Глава 18

20 мая мы провели самый высотный бой в истории. В этот день капитан-лейтенант Накадзима повел 15 «Зеро» к Порт-Морсби на высоте 30000 футов. Полет занял 1 час 20 минут. Всю дорогу мы упорно набирали высоту. Расчет был простым. Большая высота даст нам преимущество внезапности, но мы с огромным изумлением увидели в нескольких милях от себя группу вражеских истребителей на этой же самой высоте.

Я очень сомневался в том, что «Зеро» сможет выполнять фигуры высшего пилотажа на этой высоте. Мой личный рекорд высоты на «Зеро» равнялся 37720 футам, но я летал в кислородной маске и куртке с электрическим подогревом. На этой высоте самолет очень плохо реагирует на действия ручки управления и категорически отказывается подниматься еще хотя бы на фут. Поэтому было крайне неразумно вступать в бой на «Зеро» на высоте 30000 футов.

Мы встретили 10 вражеских истребителей, очевидно, Р-39 новой модели. Я пошел в атаку и сразу обстрелял один. Остальные 14 «Зеро» также пошли в лобовую атаку на противника.

В разреженном воздухе истребитель плохо слушался рулей и элеронов. Когда остальные истребители приблизились, я попытался занять выгодную позицию для стрельбы. Мы двигались, словно в замедленном кино. Я крутой спиралью подбирался к противнику все ближе, рассчитывая покончить с ним короткой меткой очередью. Но я дернул ручку управления слишком сильно. Мне показалось, что что-то ударило меня в грудь, а кислородная маска сползла на подбородок. Опасаясь потерять управление самолетом, я беспомощно затрепыхался в кабине. И тут перед глазами все потемнело. Я потерял сознание.

Похоже, что человек, сосредоточивший все силы на выполнении какого-то действия, даже потеряв сознание от нехватки кислорода, продолжает делать задуманное. Я ощущал, что и после потери сознания мои руки продолжали сжимать ручку управления, заставляя самолет совершить намеченную нисходящую спираль. Когда моя голова прояснилась и я снова начал различать окружающее, я находился на высоте 20000 футов, а самолет послушно отзывался на каждое движение руки.

Я немедленно выполнил разворот, так как была высока вероятность того, что «Аэрокобра» последовала за мной вниз, пытаясь сбить меня. Но другой самолет также оказался в опасном положении! Вероятно, пилот выполнил слишком резкий маневр на большой высоте и сорвался в штопор, либо он тоже страдал от недостатка кислорода. Какова бы ни была причина, американский самолет оказался на этой же высоте, опускаясь медленным штопором. Я дал газ и направился к нему как раз в тот момент, когда вражеский пилот очнулся. В следующее мгновение одно крыло Р-39 задралось вверх, и «Кобра» бросилась на меня, ведя огонь из всех пулеметов. Но «Зеро» снова был в своей стихии. Я вышел из разворота, и «Аэрокобра» оказалась выше меня и чуть справа. Одна короткая очередь из пушек, и вражеский истребитель разломился пополам. Лишь еще один японский пилот в этот день сумел одержать победу. Ота тоже сумел сбить «Аэрокобру».

На следующий день я ухитрился сбить вражеский истребитель, не сделав ни единого выстрела, в бою, который развернулся совсем иначе, чем схватка истребителей на сверхбольшой высоте. 26 мая мы устроили погоню за противником на уровне вершин деревьев. Вылетев группой из 16 «Зеро», мы встретили довольно странную вражескую группу. 4 В-17 летели колонной, а примерно 20 истребителей выстроились эшелонами по 2 или 3 самолета вокруг «Крепостей». Мы находились ниже вражеских самолетов и неожиданно атаковали их, круто набирая высоту. Я поджег один Р-39, и вскоре в небе завертелась бешеная карусель истребителей, гонявшихся друг за другом в отдельных поединках.

Большинство вражеских истребителей спустилось вниз, оторвавшись от бомбардировщиков. Однако нескольким машинам пришлось прекратить пикировать, чтобы не врезаться в землю. В этом случае им предстояло начать маневрировать в горизонтальной плоскости, во всяком случае, мы на это надеялись. Я сел на хвост Р-39 прямо над самыми деревьями. Пилот оказался совершенно бесстрашным. Он вертел виражи, буквально сбривая ветки и чуть не цепляясь за горные пики. Противник отчаянно маневрировал, пытаясь стряхнуть меня с хвоста. Но каждый раз, когда он выполнял горку или вираж, я неумолимо сокращал расстояние. Я дал короткую очередь, от которой «Аэрокобра» увернулась, резко свернув влево. В следующее мгновение ее пилот круто спикировал, нырнув в предательскую долину, скользя вплотную к отвесным скалам.

Прежде чем я успел сообразить, что делаю, я тоже оказался в горном проходе совсем рядом с Р-39. Теперь было уже не до стрельбы. Я мог сбить вражеский истребитель, который крутился и вилял между скалами. Но я на время совершенно забыл о нем, приходилось думать о собственном спасении. Я весь взмок. Рев мотора звучал все громче и громче, камни и скалы мелькали в опасной близости от крыльев «Зеро», когда я мчался по узкому ущелью со скоростью несколько сот миль в час.

А затем на пути вражеского самолета внезапно выросла гора. Р-39 только вышел из крутого виража, и тут же прямо перед ним возникла огромная отвесная скала. Пилот «Аэрокобры» инстинктивно дернул ручку управления на себя и попытался выполнить переворот, чтобы обойти препятствие. Но сделал он это недостаточно быстро. Крыло зацепилось за камни, и самолет взорвался с ужасным грохотом, раскатившимся по ущелью.

Прямо навстречу мне полетели обломки, и я тоже вцепился в ручку управления и потянул ее на себя изо всех сил. «Зеро» круто пошел вверх, и на какие-то доли секунды мне показалось, что меня сейчас постигнет та же судьба, что и несчастную «Аэрокобру». Но «Зеро» послушался рулей, и я перескочил через утес, разминувшись с ним на считанные дюймы.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и стереть пот, струившийся по лицу. Я сбросил газ и начал медленно набирать высоту, пытаясь расслабиться. Меня все еще трясло от напряжения. Это была моя 37-я победа. Хотя я не сделал ни одного выстрела, это была одна из самых захватывающих моих воздушных дуэлей. Позднее я узнал, что в этот день Нисидзава и Ота сделали почти тоже самое. Они загнали 2 Р-39 в горы, где те разбились. Наши пилоты уцелели, закладывая просто безумные виражи. Вечером в казарме царило веселье, мы праздновали наши невероятные победы.