Глава 9. «Принс оф Уэлс» и «Рипалс»

10 декабря 1941 года, на третий день Тихоокеанской войны, Япония получила известие о колоссальной победе, которая повлияла на весь ход операций на Тихом океане. 2 самых мощных британских военных корабля, линкор «Принс оф Уэлс» и линейный крейсер «Рипалс» из состав» британского Дальневосточного флота, были отправлены на дно возле побережья Малайи.

Победа была достигнута без участия японских кораблей. 75 двухмоторных базовых бомбардировщиков 22-й воздушной флотилии Императорского Флота под командой контр-адмирала Мацунага Садаити провели блестящую атаку. Они одним ударом сокрушили британскую морскую мощь в Азии.

Эта атака была даже более драматична, чем в Пирл-Харборе. Она была типичным примером внезапного изменения баланса военной мощи, которое произвел бомбардировщик. Японская воздушная мощь завершила ликвидацию статуса Британии как великой морской державы в Индийском океане неслыханно дешевой ценой — всего 3 самолета.

Летом 1941 года 22-я воздушная флотилия проводила интенсивные учения на базе авиации флота на южной [97] Формозе. В конце октября флотилия получила приказ перенести штаб в Сайгон, столицу Французского Индокитая. 2 авиакорпуса флотилии были одновременно переведены на новые базы. Авиакорпус Гензан состоял из 48 базовых бомбардировщиков «Нелл». Он был переброшен в Сайгон через остров Хайнань. Авиакорпус Михоро, тоже имевший 48 бомбардировщиков «Нелл», был переброшен в Тудомот к северу от Сайгона.

Истребительное подразделение флотилии состояло из 36 «Зеро», а разведывательное подразделение имело 6 базовых разведчиков «Бэбс». Они находились под личным командованием адмирала Мацунага на передовой базе в Соктранге, южнее Сайгона.

Эти авиационные подразделения отвечали за: 1) уничтожение вражеских надводных сил и защиты войсковых транспортов, перевозящих армейское Десантное Соединение Малайя; 2) уничтожение вражеской авиации, базирующейся вокруг Сингапура; 3) проведение разведки на море.

Стратегический план, принятый перед началом военных действий, предусматривал, что ответственность за этот район возьмет на себя армейская авиация. Однако в тот период ей не хватало ударной мощи, и она была почти бесполезна для проведения крупных воздушных операций. Флот совершенно не верил в способность армейских частей добиться каких-либо успехов в борьбе с вражескими кораблями. Действительно, армии совершенно не хватало опыта и соответствующего оружия, чтобы вести боевые действия над морем.

Если бы война началась в это время (в октябре), а не в начале декабря, то выяснилось бы, что армия вообще не имеет ни одного самолета, способного бомбить -Сингапур. Главная британская военно-морская база находилась вне пределов досягаемости армейской авиации с баз Французского Индокитая.

Такая прискорбная ситуация сохранялась, несмотря на то, что британский флот и авиация, базирующиеся в [98] Сингапуре, представляли страшнейшую угрозу армейским транспортам. Это ставило под сомнение намеченную переброску войск из Индокитая в Малайю. Считая это важнейшей задачей, адмирал Ямамото Исороку, главнокомандующий Объединенного Флота, лично вмешался и приказал 22-й воздушной флотилии передислоцироваться на новые базы во Французском Индокитае.

В конце ноября 1941 года мы получили разведывательные донесения, сообщавшие о 2 британских линкорах, пересекавших Индийский океан в направлении на восток. Новые сообщения утверждали, что эти корабли 2 или 3 декабря прибыли в Сингапур. По нашим сведениям, командовал эскадрой контр-адмирал сэр Том Филлипс, а линкорами являлись новейший «Кинг Георг V» и быстроходный линейный крейсер «Рипалс».

После боя 10 декабря линкор был опознан как «Принс оф Уэлс», который сыграл важную роль в охоте за германским линкором «Бисмарк».

Японские планы вторжения в Малайю оказались под серьезной угрозой после совершенно неожиданного появления 2 мощных британских кораблей. По оценкам разведки, эти корабли были сильнее наших быстроходных линкоров «Конго» и «Харуна», находившихся под командой вице-адмирала Кондо Нобутакэ, главнокомандующего 2-м флотом и старшего морского офицера в этом районе.

Адмирал Кондо имел не только 2 линкора, но также 2 тяжелых и 2 легких крейсера и 10 эсминцев. Кроме того, 5 тяжелых крейсеров и 14 эсминцев находились под командой вице-адмирала Одзава Дзисабуро, главнокомандующего Малайским Соединением.

Чтобы поддержать наши корабли, адмирал Ямамото после получения информации о прибытии 2 британских линкоров приказан 27 бомбардировщикам «Бетти» авиакорпуса Каноя, находившегося на южной Формозе, немедленно отправляться в Индокитай. Они были переданы под командование контр-адмирала Мацунага. [99]

Такова была окончательная дислокация наших сил в этом районе перед намеченной датой начала войны.

К середине первой недели декабря наши морские и воздушные силы были готовы атаковать противника. Но в наших операциях был нервный период патрулирования и ожидания. Особенно пристальное внимание мы уделяли передвижениям британского Восточного флота. С начала декабря мы проводили тщательное ежедневное патрулирование вод вокруг Французского Индокитая, Малайи и Борнео, в частности, для слежения за британскими линкорами силами наших базовых самолетов.

Напряжение в летных частях достигло предела. До сих пор все наши планы развивались без помех, но противник в любой момент мог расстроить их и внести замешательство в наши тщательно скоординированные действия морских, воздушных и сухопутных частей.

Лейтенант Такай Садао, командир эскадрильи авиакорпуса Гензан, который участвовал в патрулировании перед атакой, а потом и в бою, оставил детальное описание наших действий в этот период.

«За 2 дня до намеченного начала военных действий мы патрулировали над океаном на расстоянии 100 морских миль на юг от Сингапура. Патрульные обязанности — дело неприятное. Мы летим на одиноком самолете в безоблачном небе над Южными морями. Мой экипаж вряд ли проронит и слово за время долгого полета. Летчики сдерживают дыхание, постоянно оглядываясь на Сингапур. Огромная британская база выбрана в качестве нашей цели в первую ночь войны, если британский флот не осмелится выйти из-под прикрытия ее батарей. Возможно, мои люди выполняют свои обязанности слишком старательно. Кажется, они пытаются извлечь пользу из каждого момента, проведенного в воздухе во время нудного патрульного вылета. Все в самолете пребывают в состоянии какой-то отключки, что вызвано необходимостью постоянно напрягать внимание в ожидании начала [100] боя, а также сильнейшего желания как можно лучше исполнить свой долг.

Не видно ни одного корабля или самолета. Бесконечные просторы моря под нашим самолетом спокойны, не видно даже волн. Трудно поверить, что через 2 дня начнется война».

Широкомасштабное патрулирование океана, которое должно было привести к атаке, началось за несколько дней до начала военных действий. Как видно из рапорта лейтенанта Такай, большая часть патрульных бомбардировщиков не смогла заметить никаких передвижений британских морских и воздушных сил. Несколько британских самолетов были замечены японцами, но обе стороны не совершили никаких резких действий.

Далее лейтенант Такай пишет:

«Флот получил приказ сосредоточить весь личный состав на слежении за передвижениями 2 британских линкоров. Мы вылетали на патрулирование каждый день и ничего не видели. По мере приближения даты атаки напряжение росло. Изматывающие нервы нудные полеты над океаном можно назвать «затишьем перед бурей».

6 декабря 1941 года. Наши войсковые транспорты с десантными войсками следуют на запад от берегов южного Индокитая. Они должны высадить войска на восточном побережье Малайи. Войсковые конвои передвигаются возмутительно медленно. Эта фаза операции была самым, узким местом в нашем вторжении на вражескую территорию. Однако под постоянным прикрытием истребителей наш флот медленно полз к Кота Бару, Малайя. К счастью, море было спокойным, и транспорты двигались необнаруженными. Однако, смахивающее на средневековую процессию японского феодального лорда, путешествие флота не могло оставаться безопасным всегда. [102]

В этот день оправдались наши самые худшие опасения. Британская летающая лодка обнаружила войсковой конвой! Весь наш план вторжения открылся противнику задолго до того, как мы смогли высадить десант на побережье Малайи. Англичане точно узнали, что силы вторжения состоят из 30 транспортов, куда они направляются и когда прибудут в намеченный пункт. Нам нужно было немедленно менять нашу тактику — от секретной операции к открытому наступлению. Возможность вражеской атаки наших воздушных баз в Индокитае вызывала серьезные опасения. Мы начали немедленно рассредоточивать наши бомбардировочные эскадрильи на возможно более широком пространстве.

День накануне начала войны завершился спокойно. Мы надеялись и молились, чтобы противник ничего не предпринимал. Все радиопередачи тщательно изучались, чтобы обнаружить малейшие признаки подготовки атаки. Мы все боялись, что англичане атакуют войсковой конвой. Если начинался долгий период без радиограмм, мы начинали бояться, что пропустили начавшийся бой. С другой стороны, когда приходила радиограмма, мы боялись, что она принесет плохие новости. Размеры зоны операции и количество привлеченных кораблей были так велики, что случиться могло абсолютно все. Мы все гадали, насколько сработают ранее созданные планы. Постоянное ожидание и неопределенность делали сон практически невозможным.

Моей самой главной обязанностью было подготовить бомбардировщики к вылету немедленно после получения приказа. При этом вооружение самолетов должно было зависеть от характера цели. Если мы будем бомбить сухопутные цели, следовало смонтировать специальные бомбодержатели, так как придется нести большое количество мелких бомб.

Если будут атакованы вражеские корабли, мы должны нести или тяжелые бомбы, или торпеды. Если мои самолеты не будут готовы немедленно принять любой [103] из трех типов вооружения, они будут бесполезны в грядущих воздушных боях. Даже самая малая задержка со вступлением в бой может оказаться роковой. Наземный персонал, готовящий самолеты к вылету, мало известен широкой публике. Все внимание приковано к летчикам. Однако часто случается так, что именно оружейники и механики определяют исход битвы.

Не было никаких признаков того, что вражеский флот собирается покинуть Сингапур, чтобы атаковать наши эскадры. Был отдан приказ бомбить Сингапур в первую ночь войны, как и предполагалось ранее.

Каждый экипаж был натренирован до совершенства. Наступил решающий момент. Мы изучали план бомбардировки много раз, поэтому помнили его до мельчайших деталей. Специальная подготовка не требовалась. Кроме нормальной потребности в текущем обслуживании и загрузки наших самолетов бомбами или торпедами, мы были полностью готовы к атаке. Нашей единственной заботой была сила возможной вражеской воздушной контратаки.

Однако, поскольку война на этом театре должна была начаться бомбами, сброшенными нашими самолетами, все были настроены бодро. Это была первая крупная морская операция. Поэтому все наши заботы были направлены не на собственную безопасность, а на то, насколько наши бомбы и торпеды окажутся смертоносны для вражеских линкоров.

7 декабря 1941 года. Утро перед началом войны прошло спокойно, без каких-либо происшествий. Англичане не смогли атаковать. 3 эскадрильи (27 самолетов) авиакорпуса Михоро и 3 эскадрильи авиакорпуса Гензан вылетели со своих баз в южном Индокитае для ночной атаки Сингапура, как и намечалось.

Южное небо было полно кучевых облаков, характерных для этих широт. Я очень боялся плохой погоды, и мои страхи сбылись, когда 27 самолетов авиакорпуса Гензан, в котором служил и я, во время набора высоты [104] попали в плотные тучи. Как командир 2-й эскадрильи, я вел свой самолет во главе группы из 9 машин.

Видимость была настолько плохой, что было почти невозможно различить полетные огни двух самолетов, державшихся непосредственно за мной. Воздух был очень неспокойным, мой самолет качался и вздрагивал. Струи дождя хлестали по фюзеляжу и крыльям, разбивались на стеклах кабины. Не изменяя курса, я начал спускаться ниже.

Позади меня, ниже и выше, я мог видеть мерцающие красные, синие, зеленые, желтые огни бомбардировщиков моей эскадрильи, которые пытались сохранить строй в неспокойной атмосфере. Огромные вспышки молний сверкали на кругах пропеллеров. Пилоты отчаянно пытались держаться вместе, потому что в такую погоду оторваться от строя значило потеряться над морем.

Я продолжал терять высоту, как вдруг под самолетом показались тусклые белые гребни волн, мчавшихся по черной поверхности океана. Я прекратил снижение и начал искать остальные бомбардировщики. Я смог увидеть только 2 самолета из 9. Восстановить строй казалось почти невозможно. Я все еще напрасно пытался отыскать клочок чистого неба среди кипящих туч и дождя, как пришел приказ возвращаться на базу. Его передал по радио командир нашего крыла, капитан-лейтенант Никаниси Ниити. Все бомбардировщики вернулись в пункт взлета.

Позднее ночью мы получили сообщение о первой успешной бомбардировке Сингапура. Бомбардировщики авиакорпуса Михоро обошли область плохой погоды и провели налет, как планировалось. Экипажи наших бомбардировщиков были огорчены и разочарованы тем, что в первом военном вылете авиакорпус Гензан даже не смог долететь до цели из-за погодных условий. Он просто рассеялся в небе.

8 декабря 1941 года. Утро началось спокойно. Каким-то чудом враг, к огромному облегчению наших летчиков, [105] все еще не атаковал наши авиабазы во Французском Индокитае. Наши армейские самолеты уже действуют очень активно и проводят бомбардировки вражеских войск. Просто непонятно, почему противник не готовит мощного налета на наши аэродромы. Моя эскадрилья переведена на соседнюю базу французской армейской авиации.

Утром к моему бомбардировщику подошел французский офицер и быстро заговорил на своем родном языке. Прошло очень много времени с тех пор, как я учился во Франции в Военно-Морской Академии, поэтому я не смог понять ни слова из того, что он говорил. Позднее мы узнали, что француз поздравлял нас с успешной атакой Пирл-Харбора.

До того, как нам стало известно, о чем говорит взволнованный француз, мы не подозревали о сильнейшем ударе по американской авиационной и морской крепости.

Ни наши патрульные полеты над океаном, ни разведывательные полеты над Сингапуром не обнаружили никакой активности британских линкоров. Мы не могли понять, почему противник не вводит в бой эти мощные корабли.

Сегодня наиболее критическая фаза операции. Армейские части должны высадиться в Малайе. Если британские корабли или их бомбардировщики атакуют наши транспорты в момент высадки, мы можем оказаться в серьезной опасности. Отсутствие вражеского флота заставляло нас чувствовать, что дела идут как-то неправильно. Англичане могли нанести внезапный удар. Я знаю, что, будь я командиром этих двух могучих линкоров, я вывел бы их в море к Кота Бару, точке высадки нашей армии в Малайе, и нанес удар.

Пока мы стояли в готовности, ожидая приказа на вылет в случае вражеских действий, мы получили сообщение, что наши транспорты вошли в Кота Бару.

Весь личный состав авиакорпуса Гензан был горько разочарован, что первая крупная бомбардировка была [106] проведена авианосцами, атаковавшими Пирл-Харбор. С другой стороны, открытым оставался вопрос, смогут ли наши бомбы и торпеды принести такой же сокрушительный успех, какого добились авианосные самолеты в Пирл-Харборе.

9 декабря 1941 года. Утром один из наших разведывательных самолетов «Бэбс» вылетел для осмотра морской базы в Сингапуре. Все эскадрильи с тревогой ждали сообщения летчика, который мог обнаружить британские линкоры.

Новость была хорошей. 2 линкора все еще стояли на якоре в Сингапуре. Все вздохнули с облегчением. Нашим войсковым транспортам не угрожали. Хотя нам не следовало бояться вражеских линкоров, пока они стоят в Сингапуре, в любой момент англичане могли вывести их в море, откуда те уже могли атаковать.

Контр-адмирал Мацунага созвал совещание командиров в своем штабе, чтобы выяснить готовность наших бомбардировщиков к массированной торпедной атаке против вражеских кораблей, стоящих в базе.

Все летчики прямо рвались в бой. Мы обнаружили линкоры, и возможность заработать еще более громкую славу, чем заслужили летчики, атаковавшие Пирл-Харбор, манила нас. Все озабоченно изучали глубины в гавани Сингапура, наилучшие направления атаки, самые удобные варианты строя для такой атаки.

В 17.00 мы получили сообщение от нашей подводной лодки I-56, которая патрулировала восточнее Сингапура. Командир лодки сообщал: «15.50. Два вражеских линкора идут на север».

Мы не могли понять расхождения между донесением разведывательного самолета, который утверждал, что линкоры стоят в базе, и сообщением лодки, утверждавшей, что линкоры в открытом море. Но, что бы там ни было, авиакорпус Гензан получил приказ немедленно готовиться к торпедной атаке.

Действительно ли два мощных корабля покинули Сингапурскую военно-морскую базу? Или в этом районе находятся [107] другие вражеские линкоры? Какими бы ни были британские корабли, их скорость приведет их на следующий день к Кота Бару. Их следует обнаружить и уничтожить до того, как их мощные орудия смогут разгромить наш десантный флот.

Вскоре мы получили приказ провести торпедную атаку.

Разведывательному самолету, возвращавшемуся на базу из полета к Сингапуру, было приказано немедленно садиться на аэродроме Сайгона. Спешно проявили негативы фотографий. Теперь мы знали правду. То, что глазу казалось 2 линкорами, на самом деле оказалось 2 крупными транспортами.

Отсутствие «Принс оф Уэлса» и «Рипалса» в Сингапуре было подтверждено. Задержка была непозволительна. Намерения врага были очевидны. Он двигался на перехват десантного соединения к Кота Бару. Однако наша подводная лодка потеряла контакт с вражеской эскадрой, и точные сведения о британских кораблях оставались тайной.

19.00. Все приготовления к торпедной атаке закончены. Мы взлетали в отличном настроении, надеясь обнаружить и атаковать британские корабли вечером или даже ночью.

Мы не могли понять, как армия узнала о нашем вылете на поиски вражеских кораблей, но на аэродроме собралось множество армейцев, чтобы посмотреть на нас. Торпеды приводили их в подлинный восторг. Они махали руками и кричали, когда наши бомбардировщики отрывались от земли.

Я не могу понять, почему, но события этого дня ясно отпечатались в моей памяти. Я очень хотел атаковать корабли противника. Я помню каждую мелочь этого волнующего ночного полета.

Кучевые облака заполнили небо, пока мы летели на юг вдоль берега Индокитая. Они показывали, что погода может оказаться неблагоприятной. Однако я не беспокоился [108] о судьбе своих людей, даже если они попадут в шторм. Все мои самолеты, рассеянные бурей 2 дня назад, благополучно вернулись на базу, показав качество подготовки пилотов. Сегодня ночью мы были полны решимости атаковать противника, даже если шторм разорвет наш строй так, что вместе не удержится более 2 самолетов. Мы были полны решимости не поддаться влиянию погоды.

Все самолеты спустились ниже уровня облаков, пытаясь найти врага.

По радио пришел приказ вице-адмирала Кондо Нобутакэ, главнокомандующего Соединением Южной Азии, из которого следовало, что все корабли и самолеты должны быть готовы к ночной атаке. Наша подводная лодка заметила вражеские линкоры. Теперь настал черед нашей авиации уничтожить их. Мы не собирались позволить нашим кораблям вырвать у нас приз! Наш боевой дух был очень высок!

Солнце позади нас опустилось за горизонт. Видимость была очень плохой, мы летели звеньями по 3 самолета.

К несчастью, нам требовалось решить серьезные проблемы. Когда началась операция, мы еще не решили, . как мы будем отличать наши собственные военные корабли от вражеских в ходе морского боя между ними, когда опознание становится крайне трудным. Мы не знали точных координат вражеских кораблей. Более того, мы понятия не имели, где находятся наши корабли. Как мы различим их?

Даже днем идентификация военных кораблей очень трудна. Ночью она становится почти невозможной. Существовала очень большая опасность атаковать собственные корабли, если только не существовало каких-то особых условий. Например, или свои, или вражеские корабли стоят на месте.

Не получив никаких тренировок подобного рода, даже не имея времени, чтобы обсудить, как мы будем опознавать корабли, мы взлетели. Наши морские и воздушные [110] силы ринулись в битву вслепую. Было похоже, что мы можем оказаться в собственном капкане!

Ковер туч над океаном выглядел бесконечным. Мы не могли выскочить из них, поэтому задача обнаружения кораблей в море становилась еще труднее. Мы не могли лететь выше 1000 футов. При таких условиях наши шансы обнаружить вражеский флот были более чем сомнительны. Для этого нам следовало пролететь прямо над британскими кораблями.

Однако ситуация была не совсем безнадежной. Мы имели много самолетов, которые обыскивали океан, и один из них вполне мог натолкнуться на вражеские корабли. Также существовал шанс, что мы обнаружим врага, совершенно не желая того. Он сам заметит наши самолеты и обстреляет их.

Мы летели все дальше и дальше на юг в поисках противника.

Пришло сообщение от одного из наших разведывательных бомбардировщиков, которое заставило наши сердца радостно забиться. Столь желанные вражеские корабли были найдены!

Далее рация сообщила: «Мы выпустили осветительные ракеты».

Один из бомбардировщиков авиакорпуса Михоро сумел заметить врага. Воодушевленные, мы дали полный газ и поспешили к месту нахождения кораблей противника. Атака уже могла начаться! Мы выжимали из своих моторов все, что могли, чтобы заставить самолеты лететь как можно быстрее. Вскоре была получена новая радиограмма: «Корабль под нашей ракетой — это «Тёкай».

Великие небеса! Вместо того чтобы расстроиться, я обрадовался. Мы едва не атаковали собственный флот. Вместо атаки британских кораблей, нам теперь следовало думать, как бы не обрушить свои бомбы и торпеды на находящиеся в этом районе японские корабли. Если бы мы не приняли последнее сообщение, то атаковали [111] бы тяжелый крейсер «Тёкай», флагман вице-адмирала Одзавы!

Мы были глубоко удручены. Было похоже, что этой ночью мы так и не получим возможности атаковать противника. Вскоре после того, как был замечен «Тёкай», пришла радиограмма адмирала Мацунаги: «Операция отменяется. Всем самолетам вернуться на базу».

Приказ отозвать самолеты-разведчики заставил наши напряженные мускулы ослабнуть. Мы по-прежнему колебались — что нам делать? Существовала возможность, что британские корабли проскочили сквозь наш воздушный заслон и сейчас готовятся обрушить свои снаряды на стоящие возле Кота Бару транспорты. Это было моим самым сильным опасением. Мы считали, что следует продолжать поиск врага еще немного, и только потом повернуть на базу. Приказы следует исполнять без колебаний.

Казалось, что наши проблемы этой ночью так и не кончатся. Попытка садиться с торпедой, из которой выдернута предохранительная чека, занятие небезопасное. Мы должны были сбросить смертоносные снаряды в воду перед посадкой. Однако мы не могли этого сделать, так как запасы торпед на базах Французского Индокитая были сильно ограничены.

Только одна торпеда на каждый самолет. Мы не могли позволить себе потерять ни одной.

Чтобы застраховать себя от возможных происшествий при посадке на затемненном аэродроме, все самолеты должны были оставаться в воздухе, пока не покажется луна. Только после полуночи посадочная полоса была освещена луной, и пилоты смогли садиться.

Несмотря на усталость, вызванную изнурительным полетом в штормовую погоду, долгие часы, проведенные в воздухе, изматывающей нервы посадкой со снаряженными торпедами, мы не получили возможности отдохнуть. Призвав на помощь последние резервы выносливости и отваги, мы работали всю ночь, чтобы подготовиться к завтрашнему вылету. [112]

Нашей главной задачей было проведение разведки. Так как передвижения вражеских кораблей оставались совершенно неизвестны с момента обнаружения англичан подводной лодкой, следовало обыскать весь район. Хотя мы должны были приложить все усилия, чтобы найти вражеские корабли, если они находятся в море, следовало учитывать возможность их возвращения в Сингапур.

Если они находятся в порту, сопротивление врага будет гораздо сильнее, а наши атаки менее эффективны. Нам придется иметь дело с зенитными орудиями не только кораблей, но и самой базы. Наши самолеты будут ограничены в выборе строя. Самой сложной проблемой было то, что нам придется атаковать торпедами прямо в гавани Сингапура. Бомбардировщикам не хватит топлива, чтобы долететь туда.

Мы должны любой ценой найти и уничтожить вражеские корабли этим утром. Поэтому было решено рано утром послать 9 бомбардировщиков и 2 разведчика «Бэбс», чтобы они нашли британские корабли. В то же время мы решили отправить сильное ударное соединение к Сингапуру, не обращая внимания на передвижения противника.

Сегодняшние поиски представляли особенную трудность, так как по вычислениям пилотов они могли осмотреть только половину района, в котором могли находиться британские корабли. Хотя желание командиров использовать как можно больше самолетов из общего числа имевшихся вполне понятно, я не считал эту тактику умной. Люди были вконец измучены.

10 декабря 1941 года. С утра чистое небо — сегодня видимость хорошая! Никаких неожиданных неприятностей не случилось, и все приготовления были закончены к моменту взлета.

Я участвовал в операции в качестве командира 2-й эскадрильи авиакорпуса Гензан.

Во время учений на земле мой самолет сбрасывал торпеду без помех. Мы улавливали момент, когда торпеда [113] отрывалась от самолета, по сильной вибрации корпуса.

Так как мой бомбардировщик все время находился в моем личном распоряжении, я был совершенно уверен в надежности самолета и моторов. Все летчики корпуса тоже были уверены в своих машинах.

Все члены экипажа были ветеранами боев в Китае. Но это была их первая морская битва и первая торпедная атака кораблей противника в боевой обстановке. Все мои люди были довольны и взволнованы предстоящей битвой.

Молодой пилот моей эскадрильи спросил меня: «Под каким углом я должен заходить на цель?» На финальное решение относительно курсового угла сброса торпеды влияют многие факторы, большая часть которых определяется путем визуального наблюдения. Общие принципы торпедной атаки понять легко. Однако в боевой обстановке, когда относительное положение самолета и цели меняется каждый миг, только значительная практика помогает правильно определить точный угол сброса торпеды.

Дав молодому пилоту общие инструкции, я сказал ему: «Если ты затрудняешься определить правильный курсовой угол, спускайся к самой воде и нацеливай торпеду прямо на форштевень».

Наш командир, адмирал Мацунага, скрупулезно проинструктировал нас и доброжелательно отдал приказы всем летчикам. Когда он закончил, капитан 1 ранга Маэда Кохэй, наш непосредственный командир, произнес последнее напутствие. Он посоветовал летчикам быть спокойными и приложить все силы к исполнению долга. Капитан 2 ранга Сонокава Камэро, командир авиационной боевой части корпуса, изложил детальные инструкции относительно возможного передвижения противника и обрисовал план атаки. Капитан-лейтенант Никаниси Нитти, командир крыла, детализировал план атаки.

Потом настал мой черед говорить, как командира 2-й эскадрильи, но я уже ничего не мог добавить. [114]

К тому времени, когда мои люди должны были услышать инструкции от командиров звеньев, пилоты каждого самолета моего собственного звена уже успели забыть все предыдущие наставления. Молодые летчики больше думали не о нудных лекциях, а о том, как бы поскорее взлететь.

Молодые летчики не знают природы боя. Хороший завтрак поднимает дух воина гораздо больше, чем награды и почести. Из всей еды, которую разнесли по самолетам, нам больше всего понравились рисовые шарики в бобовом соусе, называемые обаги. Кроме того, в термосах разнесли кофейный сироп. Поэтому молодежь приободрилась, и на лицах появилось выражение полного удовлетворения.

Совершенно понятно, что временами на лице каждого человека, участвующего в боевом вылете, мелькала тень беспокойства и неуверенности. Однако если человек исполнял свои обязанности спокойно и эффективно, мы испытывали гордость за него. По тому, насколько хорошо любой солдат исполняет свои обязанности в бою, можно судить о способностях командира крыла и командира эскадрильи.

В 6.25 одновременно взлетели все разведчики. Сейчас часы показывали уже 7.55, и разведывательные самолеты, взлетевшие до рассвета, должны находиться далеко от берегов Индокитая. Все торпедоносцы поднялись в воздух и взяли курс на Сингапур. Нашей самой большой проблемой был расход топлива.

Еще с сентября авиакорпус Гензан занимался тщательным изучением вопросов экономии топлива, чтобы повысить дальность действия наших бомбардировщиков. Мы поняли, насколько важно направление ветра, и каковы наилучшие силовые установки. Таким образом, нам удалось по сравнению с операциями в Китае на 20 процентов повысить дальность полета, не добавив ни грамма топлива.

В период с 7.35 по 9.30 взлетели соединения торпедоносцев. Для участия в бою были привлечены 9 разведчиков-штурмовиков [116] «Нелл», 2 разведчика «Бэбс», 26 торпедоносцев «Нелл» и 26 торпедоносцев «Бетти», 34 бомбардировщика «Нелл».

Командир разведывательной группы занял позицию в центре дуги поисков, где шансы заметить корабли противника были наивысшими. Самолеты несли множество фотоаппаратов для съемок вражеских кораблей и хода боя. (Разведчик, который летел рядом с самолетом командира группы, первым заметил противника, но, к сожалению, на нем не было фотоаппарата.)

Сегодня наши самолеты несли торпеды, и мы имели в баках топлива примерно на 30% меньше, чем обычно. Мы летели очень большим соединением. По соображениям безопасности наш радиус действия был ограничен 400 морскими милями. Однако, если мы найдем противника более чем в 400 милях от Сайгона, мы, разумеется, должны атаковать его. Все пилоты старались экономить топливо, как могли.

Миля за милей уплывали под крыло, мы забирались все дальше на юг, и погода постепенно улучшалась. Наконец небо совершенно очистилось. Мы поддерживали высоту полета от 8300 до 10000 футов.

Примерно 10.00. Что случилось с нашими разведывательными самолетами? Никаких признаков противника. Несмотря на хорошую погоду и отличную видимость, разведывательные самолеты все-таки пропустили англичан? Теперь наши самолеты должны находиться более чем в 500 милях от Сайгона. Капитан-лейтенант Наканиси, который летит прямо впереди меня, тоже должен проявлять нетерпение.

Мы пересекли опасную линию 400 миль от Сайгона. Никаких сообщений о кораблях противника. Мы словно блуждаем в полном мраке. Пилотов все больше и больше беспокоит остаток топлива. Мы измеряем скорость расхода топлива тщательно, как только можем, и всячески стараемся сократить его. Это не лучшим образом сказывается на моторах, но сейчас у нас уже нет выбора. Возможно [117] из-за частой смены режимов, на одном из моих бомбардировщиков произошла поломка мотора, и он повернул на базу. Я смог послать с ним только один самолет в качестве сопровождения. Теперь моя эскадрилья сократилась до 7 машин, включая мой собственный самолет.

В 11.45 слева мы заметили маленький корабль. Море было абсолютно спокойным. Корабль показался нам транспортом в 500 — 600 тонн. Сингапур был недалеко. Так как поблизости могли оказаться другие корабли противника, я приказал своим летчикам сохранять бдительность. Никаких других целей не видно. Это необычно.

Осматривая весь горизонт в поисках кораблей и самолетов противника, мы продолжали лететь на юг.

Без предупреждения вся 3-я эскадрилья вышла из строя и направилась к маленькому транспорту. Вскоре они начали кружить над ним. Я не мог понять, почему командир эскадрильи поступил так.

Внезапно вражеский корабль изменил курс. Как только он начал маневр уклонения, серия бомб упала в море в 700 футах .от него, не причинив кораблю никаких повреждений! Что заставило ошибиться командира 3-ей эскадрильи? 9 драгоценных 1100-фн бомб пропали безрезультатно, хотя самолеты преодолели столько опасностей, чтобы доставить их сюда!

Эскадрилья горизонтальных бомбардировщиков вывалила из строя и повернула домой. Мы продолжали лететь на юг. Еще немного времени на этом курсе — и чуть справа покажется южная оконечность Малайского полуострова.

Если вражеский флот находится в открытом море, мы наверняка должны заметить его. Наш командир, похоже, был полон решимости отыскать противника прямо в Сингапуре, если мы не найдем его в море.

Мы подошли опасно близко к точке «невозвращения». Скоро нам уже не хватит топлива, чтобы вернуться на базу. Нашей единственной надеждой, если мы проскочим [118] эту точку, будет аварийная посадка в Кота Бару, который уже захватили наши войска.

В это время мы понятия не имели, что происходит с авиакорпусами Михоро и Каноя. От них по радио не пришло ни слова. Возможно, они соблюдали радиомолчание, опасаясь встревожить противника.

В 12.20 мой радист сообщил, что только что принял радиограмму. Я покинул кресло пилота и взял шифровальную книгу, чтобы прочитать сообщение, из которого следовало, что вражеский флот найден! На лицах всех членов экипажа моего самолета появились возбуждение и радость, что противник наконец обнаружен. Скоро начнется бой! Радиограмма гласила: «Замечены 2 вражеских линкора. 70 морских миль на SO от Куантана. Курс SO. 11.45».

Противник оказался прямо позади нас. Я внимательно ждал приказа повернуть и лечь на обратный курс. Как ни странно, 1-я эскадрилья продолжала лететь на юг. Мы ждали и ждали приказа, однако он не поступал.

Прошло 10 минут, и я начал сильно волноваться. Наконец я передал радиограмму об обнаружении вражеских линкоров другим самолетам и начал постепенно изменять курс, чтобы выйти в голову соединения. Следуя моим маневрам, самолеты 1-й эскадрильи тоже повернули и пристроились позади моих самолетов.

Теперь мы летели на NNW. Ожидая начала боя, все самолеты сомкнули строй. Мы летели на высоте чуть более 8300 футов. В небе начали появляться тучи, однако они не мешали нам видеть океан внизу. Несмотря на повторяющиеся предупреждения членам экипажа не терять бдительности и следить за небом сзади и выше самолета, мы все невольно глядели вперед, надеясь увидеть вражеский флот. Все хотели заслужить честь стать первым заметившим британские корабли.

Время 13.00. Низкие облака заполнили небо впереди нас. Прошли уже 5 часов с того момента, как мы вылетели из Сайгона. Вражеский флот может появиться в любой [119] момент. Меня начало трясти от напряжения. И мне страшно захотелось облегчить мочевой пузырь. Наверное, такие чувства испытывает человек перед тем, как начинаются состязания атлетов.

Точно в 13.03 впереди под облаками показалась черная точка. Это были вражеские корабли, находящиеся на расстоянии 25 миль от нас. Да, это был враг! Скоро мы смогли различить корабли. Эскадра состояла из 2 линкоров в сопровождении 3 эсминцев и маленького транспорта. Линкорами были долгожданные «Принс оф Уэлс» и «Рипалс»!

1-я эскадрилья увеличила скорость и вышла вперед. Капитан-лейтенант Наканиси приказал: «Перестроиться в боевой порядок!» И немного позднее: «Атаковать!»

Сейчас противник находился в 8 милях от нас. Мы все еще летели на высоте 8300 футов и находились в идеальной позиции для атаки. Как мы и планировали, бомбардировщики Наканиси увеличили скорость и начали снижаться. Он взял курс на точку впереди и чуть правее неприятеля. Пытаясь удержать дистанцию и не отстать, мои бомбардировщики тоже увеличили скорость, и я начал пологое пике. Я направлялся к левому флангу вражеского строя. Это была наша стандартная практика. 1-я эскадрилья должна была атаковать более крупный корабль, а 2-я — следующий.

Все члены экипажа бдительно осматривали небо в поисках вражеских истребителей. Мы ожидали, что они спикируют на нас в любой момент. К нашему изумлению, ни один вражеский самолет не появился. Это было просто удивительно, так как район боя находился в пределах досягаемости британских истребителей. От Сингапура и Куантана было менее 100 морских миль.

Исключая наши самолеты, которые начинали атаку, в небе не было видно никого. Позднее мы узнали, что третий разведчик, пилотируемый мичманом Хоаси, первым заметил вражеские линкоры и сообщил бомбардировщикам. Как только он сообщил о вражеских линкоpax [120] и получил ответ, что наши бомбардировщики направляются в этот район, Хоаси покинул сцену, чтобы сбросить бомбы на аэродром Куантан и помешать вражеским истребителям взлететь.

Без противодействия вражеских истребителей мы могли спокойно выполнить атаку. Взаимодействуя с 1-й эскадрильей, я повел свои самолеты так, чтобы сбросить торпеды во вражеские корабли с противоположного борта. 1 -я эскадрилья кружила в 4 милях слева и чуть ближе к противнику. Она приготовилась лечь на боевой курс. Вокруг наших бомбардировщиков начали рваться зенитные снаряды. Самолеты виднелись среди ярких вспышек и клубков белого дыма, возникавших на месте разрыва.

Ни один снаряд не разорвался рядом с моей эскадрильей. Возможно, облака укрывали нас от вражеских зенитчиков.

Через свой бинокль я изучал строй противника. Большие линкоры шли прямым курсом, окруженные 3 эсминцами. Эсминцы находились чуть впереди линкоров и делали более 26 узлов. Я четко видел длинные белые кильватерные струи, которые оставляли корабли, разрезая воду.

Длинная узкая струя белого дыма взлетела вверх со второго линкора. Позднее я узнал, что это было прямое попадание, которого добились горизонтальные бомбардировщики авиакорпуса Михоро во время первой атаки в 12.45.

Не было никаких сомнений, что это линкор. Однако, чем внимательнее я разглядывал корабль, тем больше он напоминал — или вообще казался им — наш линкор «Конго»! Мы совершенно не знали, где находятся наши корабли. Полностью исключить, что под нами находился «Конго», было нельзя. Едва не состоявшаяся атака наших бомбардировщиков против «Тёкая» прошлой ночью была еще свежа в памяти. Моя кровь похолодела при мысли, что мы атаковали собственные корабли. [121]

Однако бомбардировщики 1-й эскадрильи уже выходили в атаку, один за другим. Артиллеристы противника (если это на самом деле был противник!) наполнили небо разрывами зенитных снарядов.

Я еще не решился атаковать. Я позвал своего наблюдателя и попросил опознать корабль внизу, указав, что он сильно напоминает «Конго». И я был потрясен, услышав ответ наблюдателя: «И мне тоже он сильно напоминает «Конго».

Мы оказались в ужасной ситуации. Я не мог решить, является этот корабль британским линкором или «Конго». Я был на «Конго» 3 года назад и теперь пытался вспомнить детали линкора. К сожалению, я вообще не изучал британские корабли. Мы занимались только американскими. Мои познания относительно британских кораблей были более чем скудными.

Еще больше запутал ситуацию запрос одного из самолетов нашей эскадрильи: «Это не наши?» Мои ведомые следили за мной, ожидая, что я приму решение.

Если даже атакованный флот и был японским, у него просто не оставалось иного выбора, как вести яростный зенитный огонь, когда самолеты готовились нанести удар. Наши горизонтальные бомбардировщики совсем недавно выполнили атаку. Я не мог сделать вывод, что флот вражеский, только на том основании, что он защищался и стрелял по нам.

Моя эскадрилья снова запросила у меня информацию. Я не знал, что делать.

Тем временем наши бомбардировщики прошли идеальную точку для начала торпедной атаки. Теперь мы летели на высоте 1700 футов.

Облака постоянно сгущались, и видимость ухудшилась. Атаковать вражеские корабли с кормы было трудно. Поэтому наше соединение отважно описало круг под облаками и снова заняло позицию перед целями. Мы смогли лучше разглядеть линкоры. [122]

Я испытал огромное облегчение. Теперь я был уверен — корабль под нами не «Конго».

Я нервничал и был расстроен. Меня даже начало трясти от возбуждения. Мы повернули и снова влетели в тучу. Внутри нее мы еще раз изменили курс, чтобы запутать противника и наконец выскочили из облака в исходную позицию для атаки. Это стало возможным, так как нижняя граница облачности варьировалась по высоте от 1000 до 1700 футов.

Мы начали атаку, находясь на высоте 1000 футов в 1,5 милях впереди противника. Когда мы выскочили из облаков, артиллеристы противника заметили наши самолеты. Эскадра поставила ужасный огненный барьер, пытаясь сорвать нашу атаку до того, как мы сбросим торпеды. Небо заполнили разрывы снарядов, от которых мой самолет качался и вздрагивал.

«Рипалс» уже начал маневр уклонения и сейчас круто поворачивал вправо. Курсовой угол цели становился все меньше и меньше. Наконец корабль повернулся форштевнем ко мне, делая сброс торпеды очень трудным. Предполагалось, что ведущие торпедоносцы выполнят атаку с наиболее выгодных углов. Также ожидалось, что они помогут остальным самолетам атаковать в более благоприятных условиях.

Небо заполнил белый дым, разрывы снарядов, трассы зенитных автоматов и пулеметов. Вражеский огонь словно подталкивал меня вниз, пока я снижался к поверхности воды. Индикатор скорости показывал более 200 узлов. Я вообще не помню, как я вел самолет, как я целился, на каком расстоянии от корабля мы находились, когда я сбросил торпеду. Я нажал кнопку сброса, горя от возбуждения. Я действовал почти бессознательно, долгие дни тренировок управляли моими действиями.

Гигантский линкор внезапно вырос передо мной. Проскочив почти вплотную к высокой корме, я круто развернулся и помчался прочь. Потом я начал описывать [123] широкие круги против часовой стрелки, поспешно выведя жалующийся бомбардировщик из разворота с крутым набором высоты.

Над нами разорвалось не слишком много снарядов. Моторы громко ревели, мой самолет получил умеренные повреждения. Я снова круто пошел вверх и выровнялся, как только мы оказались внутри облаков. Только тогда я сделал глубокий вдох и позволил напряженным мускулам расслабиться.

Внезапно мой наблюдатель просунулся вперед сквозь узкую дверь, крича: «Сэр! Сэр! Случилась ужасная вещь!» Когда я удивленно посмотрел на него, он завопил: «Торпеда не отделилась!»

Я почувствовал себя так, будто меня с головой окунули в ледяную воду. Мы все еще несли свою торпеду! Я заставил себя успокоиться и еще раз развернул самолет. Потом я передал экипажу новый приказ: «Мы атакуем снова».

Я начал терять высоту, пролетая сквозь облака. Второй заход на линкор был очень опасен. Вражеские артиллеристы были начеку и ждали нас. Мне не понравилась идея лететь сквозь шквал зенитного огня, который на сей раз будет еще плотнее.

Мы пробили нижнюю границу облаков и оказались прямо на траверзе вражеского линкора, который описывал широкую циркуляцию. Удача улыбнулась нам — лучшего шанса нельзя было представить!

Я толкнул вперед сектора газа и на максимальной скорости заскользил над водой. На этот раз я сильно рванул кнопку сброса. Сквозь мелкую дрожь от попадающих в самолет пуль и осколков я различил сильный толчок, когда торпеда оторвалась от самолета и шлепнулась в воду. Мы были сами виноваты, что не обратили внимания на отсутствие этого толчка во время первого захода.

Командир 1-й эскадрильи послал по радио донесение об атаке: «Много торпед попало в цель. Головной [124] линкор сильно накренился, но возвращается в нормальное положение».

Так как я не мог определить результат атаки своей эскадрильи, то радировал просто: «2-я эскадрилья выполнила торпедную атаку».

Я ожидал, пока соберутся бомбардировщики моей эскадрильи.

Во время всей атаки мы сосредоточились исключительно на попаданиях во вражеские корабли. Мы полностью игнорировали все, кроме задачи сбросить торпеды в британские линкоры. Мы даже забыли о собственной безопасности. Однако, как только мы сбросили торпеды, мы смогли заняться своим положением. Трассирующие пули и разрывы снарядов заполнили небо вокруг самолета. Мы чувствовали, как дрожь и удары сотрясают фюзеляж и крылья, когда пули и осколки пробивают металл. Нам казалось, что все орудия нацелены на наш самолет. Мы начали бояться погибнуть.

Разве этот страх за свою жизнь не является естественной реакцией человеческой натуры? Пилотам в этом отношении лучше, чем остальным членам экипажа. Они заняты таким множеством дел, что им просто некогда думать о другом. Но другим членам экипажа просто невмоготу сидеть без дела, когда бомбардировщик мчится прямо на врага, на красные и оранжевые вспышки выстрелов. Они должны делать что-то, чем-то себя занять, чтобы не дать страну овладеть собой.

Пулеметчики потом сказали мне, что не могли сделать ничего, кроме как открыть огонь по вражеским линкорам, поливая их палубы пулями. В недавнем прошлом, когда мы летали бомбить Чунцин, время между выходом к цели и сбросом бомб было самым неприятным для пилота. Когда вражеские зенитные орудия обстреливают наши самолеты, снаряды рвутся впереди и выше твоей машины, едкий запах пороха наполняет кабину. Он проникает в ваши ноздри, а в сердца проникает страх. Снаряды рвутся так близко, что следующий может стать [125] твоим. Только после того, как мы сбрасывали бомбы и уходили прочь от города, наступало облегчение. В этом отношении бомбардировка и торпедная атака прямо противоположны друг другу.

Я выровнял самолет и посмотрел вниз, на место боя. Белый дым струился над «Рипалсом». Это был результат прямого попадания бомбы за 20 минут до начала нашей атаки. Его добилась эскадрилья лейтенанта Сираи Иосими из авиакорпуса Михоро. Горизонтальные бомбардировщики выполнили атаку с высоты 11700 футов, и 550-фн бомба попала прямо в цель. Во второй атаке две 550-фн бомбы разорвались рядом с кораблем.

Это крыло авиакорпуса Михоро под командой лейтенанта Сёдзи Хатиро покинуло базы в Индокитае уже после нашего вылета. Эскадрилья лейтенанта Сираи из авиакорпуса Михоро, которая первой бомбила вражеские линкоры, взлетела через 30 минут после нас. Однако их курс был проложен так, что они прямо натолкнулись на вражескую эскадру. Заметив ее, они немедленно атаковали.

16 самолетов торпедоносных эскадрилий авиакорпуса Гензан торпедировали британский линейный флот в течение 9 минут.

Примерно через 4 минуты 8 торпедоносцев авиакорпуса Михоро послали свои торпеды в «Рипалс». Лейтенант Такахаси Кацусаку из 2-й эскадрильи при первом заходе не смог сбросить торпеду. Выйдя из-под обстрела, он развернулся и снова направился сквозь смертоносный барьер на вражеские корабли. Снова торпеда не отделилась от самолета. Каким-то чудом самолет лейтенанта Такахаси пережил обрушенный на него огненный смерч. Позднее выяснилось, что в механизм сброса торпеды попал осколок и его заклинило.

Сразу вслед за торпедоносцами авиакорпуса Михоро противника атаковали 26 торпедоносцев «Бетти» авиакорпуса Каноя. Их возглавлял капитан-лейтенант Мияти Ситидзо. Эти самолеты выполнили атаку в течение 20 [126] минут. 2 бомбардировщика разбились вблизи вражеских кораблей после сброса торпед.

Менее чем за час 50 базовых торпедоносцев атаковали 2 линкора, сбрасывая один за другим свои торпеды. Вражеские линкоры, получая все новые попадания, постепенно теряли скорость и управляемость.

Когда торпедоносцы авиакорпуса Каноя завершили атаку, прибыли 2 эскадрильи горизонтальных бомбардировщиков авиакорпуса Михоро. Они показались прямо над вражескими кораблями, отчаянно пытавшимися уклониться от торпед. Бомбардировщики зашли на цель, держась на высоте 8000 футов.

Но «Рипалс» уже превратился в плавучую руину. Он еще двигался, хотя уже довольно медленно, и продолжал терять скорость. Корабль полностью потерял боеспособность и больше не мог считаться заслуживающей внимания целью. Неясным оставалось одно — через сколько именно минут линейный крейсер пойдет на дно.

Но «Принс оф Уэлс» с виду еще оставался боеспособным. Он вел интенсивный зенитный огонь. Именно этот корабль и был избран следующей мишенью. Были сброшены 14 бомб 1100 фн. Но во вражеский корабль попала только одна. Она угодила прямо в середину линкора.

Одна эскадрилья полностью израсходовала свои бомбы. Пытаясь как можно точнее прицелиться в «Принс оф Уэлс», командир эскадрильи случайно нажал кнопку сброса бомб. Самолет еще находился далеко от вражеского линкора, а бомбы уже полетели вниз. Остальные самолеты эскадрильи увидели это и немедленно сбросили собственные бомбы, которые безвредно попадали в море.

Экипаж мичмана Хоаси видел самый драматический момент — последние минуты двух линкоров. Кружась над подбитыми кораблями, мичман передавал по радио живописное описание того, что происходило внизу. Через 20 минут после попадания торпед «Рипалс» [127] начал погружаться. В 14.20 огромный корабль скрылся под водой.

Через несколько минут на «Принс оф Уэлсе» произошел сильный взрыв. Через 50 минут после гибели «Рипалса» «Принс оф Уэлс» тоже начал уходить под воду и быстро затонул.

Все пилоты и члены экипажей бомбардировщиков, возвращающихся на базы, радовались победе. Мы с ликованием слушали по радио сообщения мичмана Хоаси, который рассказывал, как тонут горящие и взрывающиеся вражеские корабли.

На аэродромах Французского Индокитая была подготовлена к атаке вторая волна бомбардировщиков. На базах не могли получить точную информацию о ходе боя, поэтому была подготовлена еще одна массированная атака. Однако, как только были получены донесения мичмана Хоаси, атака была отменена.

Хоаси следил за гибелью «Принс оф Уэлса», когда он заметил примчавшиеся в район боя 8 вражеских истребителей. Их запоздалое появление ничего не могло исправить. «Рипалс» и «Принс оф Уэлс» уже скрылись под волнами.

Хоаси немедленно устремился под прикрытие соседнего облака. Вражеские истребители безуспешно пытались атаковать его разведчик. Хоаси умело уклонился от преследования и благополучно вернулся на базу.

Это было большой удачей для нас. Если бы Хоаси не смог подтвердить результаты атаки, наши будущие операции строились бы на основе предположения, что 2 мощных вражеских корабля не уничтожены. Наша свобода действий оказалась бы сильно ограничена. Мы не осмелились бы послать свои корабли в те районы, где их могли уничтожить огромные орудия британских линкоров.

Непревзойденная способность наших пилотов выжимать из своих бомбардировщиков каждую лишнюю милю вскоре была продемонстрирована еще раз самым драматическим [128] образом. Мы опасались, что многие наши самолеты будут вынуждены совершить аварийную посадку в Кота Бару, так как мы совершили вылет ЗА пределы дальности действия. Кроме того, нужно учитывать повышенный расход топлива во время боя. На самом деле ни одному самолету не пришлось садиться в Кота Бару. Все бомбардировщики сумели вернуться на свои базы в Индокитае.

Более того, не вернулись только 3 самолета, сбитые во время атаки вражеских линкоров. Это была огромная и славная победа».

Последующие опросы пилотов показали, что 35 торпедоносцев и 8 горизонтальных бомбардировщиков атаковали быстрый «Рипалс». Авиакорпус Гензан сбросил в него 7 торпед, из которых 4 попали в корабль. Более чем из 20 торпед авиакорпуса Каноя в «Рипалс» попали по крайней мере 10. Из 7 торпед авиакорпуса Михоро в цель наверняка попали 4.

Бомбардировщики авиакорпуса Михоро сбросили на Рипалс 156 бомб 550 фн. 1 бомба попала в цель, 2 разорвались рядом.

«Принс оф Уэлс» был атакован 15 торпедоносцами. Авиакорпус Гензан сбросил 9 торпед, из которых 4 попали в линкор. Каждый из 6 торпедоносцев авиакорпуса Каноя добился попадания в «Принс оф Уэлс». Одна торпеда, вероятно, попала в эсминец.

11 горизонтальных бомбардировщиков авиакорпуса Михоро сбросили 14 бомб 1100 фн. В линкор попала только одна. Еще 9 бомбардировщиков этого же авиакорпуса сбросили еще 18 бомб 1100 фн, но попаданий не добились.

«Рипалс» сначала был атакован самолетами авиакорпуса Михоро под командованием лейтенанта Сёдзи Хатиро, который первым сбросил бомбы на линейный крейсер в 10.45. Первая торпеда попала в «Рипалс» в 11.22. Линейный крейсер затонул в 12.33. [129]

В 12.14 первая из 4 торпед попала в «Принс оф Уэлс». Линкор затонул в 13.20.

Наш разведывательный самолет, который остался над районом боя, чтобы проверить потопление вражеских линкоров, примерно в 14.00 заметил 8 вражеских истребителей и немедленно улетел.

Битва возле Малайского полуострова принесла не только уничтожение 2 самых мощных британских кораблей в этом районе. Из этого боя последовали выводы, немного отличавшиеся от Пирл-Харбора, где линкоры стояли на якорях.

Британские командиры превосходно знали, что японское авианосное соединение только что нанесло сокрушительный удар по Пирл-Харбору. Однако артиллерийские корабли не участвовали в разгроме американцев. Это повлекло за собой серьезные последствия. Англичане не сумели извлечь нужных уроков и не обеспечили истребительное прикрытие своим линкорам. Это тем более удивительно, что с момента обнаружения британской эскадры нашими самолетами-разведчиками было совершенно ясно, что готовится мощный воздушный удар по «Принс оф Уэлсу» и «Рипалсу».

Трудно было поверить, что 2 линкора останутся одни против нашей авиации. Британские истребители могли перехватить наши бомбардировщики и торпедоносцы и серьезно помешали бы атаке. Возможно, это позволило бы линкорам избежать гибели.

Битва возле Малайи наглядно продемонстрировала, что надводные корабли без истребительного прикрытия беспомощны против воздушных атак. Линкор, долгое время правивший морями, был скинут со своего трона. Он, как и любой другой корабль, мог стать жертвой воздушной атаки. [130]