«Не забывайте: обязанность командира – сохранять веру в своих людей. Он должен быть полон решимости продолжать доверять им, даже если они его подводят. И в одном мы имеем огромное преимущество над англо-американцами: наши молодые люди пылают желанием схватиться с врагом. И поскольку они объединены национал-социалистическим духом и ведомы революционным пылом, они с радостью снова и снова будут идти в атаку.{Для американца этот словесный пассаж не говорит ничего, но для нас очень знакомая риторика. Сталин и Гитлер – близнецы-братья. Не так ли? Прим. пер.} Но мы обязаны уважать их, и мы должны любить их».
Такими словами Вольфганг Лют завершил свою лекцию «Проблемы руководства на подводной лодке», которую он прочитал в 1943 году на конференции офицеров Кригсмарине в Веймаре, посвященной проблемам военного руководства. Если бы человек, подобный Люту, вздумал оставить наследство, такая лекция и была бы этим наследством. Это часть легенды о Люте, которая намного пережила его самого, сохранившись в записях, рапортах, воспоминаниях, документах и рассказах.
Хотя лекция «Проблемы руководства» была написана довольно несвязно и непоследовательно, в этой работе Лют сумел передать суть своего метода командования. Сделав это, он показал себя с наилучшей стороны, так как был командиром, который заботился о благополучии своих подчиненных. И одновременно Лют показал себя и с наихудшей стороны, так как оставался последовательным фашистом, полностью разделяющим идеи Адольфа Гитлера.
В «Проблемах руководства» Лют разъяснил и проиллюстрировал примерами свой уникальный стиль командования. В одном аспекте этот стиль был по-настоящему революционным, хотя основывался на обычном здравом смысле. Заботьтесь о своих подчиненных, и они будут заботиться о вас. После войны это стало всем очевидно, и теперь командиры просто не могут думать иначе. Но для большинства германских офицеров того времени, как старых, так и молодых, это было совершенно неожиданно. Они даже не представляли, что нужно «любить» своих матросов или заботиться о них. А уж представить себе их в качестве большой семьи, в которой капитан играет роль отца, было вообще немыслимо. Слишком часто капитаны добивались успеха, хотя команды не то что не любили их, а прямо-таки ненавидели.
Трудно сказать, когда стиль Люта принял законченные формы. Он всего лишь несколько дней командовал U-9, но собрал экипаж на мостике, чтобы показать потопление «Фландрии». В Лориане Лют организовал конные прогулки для экипажа. Он ухитрился отметить день рождения одного из матросов прямо во время битвы с конвоем. Со временем Лют отточил свой стиль. Он основывался на необходимости «держать экипаж счастливым». Эта необходимость росла пропорционально длительности срока пребывания лодки в море. Жизнь на борту германской подводной лодки была очень тяжелой, но все-таки короткие походы переносить было легче. Неделя - другая в море, один - два потопленных корабля – и впереди приятный отпуск во Франции. Это поддерживало моральный дух экипажа. Совсем иначе обстояло дело в долгих походах.
Первые походы Люта на U-9 и U-138 были короткими, они длились 1 – 2 недели. Лишь когда стал командиром U-43, продолжительность походов начала измеряться месяцами. Критический момент наступил вскоре после 2 августа 1941 года. В этот день U-43 отправилась в долгий поход, который оказался неудачным. Именно тогда Лют понял что в первую очередь нужно обращать внимание на состояние экипажа, а не на цифры потопленного тоннажа. Этот поход стал горьким уроком для всех. В течение полных 6 недель лодка бороздила воды Северной Атлантики. Свежая провизия подошла к концу. Двигатели начали барахлить. Аккумуляторные батареи тоже начали садиться. Запасы топлива заметно сократились, погода испортилась. А лодка не потопила ни единого судна...
Исключая единичный выход в море в
мае 1940 года, который длился всего 6 дней, Лют еще ни разу не возвращался из
похода, не потопив ни одного судна. Обычно он топил несколько кораблей. А вот
теперь он ничего не сумел сделать. Причин тому было несколько. Самой главной
была «Ультра». То, что англичанам удалось расшифровать германские
военно-морские коды, оказало огромное влияние на весь ход войны на море.
Например, расколотый шифр «Хаймиш» использовался для передачи информации из
штаба подводных сил во Франции лодкам в море. С помощью машины «Энигма» и
кодов, полученных в мае на U-110,
англичане читали эти радиограммы почти так же быстро, как и законные адресаты.
Каждый раз, когда штаб подводных сил нацеливал U-43 на конвой, тот немедленно изменял
курс. Поэтому нет ничего удивительного в том, что количество судов, потопленных
германскими лодками летом 1941 года, оказалось очень небольшим. Страницы
бортового журнала U-43
остались такими же пустыми, как и море вокруг лодки.
Другой причиной неудачи Люта стало увеличение числа американских кораблей на маршрутах следования североатлантических конвоев. К концу лета 1941 года американский флот сопровождал корабли под любым флагом в западной части Северной Атлантики. По приказу Адольфа Гитлера подводные лодки должны были избегать столкновений с ними. Деницу это не нравилось, однако он был бессилен что-либо изменить, тем более что американские корабли не получили аналогичного запрета на действия против германских лодок.
14 августа в 450 милях южнее Гренландии был замечен конвой, Лют определил, что его сопровождают тяжелый крейсер типа «Сан-Франциско» и линкор типа «Миссисипи». В течение часа он следовал параллельным курсом, «любуясь линкором и большими пароходами», а потом отвернул прочь. Ничего больше он сделать не мог – Соединенные Штаты пока еще оставались нейтральной страной. 11 сентября случилось то же самое. U-43 заметила 3 эсминца и крейсер, следующие на юг. Она приготовилась выпустить торпеды, но в последний момент крейсер был опознан как американский типа «Пенсакола».
Президент Рузвельт правильно предположил, что присутствие этих кораблей в составе конвоев не заставит Гитлера пойти на объявление войны. Но это была игра с огнем, рано или поздно германская лодка могла атаковать американский корабль.
Рано утром 4 сентября американский эсминец «Грир», получив сообщение от британского самолета, начал выслеживать U-652. «Грир» не атаковал лодку, но самолет сбросил несколько глубинных бомб на нее. Командир U-652 Георг-Вернер Фраатц предположил, что это сделал «Грир», и выпустил в него 2 торпеды. В ответ «Грир» действительно атаковал U-652 глубинными бомбами. И атака, и контратака цели не достигли. Рузвельт назвал действия U-652 актом пиратства и заявил, что любой германский корабль, вошедший в американскую оборонительную зону, будет атакован.
15 октября произошел более серьезный инцидент. U-568 атаковала и повредила американский эсминец «Кирни», который сопровождал британский конвой. Соединенные Штаты выразили свое возмущение. Уже после этого 31 октября командир U-552 Эрих Топп атаковал и потопил американский эсминец «Рубен Джеймс», на котором погибли 115 человек. Соединенные Штаты все еще сохраняли нейтралитет, однако со дня гибели «Рубена Джеймса» они фактически находились в состоянии войны с Германией.
Третья причина плохого результата крылась в неудачном стечении обстоятельств. Через день после того как Лют отказался от преследования крейсера типа «Пенсакола», который сопровождал идущий на восток конвой SC-42, он выпустил 6 торпед по 3 судам этого конвоя, но по разным причинам все они прошли мимо.{SC-42 потерял 13 судов во время ожесточенной битвы, разыгравшейся к западу от Исландии. Это был один из редких случаев, когда «Ультра» не сумела предупредить Адмиралтейство. Прим. авт.}
«Проблемы руководства» в основном описывали стиль командования Люта, который проявился после того, как он стал командиром U-181. Четырех- и шестимесячные плавания дали ему достаточно времени обдумать все это. Однако в своей книге «Boot Greift Wieder An» он посвятил целую главу «светлой стороне» жизни на борту U-43. Лют описал те способы, с помощью которых он пытался облегчить жизнь экипажа во время долгого похода. Он начинает с игры в словарь: две команды пытаются запутать друг друга в определении значения редких и непонятных слов. Он беседует с матросами, зачитывает им новости, обсуждает их,{Ограниченность места на подводных лодках не позволяла ввести в штат «национал-социалистического офицера-руководителя», или, по-русски, замполита. Но таковые имелись на всех кораблях Кригсмарине крупнее торпедного катера. Прим. пер.} рассказывает о различных сторонах жизни моря – о рыбах и птицах, о фосфоресценции воды, о полярных сияниях. Лют поощрял индивидуальное чтение, групповые дискуссии, всякого рода хобби. Один из членов экипажа отлично делал модели подводных лодок из дерева, и Лют держал такую модель у себя дома.
Много внимания Лют уделял музыке. Подводники очень любили во время похода слушать музыку. Она успокаивала издерганные нервы. Хотя для нас прослушивание грампластинок после того как взорвалось и сгорело торпедированное судно может показаться шокирующим. Николас Монсаррат в предисловии к книге Гейнца Шеффера «U-Boot 977»{Переведена и издана в России. Прим. пер.} пишет: «Оно было потоплено в Северной Атлантике, разломившись пополам во время шторма. Разумеется, экипаж не получил предупреждения. Имело место обнаружение, преследование, палец на кнопке пуска и сладкий момент гибели». И только. Когда все закончилось, автор рассказывает нам, что спасшие моряки были оставлены на верную смерть, а пожары торпедированного судна погасило само море. «А мы поставили пластинку на граммофон и слушали старые песни, навевавшие мысли о доме».
Музыка стала составной частью жизни на борту U-43, причем не только как средство развлечения, но и как инструмент командования. Каждый раз, когда лодка выходила в море, играли песню «Englandlied» («Мы плывем сражаться с англичанами»), за которой следовала «Heute Stehen Wir ins Blaue Meer» («Сегодня мы вышли в открытое море»). Лодка возвращалась в порт под звуки «Blaues Boot, Bring Mich Wieder in die Heimat» («Голубая лодка, унеси меня обратно домой»). Огромной популярностью в годы войны на германском радио пользовались концерты по заявкам. Многие лодки, в том числе и U-43, переняли эту форму, используя свои коллекции пластинок. Герберт Кручковски собирал заявки членов экипажа и запускал записи через громкоговорители. Песни чередовались маршами и отрывками из классики. Лют особенно любил ее. Каждую мелодию предваряли несколько слов о композиторе. «И тогда матросы слушали отрывок с большим вниманием». Завершала концерт, разумеется, «Лили Марлен» – самая любимая песня в годы войны по обе стороны фронта.
С помощью всех этих мер – концертов, игр, дискуссий – Лют старался поднять дух экипажа и победить усталость. «Однако настоящее счастье приходит после того, как выпущена последняя торпеда и лодка берет курс домой. Тогда экипаж собирается в центральном посту или в носовом отсеке и поет. Siegeswimpel{Вымпелы, обозначающие потопленные суда} вырезаны, подшиты и раскрашены, экипаж начинает обсуждать планы на предстоящий отпуск».
Но после долгого и утомительного похода в конце лета 1941 года поднимать вымпелы не пришлось. U-43 вернулась в Лориан 23 сентября и сразу отправилась на верфь для ремонта. Через неделю родился второй ребенок Вольфганга и Илзе Лют – дочка, которую назвали Ильзке.
К 1 сентября 1941 года Германия воевала уже 2 года. За последние 6 лет в состав флота вошли примерно 260 подводных лодок, из которых 48 уже были потоплены. Уровень потерь пока оставался низким, и теперь Германия имела в 3 раза больше лодок, чем к началу войны в 1939 году. Пока еще имелось достаточно хороших офицеров, чтобы командовать лодками. Хотя выбыли Кречмер, Прин, Шепке и Вольфарт, им на смену уже шли новые командиры.
Начал приобретать известность командир U-552 Эрих Топп. На рубке его лодки были нарисованы два танцующих красных чертика. Иохен Мор сменил Вильгельма Шульца на мостике U-124, символом которой был эдельвейс. Под командой Мора лодка приобрела еще более громкую славу, больше, чем у многих асов первого поколения. В 1941 году совершили первые походы Рейнхард Сурен и Карл-Фридрих Мертен. Оба позднее добьются не меньших успехов, чем Прин или Шепке. Начали свою военную карьеру Бауэр, Кремер и Хардеген. Все они были неплохими командирами и жаждали славы.
Однако потери будут неизбежны,
если число лодок растет быстрее, чем число подготовленных командиров. Время
строительства лодки можно сократить, время подготовки хорошего капитана
сократить нельзя. Последствия появления недоучек на мостике скоро начали
сказываться. Например, командир U-570,
захваченной англичанами в конце августа 1941 года, Ганс Рамлов был неплохим,
многообещающим офицером. Однако он стал командиром слишком рано. В результате
он не сумел справиться с собственным экипажем, не нашел контакта с офицерами,
что закончилось чем-то вроде мятежа. 27 августа 1941 года у берегов Исландии он
сдал свою совершенно исправную лодку самолету 269-й эскадрильи Королевских ВВС.{Как это можно сделать – не
представляю, но такой факт действительно имел место. Лодка выбросила белый флаг
после атаки самолета и покорно ожидала прибытия британских кораблей.
Бомбардировщик «Хадсон» сбросил 4 глубинные бомбы в 8.30, но лишь вечером прибыл траулер «Ноферн Чиф». Я
уж не говорю о том, что «семерка» со своим 88-мм орудием вполне могла этот
траулер потопить. Под названием «Граф» эта лодка даже успела повоевать в
составе Королевского Флота. Прим. пер.} Истинные причины этой капитуляции на самом деле гораздо
сложнее, но Ганс Рамлов покрыл себя несмываемым позором.{Петерсен стоял рядом с Лютом, когда тот
услышал эту новость. Лют сказал, подняв бровь: «А что ты ждал от члена католического набора?» Он рассказал, что в 1927 году католическая
партия центра в обмен на поддержку в рейхстаге при обсуждении вопроса о
выделении средств на строительство «Крейсера А», получила обещание, что в
морском училище будет класс, полностью укомплектованный католиками. Это
неверно. Скорее всего, Лют просто слишком не любил католиков и охотно повторил
услышанную сплетню. Прим. авт.}
Теодор Петерсен выиграл от нехватки офицеров в германском подводном флоте. В конце 1941 года Рихард Беккер покинул U-43, в результате Швантке и Петерсен сделали шаг вверх по служебной лестнице. Петерсен стал третьим вахтенным офицером.{Новым вторым вахтенным офицером был назначен Гельмут Мюнстер. Хотя Мюнстер не имеет прямого отношения к этой истории, Петерсен решил, что он заслуживает упоминания хотя бы за свою упрямую поддержку космогонической теории, согласно которой мы живем на внутренней поверхности пустотелой сферы. Прим. авт.} Хотя это было не совсем заслуженно, такое передвижение говорило кое-что о Петерсене и его способностях, так как Лют не дал бы рекомендаций, не имея на то оснований. Однако повышение в должности не означало повышения в звании. Петерсен так и остался унтер-офицером, поскольку в Третьем Рейхе царила жесткая классовая система. Имело значение звание, а не ответственность, так как погоны видно, а ответственность – нет. Петерсену это стало окончательно ясно, когда карьера Люта пошла в гору, и на борт лодки зачастили визитеры, причем не какая-нибудь мелочь, а важные шишки. В конце одного похода командир флотилии привел с собой важного функционера НСДАП Адольфа Гюнлейна, чтобы встретиться с Лютом и осмотреть лодку. Гюнлейн был представлен офицерам. К несчастью для Петерсена, Гюнлейн увидел его погоны и отказался пожимать руку вахтенному офицеру. «Я никогда этого не забуду», – писал Петерсен.
Тринадцатый боевой поход Люта начался на высокой ноте, которая, однако, довольно быстро стихла. U-43 покинула Лориан 10 ноября. 21 ноября Лют и командир U-105 Георг Шеве получили приказ следовать в район к западу от Ньюфаундленда, а потом повернуть на юг, чтобы проникнуть на рейд Галифакса, где формировались конвои, следующие на восток. Замысел был честолюбивым. Однако Лют в операции участия не принял. Через 5 часов после выхода в море Петерсен сообщил ему, что пропали навигационные карты этого района. Из радиограммы Шеве стало известно, что на U-105 этих карт тоже нет, то есть промах допустил штаб подводного флота, а не Лют. «Командующий шкуру спустит с оперативного отдела», – раздраженно сказал Лют Петерсену.
21 ноября Гитлер приказал командующему подводным флотом направить все имеющиеся лодки к Гибралтарскому проливу и в Средиземное море. Дениц резко протестовал, так как решающая битва разыгрывалась в Северной Атлантике, однако был вынужден подчиниться. Британское Адмиралтейство встретило это известие с радостью и облегчением. Потери, которые понес в сентябре конвой SC-42, показывали, что прикрытие конвоев пока еще остается слабым, и усилить его в ближайшее время не представлялось возможным. Поэтому, отказавшись от похода к Галифаксу, Лют повернул на юго-восток к Азорским островам. Так как U-43 находилась гораздо южнее, чем обычно (во время этого похода она ни разу не поднималась севернее 40º N), Лют встретил первые британские суда лишь рано утром 29 ноября.
Он обнаружил конвой OS-12, следующий из Англии к мысу Доброй Надежды. Точнее говоря, был замечен один из эсминцев сопровождения конвоя. Он выскочил из тумана на расстоянии всего 600 метров от лодки. Лодка спешно погрузилась, и хотя англичане могли заметить ее, атака глубинными бомбами не последовала. Когда в 2.15 Лют снова поднялся на поверхность, он заметил уже сам конвой. В 4.10 он выпустил 2 торпеды из кормовых аппаратов в ничего не подозревающий британский транспорт «Торнлибэнк» и добился попадания в его левый борт. Результат был потрясающим и совершенно неожиданным.
Дело в том, что «Торнлибэнк» являлся транспортом боеприпасов. Последовал страшный взрыв. В небо на высоту нескольких сотен метров взметнулся столб желто-оранжевого пламени. Раскаленные обломки взмыли вверх и посыпались в воду, словно жидкая лава, выброшенная из жерла вулкана. Ударная волна основательно встрянула U-43. Стрелка барометра в центральном посту заметалась по шкале, как бешеная. Петерсен, стоявший на мостике, внезапно вскрикнул, ощутив резкий удар по руке. Он подумал, что в него попал осколок, но через несколько дней на мостике была найдена не сработавшая осветительная ракета. Все корабли конвоя начали запускать ракеты, которые взлетали подобно фейерверку.
U-43 полным ходом бросилась наутек, повернув на север, освещенная, словно круизное судно в новогоднюю ночь. Один из кораблей эскорта повернул вслед за ней и тоже дал полный ход. Однако Лют не хотел погружаться, не удостоверившись, что лодка не получила серьезных повреждений. Петерсен продолжал: «Я поразился его хладнокровию и удивляюсь ему до сих пор. Осветительные ракеты превратили ночь в день, и за нами гнался эсминец, однако он ждал, пока старший механик Кашнер не доложил: «Готовы к погружению». Лишь тогда он отдал приказ, и мы быстро погрузились, хотя после этого нам пришлось выдержать довольно тяжелую атаку глубинными бомбами».
Когда через несколько дней была найдена ракета, застрявшая в выхлопной трубе дизеля, Лют покрыл ее лаком и установил на полированной подставке в качестве украшения на своем письменном столе.
Во время этого похода Лют потопил еще 2 судна, однако больше такой спектакль не повторялся. Первым стал британский пароход «Эшби» из состава конвоя WS-12. Вторым был американский танкер «Астрал», принадлежавший фирме «Сокони Мобил». Лют потопил его по ошибке 2 декабря, то есть за 5 дней до нападения японцев на Пирл-Харбор и за 9 дней до объявления Германией войны Соединенным Штатам. Если бы это вскрылось, то произошел бы серьезный скандал. Но по какой-то прихоти судьбы этот факт остался незамеченным, и почти 20 лет никто не знал истинной причины гибели судна. Первые предположения относительно судьбы «Астрала» были высказаны лишь в начале 60-х годов, когда это уже никого не волновало.
В статье «Не вернулись – вероятно, погибли», опубликованной в журнале USNIP в 1961 году, Эдвард Оливер рассматривает случаи исчезновения без вести судов в годы Второй Мировой войны. Несколько, в том числе «Астрал», перечислены по именам, приведены даже их фотографии. После этого один из читателей прислал в редакцию журнала письмо, в котором спокойно, «словно исправляя случайную опечатку», сообщил, что «Астрал» в феврале 1941 года был потоплен подводной лодкой. Дата была совершенно нереальной, однако письмо подтолкнуло Артура Гордона провести расследование и написать вторую статью – «День, когда пропал «Астрал». Это была попытка найти хоть какие-то следы «Астрала».
Гордон привел следующие аргументы. 1 декабря в 17.01 командир U-575 Гюнтер Хейдеманн опознал американское торговое судно, идущее на восток в точке 35º 25’ N, 26º 30’ W, примерно в 60 милях южнее Азорских островов. Так как он имел приказ не трогать американские суда, Хейдеманн, «скрепя сердце, позволил ему уйти». Информация о курсе, порте назначения и дате выхода «Астрала» позволяет предположить, что это был именно он. В тот же самый день U-43 в 21.59 выпустила торпеду в неопознанное торговое судно в этом же районе и в течение ночи преследовала его. 2 декабря в 9.24 лодка потопила судно. Лют описал свою жертву, как британский танкер типа «Сан Мелито» водоизмещением 12300 тонн, но сличение двух бортовых журналов и координат указывает, что Хейдеманн и Лют обнаружили одно и то же судно.
В своей статье Гордон рассуждает о возможном сокрытии фактов. Знал ли Лют, что незаконно потопил американское судно? А если знал, кто скрыл этот факт – он или командующий подводным флотом? Автор полагает, что после того как судно было потоплено, Лют узнал, что его жертвой стал американец. Гордон опирается на два факта. Первый: Хейдеманн знал, что это американское судно. Второй: Хейдеманн и Лют встречались и беседовали после потопления «Астрала». «Знал ли он правду, когда встречался с Хейдеманном и когда они сравнили записи в бортжурналах во время встречи? Обсуждали они возможные последствия или нет? Это не известно. Если была допущена ошибка, и американское судно было потоплено потому, что его приняли за вражеское, было уже поздно что-либо менять. С этого момента политические соображения и ложно истолкованный служебный долг могли заставить их хранить постыдную тайну».
Но здесь теорию Гордона опровергают два других факта. Первый: Лют никогда не пытался убрать «постыдную тайну» из бортового журнала U-43 (вообще известен лишь один случай подделки бортжурнала подводной лодки после потопления судна – речь идет об инциденте с лайнером «Атения», потопленным U-30 в день объявления войны). Потопив судно, Лют детально зафиксировал происшедшее в бортовом журнале. Он также описал этот инцидент в книге «Boot Greift Wieder An»: «Горящий танкер представлял величественное зрелище... В течение нескольких часов густые облака дыма поднимались так высоко в небо, что мы видели пару перистых облачков ниже клубов дыма. Более половины небосвода затянуло черной пеленой». Нет никакого сомнения, что штаб подводного флота стер бы эти записи, если бы заподозрил, что речь идет об американском судне.
8 декабря Соединенные Штаты объявили войну Японии, через 3 дня Германия объявила войну Соединенным Штатам, и о судьбе «Астрала» просто забыли. U-43 болталась у мыса Сент-Винцент недалеко от берегов Португалии, когда перехватила радиопередачу с этими известиями. Экипаж был поражен. И снова Лют не сказал почти ни слова. Скорее всего, он испытал облегчение потому, что можно больше не церемониться с американскими кораблями.
Он вернулся в Лориан 16 декабря. 10 месяцев и 3 долгих похода отделяли U-43 от того дня, когда она легла на дно гавани Лориана. Лодка была изношена, аккумуляторные батареи практически сдохли. Поэтому она покинула Лориан для капитального ремонта в сухом доке в Киле. Однако она не пошла прямо в Киль. Задачей подводной лодки является уничтожение вражеских кораблей, и пока U-43 находилась в море, она считалась в боевом походе.
Когда лодка в конце декабря покидала Лориан, шел сильнейший ливень. Лют в своей книге пишет, что «вскоре мы промокли до костей. На выходе из гавани нам пришлось давать гудки туманной сиреной, потому что дождь был настолько силен, что нельзя было видеть и на сотню метров. Потом нас встретил резкий ветер, словно для того, чтобы показать, что дальше будет хуже. Вахта напялила дождевики, а когда мы вышли в море, людям пришлось привязываться к поручням мостика, чтобы их не смыло».
Солнца не было видно до 1 января. Когда оно выглянуло, Петерсен сообщил Люту, что они сбились с курса. Взятые координаты показали, что U-43 подошла слишком близко к южным берегам Ирландии. Кашнер бросил взгляд на компас и твердо заявил, что солнце оказалось не там, где положено. Лют заставил его запустить резервный компас, и оказалось, что U-43 отклонилась от курса на 60 градусов.
Пока лодка шла на север, погода продолжала ухудшаться. 8 января дождь перешел в ливень с градом. К 12 января лодка уже еле двигалась против штормового ветра скоростью более 40 узлов и сильной волны. Во второй половине дня 11 января в 500 милях южнее Исландии Лют всплыл посреди конвоя, однако погода была такой, что об атаке нельзя было и помышлять.
«Я увидел, что Штралендорф показывает на что-то, вытянув руку, но не мог различить, на что именно. Когда лодка взлетела на гребень волны, я увидел судно бортом к нам. В то же время Клингер позади нас увидел эсминец. Оба корабля отчаянно боролись за жизнь, и мы ничего не могли сделать. Лодка просто не могла идти против волны. Когда через несколько минут эсминец нас заметил, он попытался повернуть, но стал лагом к волне и его едва не опрокинуло килем вверх. Тогда он плюнул на нас и снова повернул вразрез волне. Мы погрузились, решив не упускать нашу добычу. Через несколько часов мы всплыли и увидели еще одно судно. И снова силы природы обратились против нас, заставив сохранить временное перемирие».
В 6.50 Лют начал преследовать шведское судно «Юнгарен», которое показывалось лишь временами, когда и оно, и лодка находились на гребнях волн. Люту приходилось постоянно протирать линзы бинокля, чтобы вообще что-то видеть в ходе атаки. Не ожидая ничего хорошего, в 8.02 он выпустил 2 торпеды. Однако обе попали в цель.{И опять нейтральное судно! Да сколько можно?! Или Лют питал какую-то необъяснимую ненависть к шведам? Вообще-то начинаешь даже подозревать автора в неточном прочтении немецких источников. Ведь полуграмотные российские переводчики примерно таким же образом очень часть превращают голландцев – Dutch – в датчан. Прим. пер.}
Шведское судно разломилось надвое. Первой затонула носовая часть, за ней последовала корма. Она сначала перевернулась, а потом встала вертикально, перед тем как уйти под воду. Пока это происходило, Лют, стоя на мостике, сообщал в люк: «Нос затонул... теперь корма... Все кончено».
Это был настоящий шторм, один из самых жестоких в том году. Позднее в своей книге Лют вспоминал призывы на помощь, которые ловил его радист. «Одно судно, которое уже едва держалось на воде, передало: «Наши шлюпки смыло – грузовые трюмы полны воды – начинаю терять надежду снова увидеть землю...» Это такая же пустая трепотня, которую издатели Люта вставили, чтобы описать его ощущения при потоплении «Виктора Росса». В действительности Люта никогда не волновали подобные обстоятельства.