовню «Формидебла». Это была маленькая каюта, украшенная дубовыми панелями и тяжелыми голубыми занавесями. Наше торжество омрачали воспоминания об ужасных событиях ночного боя, мучениях наших противников, о безутешных вдовах и сиротах, о наших отважных погиб­ших товарищах — Дэйлил-Стиде, Куке и Бленкхорне, которые сделали так много, чтобы помочь нам одержать победу. Мы присоединились к преподобному Джеку Холманду, капеллану «Формидебла», в молитве о достиже­нии победы в войне и скорейшем наступлении мира.

Джек Холланд так описывает ночной бой:

«Вспоминаю, что я стоял на краю полетной палубы, как стоят на линии подачи, следя за односторонней иг­рой. Это было именно то, чего мы ждали, но странное чувство жалости не покидало нас. Итальянский крейсер пылал, точно факел, неподвижный и беспомощный, оставленный тонуть. Мы могли видеть в свете пожаров, итальянцы покидают корабль, когда проходили в 2 милях от него. В это время «Формидебл» двигался без­звучно, тогда как наши линкоры продолжали стрелять. Моряк, стоящий возле меня в темноте, произнес: «Бед­няги. У них нет ни одного шанса». Все вокруг меня испытывали те же чувства: странную смесь восторга, торжества и жалости.

На следующий день после рассвета мы проходили среди плавающих обломков и плотиков, оставив итальян­цев позади себя. Мы не решились остановиться, чтобы подобрать их. Возникло впечатление, что мы были зри­телями, а не участниками того, что могло оказаться по­следним ночным боем противоборствующих флотов».

Днем был небольшой переполох, когда истребители «Формидебла» сбили Ju-88.

После полудня был установлен контакт с подводной лодкой, что заставило зашевелиться наши эсминцы. Барнард вспоминает:

«Когда мы уже подходили к Главному Проходу в га­вань Александрии, был установлен контакт с подвод­ной лодкой прямо по курсу. Так как места для маневрирования на было, АБК приказал эсминцам «очистить район впереди по курсу флота с помощью глубинных бомб». Этот спектакль стал завершающим событием памятных трех дней».

Грохот взрывов глубинных бомб сразу напомнил, что море по-прежнему полно опасностей. Итальянские плен­ные на наших кораблях пришли в ужас от возможности оказаться в новом бою. Потом взрывы стихли, и флот про­должил свой путь. В 17.30 прекрасным весенним вечером мы снова встали на якорь на своем месте в гавани Алексан­дрии. Далекое будущее пока оставалось неясным, так как мы все еще сражались в одиночку, но настоящее было пре­красным, и мы готовились отпраздновать великую победу.