Глава 29. Военный дневник Хорикоши Дзиро

Как уже отмечалось в этой книге, только наличие «Зеро» позволило Японии достичь таких успехов в первый период войны. Все зависело от способности «Зеро» вырвать у противника господство в воздухе на всех театрах военных действий. И «Зеро» выполнил эту задачу с прямо-таки удивительной эффективностью.

Хорикоши Дзиро был ведущим инженером, проектировавшим «Зеро» и другие японские истребители. Поэтому именно ему Япония обязана частью своих военных успехов. Ниже мы приводим выдержки из его личного дневника, касающиеся последних 9 месяцев войны. Они позволяют нам взглянуть на эти критические месяцы со стороны Японии.

5 декабря 1944 года. Сегодня я выехал поездом из Нагой в Йокосуку. Я должен был прибыть на совещание представителей флота и промышленности относительно нового истребителя «Сэм». Его намечалось провести 6 декабря в Исследовательском и конструкторском центре ВМФ. Я должен был вернуться в Нагою, согласовав с флотом все вопросы по новому истребителю. [421] При этом я намеревался после совещания посетить Токио и Йокосуку.

Однако 7 декабря в районе Токай (южная часть центральной Японии) произошло сильное землетрясение. Толчки вызвали значительные повреждения и разрушили длинный железнодорожный мост на линии Токайдо через реку Тэнрю. Одним ударом оказалась перерезана одна из важнейших транспортных артерий Японии. Моя тревога относительно заводов в районе Токай возросла, когда я узнал, что землетрясение оказалось настолько сильным, что на авиастроительном заводе Мицубиси в Оэ-мати, Нагоя, работа остановилась. Именно там работала моя конструкторская группа.

Первым моим побуждением было немедленно вернуться в Нагою, чтобы помочь заводу восстановить производство. Однако вернуться на поезде я не мог. Разрушенный мост означал, что мне придется идти пешком холодной зимней ночью, пока я попаду на другой поезд. Несколько месяцев постоянной тяжелой работы настолько измотали меня, что я понял — такое путешествие надолго уложит меня в постель. Нагоя дала мне специальное разрешение остаться в Токио и продолжать работы над истребителем «Сэм» совместно с представителями флота до следующего совещания, которое было назначено на 15 декабря в Йокосуке.

Однако несчастья не ограничились землетрясением. Во второй половине дня 13 декабря «Сверхкрепости» в первый раз совершили опустошительный налет на Нагою, сосредоточившись на моторостроительном заводе Мицубиси в Дайко-тё, Нагоя. Ветхие здания были серьезно повреждены, что вызвало значительное сокращение производства.

16 декабря 1944 года. Мост на Токийской ветке все еще не отремонтирован после землетрясения. Мне пришлось возвращаться в Нагою, и я был вынужден сделать большой крюк, чтобы попасть в город. Я сел на поезд линии Синецу, который покинул вокзал Уэно в Токио 17 декабря и прибыл в Нагою через Нагано поздно ночью. [422] Я провел в поезде более 20 часов, тогда как обычное путешествие по линии Токайдо занимает 5,5 часов.

18 декабря. После обеда «Сверхкрепости» снова вернулись и во второй раз атаковали Нагою. Они нанесли удар по самолетостроительному заводу Мицубиси, где я работал. Как только завыли сирены, предупреждая о воздушном налете, мы побежали прочь из заводских корпусов и попрыгали в «окопы» и «укрытия», подготовленные в районе рассредоточения. Укрывшись от ударной волны и осколков, мы смотрели в небо, разыскивая бомбардировщики. Мы заметили несколько волн «Сверхкрепостей», которые казались чисто белыми. Они летели на высоте, как я определил, около 30000 футов. Огромные самолеты шли четким строем, сбрасывая бомбы залпами, словно стелили дорожку по территории фабрики с запада на восток. Это был первый случай, когда я оказался под сильной воздушной атакой, и я хорошо запомнил свист падающих бомб и невероятный звук разрывов. В ушах у меня звенело, и я оглох на несколько часов.

19 декабря. Руководитель завода Мицубиси приказал начать выполнять срочную программу рассредоточения. Мы опасались, что бомбардировщики вернутся в еще большем количестве. Если станки будут подвергаться новым ударам «Сверхкрепостей», то производство вообще остановится. Люди начали перевозить станки в школьные здания и на мелкие фабрики в городе и окрестностях.

25 декабря. Конструкторский отдел, которому я придан, завершил эвакуацию с территории основного завода. Теперь мы располагаемся в здании школы в восточной Нагое.

С 25 декабря 1944 по апрель 1945 года. Долгие часы утомительной напряженной работы сказались. Заболев плевритом, 25 декабря я слег в постель. Странно лежать в постели и слушать грохот бомб, так как сейчас налеты происходят очень часто, днем и ночью. Мне теперь хорошо знакомы свист бомб, грохот взрывов и рев огромных пожаров. Из своего дома я часто наблюдал за тем, как [424] пламя пожирает дома и строения, огромные тучи дыма совершенно затянули небо над городом.

В это время я продолжал работать над своими проектами для фирмы Мицубиси — «Сэмом» и другими истребителями. Мои коллеги и помощники часто посещали меня. Однако, начиная с декабря, я отметил, что желание работать у работников нашей фирмы сильно поувяло. Я видел, что их состояние продолжает ухудшаться. На естественное уныние от хода военных действий наложились увеличивающиеся трудности личной жизни — нехватка питания, транспортные проблемы и все остальное.

Середина марта. Очевидно, «Сверхкрепости» изменили тактику своих бомбардировок. Раньше они сосредотачивались на заводах и военных сооружениях, теперь они атакуют жилые кварталы, что вызывает ужасные пожары. С чувством надвигающегося общего краха я читал сообщение об атаке зажигательными бомбами беднейших кварталов Токио, которая была проведена ночью 9-10 марта. Ужасающий налет с использованием зажигательных бомб был только первым в серии новых атак. Мне сообщили, что центр города превратился в пепел, погибли и пропали без вести более 83000 человек. Ранены и обгорели десятки тысяч людей.

Потом настала очередь Нагой. Ночью 11-12 марта «Сверхкрепости» сбросили на город десятки тысяч зажигательных бомб. Повсюду возникли огромные пожары, которые беспрепятственно поглощали хрупкие деревянные дома и другие здания. К счастью, население города избежало участи токийцев. Относительно малая площадь города позволила жителям Нагой быстро бежать от надвигающегося огня. Число погибших было относительно невелико.

Было очевидно, что теперь «Сверхкрепости» будут наносить по нашим городам именно такие удары.

12 марта 1945 года. Несмотря на все протесты, я приказал всей своей семье, кроме жены, немедленно покинуть Нагою. Большая часть города выгорела и разрушена, но «Сверхкрепости» могут вернуться. Моя семья [425] в сопровождении зятя и моего домовладельца переехала в мою родную деревню, которая находится возле города Такасаки в префектуре Гумма, в 60 милях северо-западнее Токио.

Было странно оставаться одному в пустом доме, пока моя жена провожала семью на вокзал. У меня было время подумать, и меня охватила глубокая тревога за будущее моей семьи, моего народа, за нашу работу, за будущее компании, в которой я проработал так долго. Когда я думал, что ход войны приведет к неизбежному поражению моей страны и моего народа, я не смог сдержать подступивших слез. Этим страницам я могу признаться, что сожаление об уготованной Японии участи заставило меня плакать. Я не мог остановить слезы.

Когда мы проснулись утром 8 декабря, то обнаружили, что вовлечены в войду, хотя не было никаких признаков ее близости. Это вызвало страшное удивление. Большинство из нас ясно осознавало, что колоссальная промышленная мощь Соединенных Штатов никогда не даст Японии выиграть эту войну. Мы были убеждены, что у нашего правительства есть в запасе дипломатические меры, которые позволят прекратить войну, прежде чем ситуация станет катастрофической. Но теперь, не имея сильного правительства, способного найти дипломатический выход, Япония была обречена на поражение. Япония постепенно гибла. Я могу только обвинить нашу военную иерархию и слепых политиканов, которые затащили Японию в адский котел поражения.

8 апреля. Кабинет сменился. Появление новой команды предполагает большие изменения в области политики и отношении к войне.

15 апреля. Мое здоровье значительно улучшилось, и я могу покинуть постель. Как чудесно чувствовать, что ты одолел смерть и скоро будешь в полном порядке. Впервые за 4 месяца я смог подстричься и принять ванну, пройтись по знакомым комнатам своего дома. Мне стало настолько лучше, что я сам пошел в бомбоубежище, когда [426] появились «Сверхкрепости», вместо того чтобы ждать, пока меня туда отнесут.

15 мая. Я уже достаточно поправился, чтобы путешествовать на поезде. Завод № 1 фирмы Мицубиси, на который меня перевели, находился в Мацумото, префектура Нагано. Я выехал туда из Нагой поездом. В первый раз я увидел разрушения, которые произвели в Нагое бомбардировки зажигательными бомбами. Город стал обгорелой безмолвной пустыней. Мой бывший завод превратился в призрачные груды искореженного железа, разбросанного взрывами. Трудно поверить во все это.

Я знал, что скоро буду полностью здоров. Как ни странно, мне почти не хотелось возвращаться к работе. Воспоминания о разгромленном городе и уничтоженной фабрике не покидали меня.

22 мая. Очевидно, моя болезнь ослабила меня больше, чем мне казалось. Я получил приказ отдохнуть и покинул Мацумото, чтобы присоединиться к семье. Следующие 2 месяца (до 21 июля, когда завершился мой отпуск) я оставался вместе с семьей, включая престарелую мать. Я отдыхал, чтобы набраться сил. К счастью, деревня была маленькой и не подвергалась воздушным налетам.

Однако даже здесь воздушная тревога звучала очень часто. Вражеские самолеты были повсюду. Они бомбили, обстреливали из пулеметов и пускали ракеты буквально в каждое здание. Когда высоко в небе ревели «Сверхкрепости», направлявшиеся бомбить Маэбаси, Такасаки и Ота, мы могли слышать грохот отдаленных разрывов, который звучал подобно раскатам грома, хотя мы находились далеко от этих городов.

И тогда, и позднее я видел американские авианосные истребители и бомбардировщики, рыскавшие по всей стране в поисках целей. Наши самолеты мало что могли сделать против колоссальной мощи вражеских воздушных армад. Противник полностью контролировал небо над Японией.

За 18 лет со дня окончания колледжа я впервые провел больше месяца дома вместе с родителями. Холмы и [427] реки остались теми же самыми, но поля изменились. Лужайки и рощицы, где я играл в детстве, больше не служили площадкой для детских игр, всюду выращивалось зерно. Страна голодала. Наши корабли больше не привозили продовольствие.

Положение страны стремительно ухудшалось. Страну словно кто-то подтачивал изнутри. Колоссально увеличилось число людей, пострадавших от бомбежек. В стране, подобно лесному пожару, бушевала инфляция. Коррупция стала обычным делом. Правительство прогнило насквозь. Вся нация устала. Япония быстро теряла силу и вряд ли еще сохранила желание продолжать войну.

Я встретил много старых школьных товарищей и имел возможность обсудить с ними прошлое. Часто я гулял по холмам и вдоль берегов реки. Я вспоминал строку из древнекитайской поэмы: «Горы и реки остаются неизменными в опустошенной войной стране». Во время пребывания в деревне я пытался забыть о своих обязанностях и ответственности за военные усилия. Военное положение настолько ухудшилось, что даже народ в самой глубинке хотел мира. Люди часто обсуждали возможность запросить Советский Союз, единственную могучую нейтральную страну, стать посредником между Японией и союзными державами, чтобы прекратить войну. Япония предпринимала большие усилия, чтобы сохранить нейтралитет с русскими, и мы надеялись, что можем положиться на их честность и дружеское отношение при посредничестве с союзниками.

22 июля. Я вернулся на завод № 1 Мицубиси в городе Мацумото, где я получил новую должность в конструкторском отделе. Мацумото остался одним из немногих городов, которые еще не подвергались воздушным налетам. Остальными были: Киото, Хиросима, Нара, Нагасаки, Фукуяма, Мито. Компания отчаянно пыталась организовать эффективную связь между подразделениями и цехами, рассеянными по всей стране после выполнения [428] программы рассредоточения. Однако эти усилия почти ничего не дали, и дела пришли в состояние полного хаоса. Управление было неэффективным, и мы мало чего достигли из-за всеобщей путаницы. Наши усилия казались безнадежными. Бомбардировки продолжались и захватили всю страну. Теперь уже каждый понял, что войну не выиграть. Было бессмысленно продолжать борьбу, но нас засосала трясина ведения боев.

7 августа. Сообщения говорят, что противник вчера использовал бомбу совершенно нового типа. Мы узнали, что это бомба невероятно более мощная, чем любое обычное оружие. Вчера утром она была сброшена на Хиросиму. Пока известно мало деталей относительно новой бомбы, но мы уже знаем о ее ужасном воздействии, человеческих страданиях, гибели массы людей, уничтожении зданий. Все это не поддается описанию. Это все, что нам пока известно.

10 августа. Вчера на Японию была сброшена новая бомба. На этот раз целью стал город Нагасаки. На нас обрушилась еще одна ужасная новость, подобная вспышке молнии в ясном небе. Россия объявила войну и вторглась в Манчжурию и Северную Корею. Мы слышали, что в бой брошены огромные сухопутные армии и целые орды бомбардировщиков.

Это означало последний удар по Японии, которая и так уже замерла в ожидании неминуемого вторжения американцев. Местные власти рекомендовали эвакуировать город Мацумото, который до сих пор не подвергался американским воздушным налетам. Но делали они это как-то обреченно. Большая часть работников компании сейчас занималась устройством личных дел, укрывала заводские станки и оборудование. Ежедневная работа была полностью заброшена. Похоже, люди считали поражение только вопросом времени.

15 августа. Радио объявило, что император выступит со специальным чрезвычайно важным сообщением. Я знал, что это может быть только рескрипт о капитуляции. [430]

Передача была плохой, и я пропустил многие фразы. Но это не имело значения. Уже несколько месяцев Япония была просто беспомощна.

Война закончилась. Мы потерпели поражение, когда национальная мощь была полностью исчерпана. Это было первое поражение, которое потерпела моя страна. Поэтому народ испытывал довольно странные чувства. Если посмотреть в лицо реальности, то нужно признать, что японский народ не обладал социальной организацией, которая позволила бы слить воедино усилия нации. Мы никогда не учились объединять интеллектуальные способности, думать и работать по-научному. У нас были ограниченные природные ресурсы, а страна была перенаселена.

Перед Японией стояло слишком много важнейших проблем, которые мы не смогли решить с нашими ресурсами, способностями и силами. Моя страна не сможет поддерживать цивилизованное и процветающее существование, если мы не будем использовать благородную помощь всех стран мира, промышленное и торговое сотрудничество с ними. Мы должны отстаивать принцип открытых дверей для нашего народа и вообще для всех стран. Я думаю, что именно отказ от этого и привел к безумной войне. Теперь наш народ ожидают экономические трудности и духовное смятение. Если Японии суждено возродиться, то на наши плечи ляжет ответственность за будущее, которое должно строиться на принципах, резко отличающихся от тех, которые толкнули наше правительство в пропасть войны и бесславного поражения. Нам предстоит завоевать честное и благородное отношение всего мира.

Легко понять, что Японию ждет нелегкая борьба. Я знаю, что требуется моей стране, но я совершенно не представляю, как мой народ сумеет эти нужды удовлетворить. Японии нужен великий и благородный государственный деятель, который поведет нас в мирное будущее и гарантирует национальную безопасность. Япония просто ДОЛЖНА найти такого человека. [431]