На задворках великой войны

«Первые часы войны. Немецкая эскадра выходит из Киля в Балтийское море для немедленного внезапного удара. Идут линейные корабли, крейсера, миноносцы, может быть, даже линейные крейсера Флота Открытого Моря, все эти так хорошо знакомые по «Джейну» и «Ташенбуху»{Справочники по военным флотам – английский «Jane’s fighting ships» и германский «Weyer’s Taschenbuch der Kriegsflotte».} «Мольтке», «Дойчланд», «Кайзер Вильгельм де Гроссе», «Лютцов», «Кельн», «Страссбург» – все брошено на ост, в Финский залив, на Кронштадт, на Петербург, первый, пугающий, терроризирующий удар, морской Седан... Немецкая чванная мощь – эскадра идет, как на парад, черт бы их драл! Они же знают, что русский флот не успел еще отмобилизоваться, что это будет не бой, а игра дюжины котов с одной мышью».

Вот такие ужасные картины постоянным кошмаром мелькали в воспаленных мозгах офицеров российского Моргенштаба. Судя по всему, все они страдали манией величия в особо острой, не поддающейся лечению форме, потому что были убеждены, что у германского флота нет и быть не может более неотложной и насущной задачи, чем прихлопнуть пару проржавевших русских броненосцев. И русский флот начал энергично готовиться к отражению такого удара.
Самое смешное, что примерно в таком же состоянии пребывал и германский Адмиралштаб. Немцы были убеждены, что с минуты на минуту в Кильской бухте появятся мрачные силуэты «Айрон Дьюка» и «Лайона». Поэтому они с не меньшей энергией приступили к сооружению оборонительных редутов в «мокром треугольнике» Северного моря. О Балтике немцы на тот момент просто забыли. Об этом достаточно ясно говорит численность пресловутых «Сил Балтийского моря», которыми командовал адмирал принц Генрих Прусский, брат кайзера Вильгельма II.
Сравнить силы флотов противников в начале войны оказывается не так просто. И русские, и немецкие источники грешат неточностями. Например, все советские издания охотно повторяют следом за Фирле,{Р. Фирле «Война на Балтийском море», том 1, М 1937} что немецкий флот располагал 7 крейсерами. Но на той же самой странице 2, более того, в той же таблице говорится, что русские уже к началу войны имели 2 линкора. Однако линкоры типа «Петропавловск» вошли в строй в октябре – декабре 1914 года. В той же таблице говорится о 5 русских броненосных крейсерах, тогда как на самом деле их было 6. И окончательно путает карты Кильский канал. Возможность в течение суток перебросить на Балтику любые силы вынуждает к любым данным по немецкому флоту относиться не слишком серьезно.
С русским флотом все относительно ясно. К началу войны командующий флотом вице-адмирал Эссен{Николай Оттович фон Эссен в нашей литературе потерял дворянскую приставку «фон», хотя сам от нее не отказывался. Вслед за официальной историей и мы не будем настаивать на ее использовании.} имел броненосцы «Андрей Первозванный», «Император Павел I», «Цесаревич» и «Слава»; броненосные крейсера «Рюрик», «Россия», «Громобой», «Баян», «Паллада», «Адмирал Макаров»; бронепалубные крейсера «Богатырь», «Олег», «Диана», «Аврора» и эскадренный миноносец «Новик». Кроме того, адмирал мог рассчитывать примерно на 60 старых угольных миноносцев и полтора десятка подводных лодок. Хотя Фирле упрямо твердит, что русские линкоры вошли в строй летом, будем точны. 1 июля 1914 года линкор «Гангут» приказом вице-адмирала Н.О. Эссена был зачислен в вооруженный резерв 2-й бригады линкоров. После начала войны с Германией линкор был в аварийном порядке переведен в состав действующего флота, но формальный акт приемной комиссии был подписан лишь 22 декабря.
Немецкий флот располагал легкими крейсерами «Магдебург» и «Аугсбург» и 3 современными эсминцами. Остальные корабли входили в состав дивизии обороны побережья Балтийского моря. Хотя «Тетис», «Газелле», «Фрейя» и «Ундина» были не старше той же «России», немцы к активным операциям их не привлекали. 3 старые подводные лодки совершенно не меняют картины, поэтому говорить о сравнении сил становится просто неловко. Прославленный и воспетый русский Балтийский флот в начале войны просто не имел противника. Не то, чтобы противник был слаб, нет, он просто не существовал! Германский Адмиралштаб рассматривал Балтику как второстепенный, или даже третьестепенных театр. Зимой 1913 года адмирал фон Поль писал:

«Существование неослабленного, совершенно боеспособного германского флота я считаю самым верным и вместе с тем безусловно необходимым средством, чтобы воспрепятствовать выступлению Англии в качестве посредника или участника континентальной войны. Сохранение боеспособного флота в этом отношении для нас гораздо важнее, чем уничтожение русского флота, за которое при неблагоприятных обстоятельствах придется дорого заплатить. В этом случае нам придется, пока существенно не изменится общее политическое положение Европы, удовольствоваться «обезврежением» русского флота».

В результате, у немецкого флота на Балтике не было ни каких-то серьезных целей, ни сил. Тем не менее, все планы русских были пронизаны паническим страхом перед немецким флотом. Хуже того, с первого дня войны Моргенштаб начал активно готовиться к отражению высадки германского десанта в Финском заливе под Петербургом, хотя гораздо вероятнее была высадка марсиан на берега Невы. Есть предположение, что такой образ действий был навязан морякам царской ставкой. Если это так, почему никто не объяснил генералам беспочвенность их опасений? Понять и объяснить все это просто невозможно. Единственная притянутая за уши гипотеза – все-таки существовал в русском флоте «синдром Цусимы». Или не существовал? У меня нет оснований считать русских адмиралов дураками, однако в данном случае они проявили такое недомыслие, что я просто отказываюсь это комментировать. Апофеозом паники стало беспрецедентное в военной истории событие – Балтийский флот был подчинен командованию 6-й армии, на которую возлагалась оборона столицы. Примем как граничные условия задачи, что в своих действиях командование русского флота исходило из реальности угрозы высадки немецкого десанта на Дворцовом мосту, и двинемся дальше.
В основе действий русского Балтийского флота лежал оперативный план 1912 года. Он предполагал создание на рубеже Нарген – Порккала-Удд минно-артиллерийской позиции. Опираясь на огромное минное заграждение и при поддержке береговых батарей, русский флот должен был отразить попытку немцев прорваться в Финский залив к столице империи. Однако реальность резко разошлась с мечтами. Приведем отрывки из плана кампании Балтийского флота на 1914 год.

«В отношении собственных средств, если и можно предвидеть перемены к 1914 году, то только в смысле уменьшения наших ограниченных средств. Никаких изменений в судовом составе в виде вступления новых кораблей до 1915 года не предвидится. Осенью 1914 года должны пойти в капитальный ремонт «Слава» и «Цесаревич», два крейсера типа «Баян» требуют серьезного котельного ремонта. Но самым серьезным у нас является состояние минных судов, как надводных, так и подводных. Этот род оружия, не возобновляемый постройкой в течение 9 лет, выслуживает последние строки и в большей части его совсем утратил...
Базирование флота остается в том же, совершенно не отвечающем самым ограниченным требованиям, положении. Оперативные требования вынуждают базироваться на Свеаборг и Ревель, но оба эти порта остаются и в 1914 году в том же положении, что и ранее, то есть не могут обслуживать даже те бригады, которые в них находятся. Важнейшим недостатком операционных баз Балтийского флота является их слабая защита и даже полное отсутствие фортификационных сооружений, неимение дока, погрузочных приспособлений и плавучих средств для быстрой мобилизации и, в частности, для снабжения судов топливом. Ревель остается незащищенной стоянкой флота, а Свеаборг с его до некоторой степени защищенным рейдом имеет один, опасный для больших судов, выход. 1-я минная дивизия находится по-прежнему в Либаве, с необходимостью оставления ее в случае политических осложнений и неуверенностью в зимнее время найти где-либо убежище...»

Полнейший разброд царил и в мнениях относительно потенциального противника. С потрясающей наивностью все адмиралы ожидали присоединения Швеции к Центральным Державам. Впрочем, в делах политических российские военные начала века действительно ориентировались на уровне новорожденных младенцев. Однако не будем судить их слишком строго. Англичане тоже впадали в истерику при одном только слове «вторжение», и сей призрак постоянно наводил ужас на обитателей здания Адмиралтейства.
Но в одном отношении страх перед немцами сослужил хорошую службу русскому флоту. Минное дело было поставлено на немыслимую для любого другого флота высоту, и русская мина стала для немцев грозным противником, борьба с которым очень дорого обошлась кайзеровскому флоту. Причем, в отличие от совершенно бессмысленного и бесполезного Великого Заграждения, поставленного союзниками поперек Северного моря, русские мины стали важным фактором стратегической борьбы на Балтике. При этом для постановки мин были оборудованы почти все корабли Балтийского флота, вплоть до броненосных крейсеров! Первой боевой операцией русского флота стала постановка минного заграждения на линии остров Нарген – полуостров Порккала-Удд. Бригада линейных кораблей 26 июля перешла из Ревеля в Гельсингфорс, где произвела приемку угля и погрузку боеприпасов. В тот же день крейсера «Громобой», «Баян», «Паллада» и «Адмирал Макаров» развернулись в устье Финского залива, чтобы нести дозор.
27 июля заградители «Амур», «Енисей», «Нарова» и «Ладога» пришли в Порккала-Удд в сопровождении дивизиона эсминцев, чтобы ждать приказа в непосредственной близости от района операции. 28 июля адмирал Эссен самостоятельно приказал начать постановку крепостных заграждений в Кронштадте. На следующий день были погашены некоторые маяки. В полночь 30 июля была объявлена мобилизация флота. Однако, несмотря на все просьбы Эссена, морской министр адмирал И.К. Григорович постановку центрального заграждения не разрешал. Штаб флота считал такую ситуацию недопустимой, так как угроза внезапного нападения немцев считалась совершенно реальной. Эссен отправил Григоровичу несколько телеграмм, требуя разрешить постановку заграждения. На последней стояло время 18.00:

«Прошу сообщить о политическом положении. Если не получу ответа сегодня ночью, утром поставлю заграждение».

Но Эссену повезло – он не стал нарушителем воинской дисциплины. 31 июля в 4.18, то есть еще до официального объявления войны Германии, Николай II телеграммой разрешил поставить заграждение. Напомним, что германская нота с формальным объявлением войны была вручена послом графом Пурталесом русскому министру иностранных дел Сазонову 31 августа в 19.00, в то время как аналогичная нота в Париже была вручена только 3 августа. Россия начала воевать раньше своих западных союзников.
31 июля в 6.56 минные заградители начали ставить первые мины. Их прикрывали броненосцы «Цесаревич», «Слава», «Император Павел I».{«Андрей Первозванный» в это время ремонтировался в Кронштадте.} Операция длилась около 4 часов. 4 заградителя поставили 2124 мины, однако это было лишь начало...
Впрочем, немцы находились не в лучшем положении. Поскольку флотское командование воевать с Россией не собиралось, оно отчаянно пыталось выяснить у политического руководства, нужно начинать военные действия на Балтике, или нет. Принц Генрих был даже вынужден отменить свой собственный приказ крейсерам «Магдебург» и «Аугсбург». Ранее он распорядился:

«После официального объявления войны не ждать исполнительных приказаний для выполнения возложенных задач».

Теперь ему пришлось приказать прямо противоположное: ждать особого распоряжения. После перепалки между статс-секретарем по морским делам гросс-адмиралом фон Тирпицем и министерством иностранных дел утром 2 августа Адмиралштаб через голову принца Генриха послал приказ непосредственно командирам «Магдебурга» и «Аугсбурга»:

«Война с Россией. Начать военные действия. Действовать согласно плану».

Так что, как нетрудно увидеть, в начале войны все ее участники различались только степенью царящего бардака и некоторыми его национальными особенностями. Хаос и путаница были всеобщими. И все-таки в отличие от русских первые действия немцев были активными. 2 августа «Аугсбург» и «Магдебург» обстреляли Либаву и поставили минное заграждение на подходах к этому порту. Операцией руководил командир «Аугсбурга» капитан 1 ранга Андреас Фишер. Обстрел длился 25 минут, немцы выпустили 420 снарядов. Русские затопили на входе в порт несколько кораблей, чтобы помешать противнику пользоваться Либавой. Немцы это видели, но все-таки позднее предприняли операцию... с целью заградить вход в Либаву!

В августе германские крейсера несколько раз обстреливали маяки и наблюдательные посты, чему русские никак не противодействовали. 15 августа командующий дивизией обороны побережья контр-адмирал Мишке получил приказ провести постановку мин на входе в Финский залив. Ее должен был выполнить вспомогательный минный заградитель «Дойчланд» в сопровождении миноносца V﷓186. Прикрывали заградитель крейсера «Аугсбург» и «Магдебург» и миноносцы V-25 и V-26. Вечером 16 августа германские корабли вышли в море. Несколько раз немцы видели дымы русских кораблей, но встречи не произошло. В 19.43 «Дойчланд» начал ставить мины, и как раз в этот момент германские крейсера, находившиеся немного восточнее, заметили 2 русских крейсера. Это были «Громобой» и «Адмирал Макаров». Однако командир русского отряда ничего не предпринял и просто повернул прочь. К 20.11 «Дойчланд» завершил постановку 200 мин. Сразу скажем, что это заграждение практически сразу было обнаружено русскими, и позднее они включили его в состав заграждений своей передовой минно-артиллерийской позиции.
Заградитель был отправлен в Данциг, а контр-адмирал Мишке решил с остальными кораблями совершить вылазку в Финский залив. Миноносцы днем обстреляли маяк Нижний Дагерорт на острове Даго, а потом вышли на линию Оденсхольм – Ханко. Там они столкнулись с русскими крейсерами, которые видели накануне. Адмирал Мишке с «Аугсбургом» и «Магдебургом» прошел севернее только что поставленного заграждения и тоже видел это столкновение, хотя издалека. Вот что написал германский адмирал о происшедших событиях:

«На 100º усмотрел два отряда по 3 корабля в каждом в двойном походном строю. Суда северного отряда четырехтрубные, вне сомнения типа «Россия». Южный отряд, головной корабль четырехтрубный, два других двух- или трехтрубные, с достоверностью не разглядел. В направлении на Лапвик 2 раздельных дыма. Между Пакерортом и Оденсхольмом 5 или 6 дымов, – по-видимому, миноносцы. Северная эскадра легла в 18.05 на NW. Миноносцы шли обратным курсом. Чтобы разглядеть типы ее судов, повернул еще раз на 23º. Северный отряд открыл в 19.03 огонь с расстояния 10 км (48 кабельтовых). Первые выстрелы русских кораблей по германским давали всплески в 400 – 800 метрах за кормой миноносцев. Пошел самым полным ходом назад. Развил сильный дым, чтобы замаскировать цель».

Перестрелка длилась 13 минут, попаданий не было. И снова русский отряд противника не преследовал. Объяснить эти действий контр-адмирала Коломейцева невозможно. Командир миноносца «Буйный», отличившийся в Цусимском сражении, показал себя никудышным командиром эскадры. Он оправдывал свое поведение тем, что принял германский отряд за броненосные крейсера «Роон» и «Принц Генрих» в сопровождении 4 легких крейсеров, но поверить в такое объяснение нельзя. Даже в условиях не слишком хорошей видимости принять 3 миноносца за 4 крейсера сложновато. Адмирал Эссен, который в тот же вечер встречался с Коломейцевым, написал в дневнике:

«Контр-адмирал Коломейцев на меня произвел дурное впечатление. Всегда до войны его считали беззаветно храбрым человеком, а тут я увидел человека, впавшего в маразм. С таким настроением в бой идти нельзя».

Видимо, «синдром Цусимы» продолжал действовать. Вскоре Коломейцев был снят, но, как мы увидим, положение это не спасло. Наверное, гибель легкого крейсера «Магдебург» имела большее значение, чем гибель любого другого корабля в годы Первой Мировой войны. Рискну предположить, что даже гибель 3 линейных крейсеров Битти в Ютландском бою была не столь весома.
23 августа контр-адмирал Беринг поднял флаг на легком крейсере «Аугсбург». Он получил устное распоряжение командующего провести рейд в Финский залив. В состав эскадры вошли крейсера «Аугсбург» и «Магдебург» и эсминцы V-26 и V-186. На совещании утром 25 августа адмирал ознакомил командиров крейсеров со своим планом. Беринг намеревался действовать агрессивно, не считаясь с опасностью. «Если не будем рисковать, то нечего надеяться на успех», – заявил адмирал. Он намеревался в ночь с 25 на 26 августа атаковать сторожевые корабли в районе центральной минно-артиллерийской позиции. В приказе на операцию он ставил задачу: уничтожить вражеские миноносцы. Для обеспечения операции привлекались также старый крейсер «Амазоне» и подводная лодка U-3.
Русские адмиралы дали противнику все основания для уверенности, однако, эта уверенность сначала перешла в самоуверенность, а потом и в откровенное нахальство. Немцы начали действовать, не считаясь ни с противником, ни с навигационной обстановкой.
С наступлением темноты германская эскадра полным ходом двинулась в Финский залив. Однако уже около 21.00 немцы встретили полосы тумана, которые становились все гуще. Практически сразу германские крейсера потеряли друг друга. Туман был настолько густ, что с мостика «Магдебурга» даже в бинокль было невозможно рассмотреть впередсмотрящего на баке. С «Аугсбургом» остался миноносец V-186. V-26, который должен был сопровождать «Магдебург», тоже потерял крейсер. Совершенно неожиданно для себя адмирал Беринг в 1.03 получил радиограмму с «Магдебурга»:

«Выскочил на мель, курс 125º».

Из дальнейших сообщений стало известно, что «Магдебург» в 0.27 на 15-узловой скорости вылетел на камни у острова Оденсхольм. Беринг предполагал, что с «Магдебургом» находится V-26, поэтому адмирал не прекратил операцию. Однако рейд «Аугсбурга» оказался бесполезным. Никого не встретив, с 1.48 немецкий флагман повернул назад. Из-за этого же тумана русские дозорные крейсера «Богатырь» и «Паллада» ушли в Балтийский порт, а дозорный дивизион эсминцев отстаивался на Лапвикском рейде. Но самое интересное заключается в том, что командир V-26 тоже не прекратил операцию, и в течение всей ночи следовал практически на параллельных курсах с адмиралом, только на некотором удалении от него. Лишь в 8.30 он прибыл к потерпевшему аварию крейсеру.
Потеряв адмирала, командир «Магдебурга» капитан 3 ранга Густав-Генрих Хабенихт не проявил должной осторожности. Беринг повернул на юго-восток заблаговременно, не подходя к Оденсхольму, так как боялся, что его может снести течением. Хабенихт ограничился промерами глубины. Он намеревался повернуть в 0.30, однако в этот момент ему сообщили, что получена радиограмма адмирала. Командир «Магдебурга» решил дождаться, пока ее расшифруют, совершенно забыв о своем намерении. Распоряжение Беринга гласило:

«В 0.16 лечь на курс 79º».

Но ведь часы показывали уже 0.34! Хабенихт приказал немедленно поворачивать, но когда в 0.37 рулевой доложил, что корабль на курсе, днище «Магдебурга» заскрежетало по камням. Крейсер оказался на мели всего в 500 метрах от маяка Оденсхольм.
Разумеется, немцы попытались снять крейсер с камней, однако практически сразу стало ясно, что это не удастся. За борт полетела часть боезапаса и другие тяжести. За корму завезли кормовой стоп-анкер, одновременно машины дали самый полный назад. Бесполезно. В это время русский наблюдательный пост открыл огонь по крейсеру из винтовок. «Магдебург» ответил из пулеметов. Стало ясно, что русские знают о присутствии германского корабля. Действительно, наблюдатели сообщили по телефону о появлении неприятеля.
Около 8.00 туман немного рассеялся, и «Магдебург» сделал 120 выстрелов, разрушив маяк. Но положение крейсера было совершенно безнадежным, и в 9.10 Хабенихт приказал взорвать подрывные заряды, заложенные в носовом и кормовом погребах. Миноносец V-26 пристал носом к корму крейсера, чтобы снять остатки команды, хотя в любой момент могли взорваться погреба крейсера. На счастье немцев кормовой погреб не сдетонировал. Зато взрыв в носовом разрушил корпус «Магдебурга» до второй трубы. Миноносец отвалил, сняв часть команды крейсера. Хабенихт остался на корабле. В это время в тумане показались силуэты русских кораблей.
Сразу после получения телефонограммы, 1-й дивизион миноносцев получил приказание следовать к Оденсхольму и атаковать противника. Однако он заблудился в тумане и тоже никого не обнаружил. Крейсера «Богатырь» и «Паллада» также получили приказ идти к Оденсхольму. Начали готовиться к выходу в море и корабли в Ревеле. В 7.00 оттуда вышли миноносцы «Рьяный» и «Лейтенант Бураков». В 7.25 из Балтийского порта вышли «Паллада» и «Богатырь», а в 9.30 из Ревеля – «Олег» и «Россия». Туман едва не послужил причиной крупных неприятностей – «Рьяный» и «Лейтенант Бураков» приняли «Богатырь» и «Палладу» за немцев и атаковали их торпедами. Хорошо еще, что торпеды прошли мимо. Крейсер «Паллада» открыл ответный огонь, но и его снаряды в цель не попали.
Когда туман немного рассеялся, «Паллада» и «Богатырь» увидели сидящий на камнях «Магдебург», и «Богатырь» открыл по нему огонь с дистанции 14 кабельтовых. V-26 открыл ответный огонь. Пока миноносец разворачивался и набирал ход, он получил несколько попаданий. Особенно неприятным был взрыв 152-мм снаряда в кормовой офицерской каюте. Погибли несколько человек, спасенных с «Магдебурга», и был поврежден паропровод в кормовом турбинном отделении. Скорость миноносца временно снизилась до 23 узлов, но по каким-то причинам русские его не преследовали. В 10.33 V-26 встретился с «Аугсбургом» и передал на него раненых. Всего немцы потеряли 17 убитых, 17 раненых и 75 пропавших без вести. Из них 57 человек, в том числе командир «Магдебурга» были взяты в плен.
Но самое важное событие произошло немного позднее. Когда русские обследовали обломки крейсера, то водолазы подняли со дна трехфлажную сигнальную книгу германского флота в свинцовом переплете. В каюте командира была найдена шифровальная таблица, с помощью которой составлялись радиограммы. В каюте одного из офицеров была найдена записная книжка, где были описаны предыдущие походы «Магдебурга». С ее помощью удалось установить координаты нескольких немецких минных заграждений.
По приказу Эссена копии секретнейших документов были переданы англичанам, что сильно помогло им в начале войны. Все-таки следует заметить, что слишком часто советская историография переоценивает значение этого факта. Все победы британского флота объясняются только тем, что русские передали англичанам германские шифры. Это уж слишком смело. Немцы не раз меняли шифры за время войны. Англичане сами захватили несколько копий шифровальных таблиц с потопленных дозорных судов и сбитых дирижаблей. Вот только неизвестно, поделились ли они своими трофеями с русскими. И безусловным является то, что шифры «Магдебурга» были первыми, которые попали в руки союзников. Немного оправившись от первого шока, русские предприняли несколько вылазок в воды, которые якобы контролировал германский флот. 1 сентября сам Эссен повел в набег в Данцигскую бухту бригаду крейсеров. В море вышли «Рюрик», «Россия», «Богатырь», «Олег» и группа миноносцев. Но погодные условия заставили малые корабли вернуться, и с крейсерами остался только «Новик». Дозорные крейсера немцев, разумеется, отошли, не приняв боя. «Новик» почему-то не сумел догнать «Аугсбург», хотя имел скорость 36 узлов против 26 узлов германского крейсера. Торпедный выстрел был произведен вдогонку уходящему неприятелю просто для очистки совести, шансов поразить цель не было даже минимальных.
После этого выпада немцы перебросили на Балтику 4-ю и 5-ю эскадры линкоров из состава Флота Открытого Моря. Наши историки пытаются доказать, что это было сделано для «усиления» морских сил Балтийского моря, но если вспомнить, какие именно корабли входили в эти эскадры «линкоров», становится ясно, что это совсем не так. Броненосцы типов «Виттельбах» и «Кайзер» к началу войны устарели настолько, что любая попытка использовать их в бою против дредноутов Гранд Флита была настоящим самоубийством. Более того, даже устарелые «Цесаревич» и «Слава» легко могли уничтожить любой из них. Серьезным усилением было только временное появление на Балтике броненосного крейсера «Блюхер», а также броненосцев «Эльзас» и «Брауншвейг». Адмирал фон Тирпиц настаивал на окончательной передаче крейсера принцу Генриху, но уперся командующий Флотом Открытого Моря адмирал фон Поль. Он утверждал, что это слишком ослабит его флот. Гибель «Блюхера» в бою на Доггер-банке подтвердила, что этот корабль был лишь обузой для Хиппера. Перевод на Балтику мог спасти «Блюхер».
6 сентября немцы совершили вылазку крупными силами к входу в Финский залив. «Аугсбург» столкнулся с русскими крейсерами «Баян» и «Паллада» и попытался навести их на свои корабли. Но «Блюхер», который заметил русские крейсера, преследование тоже вел довольно вяло. Бой не состоялся.
Более важным событием стало потопление русского крейсера «Паллада» подводной лодкой U-26. Один удачный торпедный выстрел смял всю систему дозоров. Но, если русские крейсера и линкоры теперь в основном отстаивались в базах, то эсминцы проявили активность, используя главное оружие Балтийского флота – мины. В конце октября и начале ноября были поставлены несколько минных заграждений в Данцигской бухте и в других местах. Еще одним важным событием октября 1914 года стал прорыв британских подводных лодок в Балтийское море. Форсировать в военное время мелководные Балтийские проливы гораздо труднее, чем Гибралтар.

Если свой первый крупный корабль немцы потеряли самостоятельно, то причиной гибели второго стали русские мины, которые были значительно опаснее русский пушек. Как мы уже говорили, командование немецкого флота решило закупорить Либаву, для чего предполагалось затопить на входе в порт 4 брандера. Брандеры «Юлия», «Марта», «Эльфи» и «Марциал» сопровождал легкий крейсер «Любек» и 20-я полуфлотилия миноносцев – G-132, G-133, G-135. Прикрывать этот отряд планировал сам адмирал Беринг на броненосном крейсере «Фридрих-Карл». Это было очередное «усиление», которое сплавили на Балтику из Северного моря. В операции также участвовали крейсера «Амазоне», хорошо знакомый русским «Аугсбург», а также подводные лодки U-23 и U-25.
17 ноября в 1.46 в 30 милях западнее Мемеля «Фридрих-Карл» попал на минное заграждение, поставленное русскими миноносцами 5 ноября. После подрыва на первой мине крейсер слегка вздрогнул, и создалось впечатление, что он таранил подводную лодку. Однако вскоре начали поступать донесения о том, что вода затапливает различные отсеки. Адмирал Беринг сразу решил, что крейсер торпедирован английской подводной лодкой. Чтобы уклониться от повторной атаки он приказал повернуть и уходить полным ходом на запад. Однако вода прибывала слишком быстро, скорость крейсера упала до 10 узлов, и ему пришлось повернуть обратно на восток, чтобы поскорее выбраться на мелководье.
Эти танцы прямо на минах ни к чему хорошему привести не могли, и в 1.59 крейсер подорвался ан второй мине. И снова взрыв приписали торпеде. Крейсер получил большой крен на правый борт и сел кормой. Вышла из строя левая машина, и скорость снизилась до 8 узлов. Руль заклинило в положении 20º на левый борт. «Фридрих-Карл» потерял управление и только описывал круги на месте. Взрывом сорвало антенны, вышли из строя динамо-машины, и крейсер лишился радиосвязи. Титаническими усилиями немцам все-таки удалось наладить связь, и в 2.50 была послана радиограмма с призывом о помощи. Ответ пришел только через час. «Аугсбург» сообщил, что идет на помощь, но ему понадобится еще 2 часа, чтобы прибыть к месту подрыва броненосного крейсера. «Любек» с миноносцами в это время уже находился вблизи Либавы и не мог прервать операцию.
Команда изо всех сил пыталась спасти подорванный корабль, но вода затапливала один отсек за другим. Самое неприятное заключалось в том, что перед выходом в море с корабля сняли почти все шлюпки во избежание пожаров. Адмирал Беринг горько пошутил, обращаясь к своему штабу: «Мы унесем с собой на дно последнее утешение: английские торпеды никуда не годятся». Но в 5.25 на горизонте показался «Аугсбург». К 6.35 он снял всю команду «Фридриха-Карла», кроме 8 человек, погибших при взрыве.
В 7.15 броненосный крейсер перевернулся, но все еще держался на воде. Адмирал приказал подошедшему крейсеру «Амазоне» попытаться отбуксировать «Фридрих-Карл» на мелкое место. Но это оказалось невозможно, и вскоре «Фридрих-Карл» затонул.
Этим же утром немцы получили еще один удар. Вышедший из Мемеля на помощь подорванному крейсеру пароход «Эльбинг 9»{Воениздатовская книга «Флот в Первой Мировой войне», том 1, стр. 116, называет его почему-то крейсером. Конечно, в германском флоте имелся легкий крейсер «Эльбинг», но зачем врать уж совсем идиотски?} в 8.22 попал на другое минное заграждение, взорвался и затонул со всем экипажем. Шедший в Мемель с экипажем «Фридриха-Карла» «Аугсбург» видел этот взрыв. Крейсер немедленно повернул в Нейфарвассер. Гибель «Эльбинга 9» фактически спасла «Аугсбург».
Тем временем «Любек» и миноносцы обстреляли Либаву и затопили брандеры на входе в порт. Хотя русские им не мешали, закупорить гавань не удалось. Крейсер выпустил по городу 270 снарядов, но это имело лишь моральное значение. Таким образом, операция по заблокированию Либавы немцам кроме потерь ничего не дала.
До конца года русский Балтийский флот совершил еще несколько походов к берегам Германии для минных постановок. На них уже в январе 1915 года подорвались несколько германских кораблей.