БЕССЛАВНОЕ ПЕРВОЕ ИЮНЯ

 

Шеер был полон решимости еще до рассвета выйти к протраленному фарватеру южнее Хорнс-рифа. Только это могло спасти его флот от окончательного уничтоже­ния. Германский флот был подготовлен к ночному бою, в отличие от английского, поэтому Шеер считал при­емлемым риск ночного боя с Гранд Флитом. На британ­ских кораблях не хватало прожекторов, они не имели осветительных снарядов. Другое дело, что теоретичес­кие выкладки немцев могли сильно разойтись с реаль­ностью, но Джеллико решил это не проверять. Он от­вергал саму идею ночного боя, как грозящую вероят­ной катастрофой, во-первых, потому что противник имел большое количество эсминцев, а во-вторых, из-за трудностей ночного опознания целей. Британский адмирал боялся обстрелять собственные корабли. Но и это еще не все. Джеллико решил, что противник, кото­рый 2 раза так стремительно отворачивал прочь от Гранд Флита, не посмеет ночью пробиваться с боем к Хорнс-рифу, когда имеются еще 2 протраленных фарватера, ведущие в устье Яде. Джеллико решил «двигаться на юг, чтобы занять позицию, которая позволит возобновить бой на рассвете и будет достаточно выгодной, чтобы позволить перехватить врага, пытающегося идти к Гель­голанду или Эмсу».

Поэтому в 21.17 британский главнокомандующий пе­рестроил свой флот в ночной походный порядок из 4 кильватерных колонн, идущих строем фронта. Ближай­шей к противнику шла 2-я эскадра линкоров Джеррама, следующей к востоку располагалась 4-я эскадра линко­ров Стэрди, возглавляемая «Айрон Дьюком», затем шла 1-я эскадра линкоров Берни, и крайней на востоке была 5-я эскадра линкоров Эван-Томаса. Джеллико ничего не передал о своих «намерениях на ночь», предоставив ка­питанам своих линкоров гадать: будут ли ночные часы короткой передышкой перед возобновлением боя на рас­свете 1 июня. Битти был того же мнения:

 

«Я продолжал следовать на юго-запад до 21.24. Ни­чего более не заметив, я решил, что неприятель нахо­дится на северо-запад от меня, и что мы располагаемся между ним и его базами. Получив сообщение Джелли­ко, что флот идет на юг, и учитывая повреждения моих линейных крейсеров, а также наше стратегическое по­ложение, которое позволяло при благоприятных обсто­ятельствах обнаружить на рассвете противника, я не считал ни желательным, ни возможным сближаться с ним в темное время суток. Я решил, что учту намере­ния главнокомандующего, следуя тем же курсом, и моя задача - помешать врагу прорваться к своим базам, обой­дя нас с юга».

 

Для этого Битти вывел свои корабли, которые со­провождали легкие крейсера Александер-Синклера и Нэпира, в точку в 15 милях к WSW от «Айрон Дьюка». 2-я эскадра легких крейсеров Гуденафа уже заняла позицию за кормой 1-й эскадры линкоров Берни. Крейсера Хита и Ле Мезюрье шли к востоку от 5-й эскадры линкоров Эван-Томаса, хотя с той стороны врага не было в по­мине.

Джеллико не игнорировал возможность попытки Шеера двигаться к Хорнс-рифу. Сначала, в 21.27 он прика­зал своим миноносным флотилиям двигаться в 5 милях за кормой линейного флота, что

 

«решало сразу три задачи. Они занимали великолеп­ную позицию для атаки врага, если он попытается по­вернуть, чтобы ночью прорваться к своим базам. Они могли контратаковать эсминцы противника, если те ночью по­пытаются атаковать наши тяжелые корабли. Наконец, они располагались достаточно далеко, чтобы не атаковать по ошибке наши линкоры, и чтобы те, так же по ошибке, не обстреляли их».

 

Однако адмирал допустил 2 ошибки. Во-первых, его эсминцы не имели представления, где находится неприя­тель. Во-вторых, как и линкорам, Джеллико не передал эсминцам никаких инструкций. Командиры эсминцев дол­жны были гадать, следует ли в соответствии с «Боевыми Инструкциями Гранд Флита» поддерживать контакт со своим линейным флотом и быть готовыми к бою на сле­дующий день, или пытаться атаковать противника. Вдоба­вок Хоксли, который совсем недавно был назначен ко­мандующим минными силами, просто не имел времени обучить свои флотилии совместным ночным атакам. По­этому британские эсминцы и в прямом, и в переносном смысле блуждали в темноте. Если совершенно случайно неприятель натыкался на них, — каждая флотилия дей­ствовала самостоятельно. Но лишь массированная торпед­ная атака могла принести серьезные результаты. В 22.05 Джеллико отделил «Эбдиел», чтобы тот поставил мины у плавучего маяка Хорнс-риф, что лидер и сделал без про­исшествий в 2.00, после чего вернулся в Розайт.

Чтобы понять действия Джеллико, следует вспомнить сигналы, полученные им примерно в 21.30 от различных судов, особенно отвергнутое Джеррамом донесение «Керолайн» и радиограмму Битти от 21.38, указывающую, что неприятель движется курсом WSW. Все это укрепило уверенность Джеллико, что немцы находятся далеко к северо-западу от «Айрон Дьюка». В действительности же врагов разделяли едва 8 миль, после поворота Шеера на SSO в 21.14. Теперь он сходился с Джеллико под острым углом, держа скорость 16 узлов, так как броненосцы Мауве больше дать не могли. Этот курс «следовало удер­живать», передал Шеер своим капитанам, так как он вел прямо к Хорнс-рифу. В 21.06 адмирал затребовал по радио провести утром разведку этого района цеппелина­ми. После нескольких поворотов строй немцев развалил­ся, и теперь Шеер решил восстановить порядок. Броне­носцы Мауве получили приказ перейти в хвост колон­ны, которую теперь вели неповрежденные корабли 1-й эскадры линкоров с «Вестфаленом» капитана 1 ранга Редлиха во главе. 2-я эскадра линкоров уже собиралась выполнить приказ, как «Шлезвиг-Гольштейн» капитана 1 ранга Барентраппа заметил по левому борту белый огонь на мачте одного из легких крейсеров Гуденафа. Зато бри­танский корабль не увидел ни одного из более крупных германских линкоров. Точно так же через несколько ми­нут линейные крейсера Битти не увидели корабли 2-й и 4-й Разведывательных Групп. Более важно, что 4-я Раз­ведывательная Группа, находившаяся ближе всех к про­тивнику, заметила как «Лайон» запрашивал клотиковым огнем у «Принцесс Ройял»: «Сообщите наши позывные на сегодня, так как моя сигнальная книга уничтожена». Четфилд допустил грубейшую ошибку, еще более усу­губленную Коуэном, который ответил, любезно сооб­щив германскому флоту секретные позывные. Капитан 1 ранга Барентрапп, Бёдикер и фон Рейтер, не сговарива­ясь, дружно решили огня не открывать, чтобы не демас­кировать себя. Мауве дождался, пока исчезнет 2-я эскад­ра легких крейсеров, и лишь потом повернул. Поэтому Линейный Флот Шеера не смог до 22.00 выстроиться в ночной ордер, хотя к этому времени линейные крейсера должны были перейти в арьергард.

 

Примерно двумя часами раньше Шеер решил нанес­ти мощный удар, чтобы облегчить отход флота. Михельсен на «Ростоке» должен был ночью атаковать Гранд Флит всеми имеющимися миноносцами. Но, хотя немцы, в отличие от англичан, были обучены использованию та­кой тактики, они не учли одного существенного момен­та. Требовалось выделить поисковые группы для обнару­жения врага перед началом атаки. Более того, вскоре Михельсен обнаружил, что Гейнрих на «Регенсбурге» предвосхитил приказ Шеера. В 20.45 он выбрал те эсмин­цы, на которых осталось больше одной торпеды, — 2 из 2-й флотилии Шурра и 3 из 6-й флотилии Шульца - и приказал им атаковать, выделив сектор от ONO до OSO, где он ожидал найти британский линейный флот. Ос­тальные эсминцы Шульца и 9-я флотилия Геле пошли прикрывать эскадры линкоров, либо соединиться с Михельсеном. Последний не стал отменять эти распоря­жения и в 21.00 отправил свои собственные флотилии: 5-ю Хейнеке и 7-ю Коха для атаки в секторах еще южнее. Михельсен решил, что хоть одна флотилия сумеет найти британские линкоры.

2-я флотилия эсминцев быстро вступила в дело. Еще было достаточно светло, и ее отогнали крейсера Гуденафа и 11-я флотилия эсминцев Хоксли, еще до того, как немцы вышли на дистанцию пуска торпед. Через полчаса Гейнрих попытал счастья еще раз, но обнаружил, что находится слишком далеко за кормой британского линей­ного флота, и ничего не добился. Соединившись с 3-й флотилией Холльманна, который отделился от группы Михельсена, он пошел к Скагену. В результате 20 мино­носцев вернулись в Киль, не приняв участия в дальней­ших столкновениях. За этот промах из Шурра сделали козла отпущения и отрешили от командования.

Атака Михельсена встретила и другие препятствия. Вскоре после 21.30 эсминцы Коха были обстреляны 3-й эскадрой линкоров Бенке, к счастью, без серьезных по­следствий. Более того, опасаясь, что искры из труб выда­дут их приближение, его флотилия и корабли Гейнриха ограничили свою скорость 18 узлами и в результате стол­кнулись с эсминцами Джеллико, а не с его линкорами. В 21.50 флотилия Коха заметила 4-ю флотилию эсминцев Винтура, идущую на север, чтобы занять предписанную ночным ордером позицию. Предположив, что она долж­на прикрывать тяжелые корабли Джеллико, немцы вы­пустили 4 торпеды, но безрезультатно, потому что в ре­шающий момент англичане изменили курс, повернув на юг, следом за главными силами Гранд Флита. «Гарланд» капитан-лейтенанта Р.С. Гоффа заметил неприятеля и открыл огонь, но Винтур не решился преследовать нем­цев. Это позволило Коху попытаться совершить еще одну атаку. Но к этому времени миноносцы Коха слишком сильно отстали от Гранд Флита. Как и корабли Гейнриха, они прошли за кормой британских линкоров и на­правились к Хорнс-рифу. Позднее немцам только и оста­лось, что «выразить сожаление, что всю ночь наши ми­ноносцы искали огромный британский флот и не сумели найти его, хотя точно знали, где именно он был замечен в последний раз»{47}.

Около 21.40 «Франкфурт» и «Пиллау» заметили «Ка­стор» и 11-ю флотилию эсминцев, также выдвигавшую­ся на указанную ей ночную позицию. Но британские ко­рабли так ничего и не заметили, хотя 2-я Разведыватель­ная Группа выпустила торпеды с 6 кабельтов и отошла, не открывая огня и не включая прожекторов, «чтобы не навести британские эсминцы на германский Линейный Флот». Полчаса спустя крейсера Бёдикера снова сошлись с флотилией «Кастора». На этот раз Хоксли заметил не­ясные силуэты справа по носу, но предположил, что это свои корабли, потому что они передали британские опо­знавательные. Подойдя на расстояние мили, 4 герман­ских крейсера включили прожектора и открыли смерто­носный огонь, нанеся «Кастору» тяжелые повреждения, прежде чем он начал отвечать. Его верхняя палуба была исковеркана, повсюду валялись раненые и убитые. «Из 8 эсминцев, шедших у меня за кормой, 2 выпустили тор­педы, одна из которых прошла под килем «Эльбинга». Остальные были ослеплены вспышками залпов «Касто­ра» и не могли ничего увидеть. Остальные решили, что произошла ошибка, и по нам стреляют свои же корабли, и не стали выпускать торпеды», — писал Хоксли. В этом коротком столкновении лишь один германский крейсер «Гамбург» получил заметные повреждения. Немцы име­ли преимущество потому, что Джеллико не передал сво­им эсминцам никакой информации о противнике. Более того, обмен сигналами между «Лайоном» и «Принцесс Ройял» выдал немцам секретные опознавательные, ко­торыми Бёдикер умело воспользовался. Как и Винтур, Хоксли не попытался удержать контакт с противником. Джеллико не передал никаких инструкций, и командир флотилии решил, что его главная задача — удержать кон­такт с собственными линкорами на случай утреннего боя. Только в октябре 1916 года в «Боевых инструкциях Гранд Флита» появился приказ эсминцам формировать удар­ные соединения для ночных атак.

Почти сразу вслед за этим столкновением последовал бой между эскадрами Гуденафа и фон Рейтера. Лейте­нант Кинг-Хэлл пишет:

 

«Примерно в 22.55 на нашем правом траверзе появи­лись 5 кораблей, шедших тем же курсом на расстоянии не более 1500 ярдов. Прошло несколько напряженных минут. Пришельцы так же не хотели открывать свою при­надлежность, как и мы. Наконец обе эскадры одновре­менно решили, что видят неприятеля, и открыли ярост­ный огонь. Бой длился 3,5 минуты. 4 головных немецких корабля сосредоточили огонь на «Саутгемптоне», пятый стрелял по «Дублину». «Ноттингем» и «Бирмингем» про­явили большую осмотрительность и не включали про­жектора, поэтому по ним не стреляли. На такой мини­мальной дистанции промахов просто не могло быть. Ору­дие стреляло, и снаряд попадал в цель. Орудие снова заряжали, оно выплевывало пламя, грохотало, откаты­валось назад и ползло вперед. Следовало новое попада­ние. Но чтобы заряжать орудия, требуются люди. Плоть и кровь должны поднимать снаряды и картузы, открывать и закрывать алчущие орудийные замки. Но плоть и кровь не могут противостоять взрывчатке, а на верхней палубе «Саутгемптона» взорвалось огромное количество снаря­дов. Именно после окончания перестрелки начался под­линный ужас ночного боя. Мы не знали, где находятся немцы. Наши орудийные расчеты были перебиты почти до последнего человека. Переговорные трубы и телефон­ные кабели были изорваны. Мы просто не имели време­ни привести себя в порядок, и не осмеливались исполь­зовать фонари. И вся верхняя палуба была усеяна убиты­ми и ранеными».

 

Повреждения «Дублина» в этом коротком, но ожесто­ченном бою были не столь значительны. Однако капитан 1 ранга Э.К. Скотт потерял свою эскадру. То же самое случилось с капитаном 1 ранга Э.Э.М. Даффом на «Бир­мингеме». Но эскадра фон Рейтера пострадала гораздо сильнее. На «Штеттине» были уничтожены несколько орудий. Кроме того, Кинг-Хэлл «передал приказ вниз в торпедное отделение и нетерпеливо ждал ответа. Как толь­ко я услышал рапорт «Готов», то выпустил торпеду по группе вражеских прожекторов. Они неожиданно погас­ли, и неприятельский корабль выкатился из строя впра­во». Торпедированный легкий крейсер «Фрауэнлоб» по­зднее затонул почти со всей командой{48}. Как вспоминает один из уцелевших:

 

«Около 22.40 я почувствовал сильный толчок, по­трясший корабль. Электричество погасло, и элеваторы остановились. Боеприпасы мы продолжали подавать вруч­ную. Заработало аварийное освещение, и казалось, опас­ность миновала. Но вскоре корабль накренился на левый борт, и старший офицер приказал покинуть погреб. Ког­да я поднялся на полубак, расчеты уже покинули ору­дия. Корабль продолжал крениться, и я прыгнул за борт. Уже плавая, я слышал, как капитан трижды крикнул «Ура!» в честь кайзера. Можно было видеть лишь нос «Фрауэнлоба». Внезапно корабль перевернулся и зато­нул кормой вперед. Проболтавшись на плотике 12 ча­сов, я был подобран датским сторожевиком «Тамош».

 

Об этих боях сообщили Шееру, который и сам кое-что видел с мостика «Фридриха дер Гроссе». Служба ра­диоперехвата сообщила ему, что британские эсминцы находятся в 5 милях позади своего линейного флота, и теперь Шеер знал, что он проходит под кормой Гранд Флита. Если не считать британских легких сил, никто не стоял между Флотом Открытого Моря и безопасными укрытиями за своими минными полями. Когда «Вестфален» повернул на юг, чтобы обойти сражающиеся эскад­ры Гуденафа и фон Рейтера, Шеер в 22.34 приказал капи­тану 1 ранга Редлиху повернуть обратно на курс SO-t-O и двигаться прямо к маяку Хорнс-риф, не сворачивая, не­смотря ни на какие атаки англичан.

Джеллико тоже видел и слышал стрельбу. Из сообще­ний «Гарланда» и «Кастора» он сделал вывод, что вражес­кие легкие силы ищут его Линейный Флот. Адмиралтей­ство в 21.55 передало ему перехваченное распоряжение Шеера миноносцам Михельсена, еще больше укрепив адмирала в ошибочном мнении: «Трем флотилиям эсмин­цев приказано атаковать вас». Уайтхолл, абсолютно ниче­го не знавший о ходе боя и о том, как разворачиваются события, сделал еще одну попытку помочь главнокоман­дующему. В 21.23 Джеллико получил позицию хвоста ко­лонны Шеера на 21.00 вместе с сообщением, что вражес­кие линкоры следуют на юг. Так как указанная точка на­ходилась к юго-западу от «Айрон Дьюка», то Джеллико не поверил сообщению. «Я ни единого мига не верил инфор­мации Адмиралтейства, учитывая донесения кораблей, действительно видевших неприятеля на северо-западе» (Комната 40 вычислила эти координаты из сообщения «Регенсбурга». К сожалению, тот находился в 14 милях от предполагаемой позиции). Этот печальный опыт заставил его усомниться и в следующем сообщении Адмиралтейства: между 21.55 и 22.10 Комната 40 расшифровала 4 сообщения Шеера, и опера­тивный отдел свел 3 из них в радиограмму, полученную Джеллико в 22.30: «Германскому Линейному Флоту в 21.14 приказано возвращаться в базы. Линейные крейсера за­мыкают строй. Курс SSO-t-O. Скорость 16 узлов». Большая часть этого сообщения подтверждала собственные догад­ки британского главнокомандующего, но он не поверил курсу, так как получалось, что германский Линейный Флот очень близко к хвосту его собственной колонны. Сообще­ния Гуденафа (о его бое с 4-й Разведывательной Груп­пой) и «Бирмингема» о замеченных линейных крейсерах Хиппера укрепили его уверенность, что неприятель нахо­дится на северо-западе. (Сообщение Даффа, по несчаст­ливому совпадению, было дезориентирующим. Он случайно заметил линейные крейсера Хиппера вскоре после 23.15, когда, по уже упоминавшимся причинам, Флот Открыто­го Моря временно повернул на W-t-S перед тем, как сно­ва взять курс на юг, чтобы выйти к Хорнс-рифу.) Все это не имело бы значения, если бы Джеллико получил чет­вертое сообщение — требование Шеера провести разведку цеппелинами. Это дало бы точный курс, которым Флот Открытого Моря намеревался возвращаться домой. Одна­ко она не попала к Джеллико. Как вспоминает адмирал Джеймс, «начальник Морского Генерального Штаба <Оливер> покинул помещение оперативного отдела, чтобы не­много отдохнуть, и оставил за себя офицера, незнакомо­го с германскими оперативными сигналами и не придав­шего значения этому требованию Шеера». Этим офице­ром был капитан 1 ранга Джексон, чье бестолковое вме­шательство в работу Комнаты 40 уже неплохо запутало Джеллико и Битти раньше днем. Джеллико вспоминал: «Ко­нечно, если бы Адмиралтейство передало мне требование воздушной разведки в районе Хорнс-рифа, я повернул бы туда». А так британский флот следовал прежним кур­сом, и главнокомандующий был вполне обоснованно уве­рен, что добьется решительной победы в артиллерийской дуэли, которая начнется сразу после рассвета. Поэтому он ушел в адмиральскую рубку на мостике «Айрон Дьюка», чтобы отдохнуть в те немногие часы темноты, которые еще были в его распоряжении.

 

Но эти 3 часа прошли для Джеллико очень неспокой­но. Новые донесения, спорадические перестрелки, от­блески прожекторов... Ему сообщали о чем угодно, толь­ко не о том, что ему требовалось. И Адмиралтейство, и его собственные командиры оказались не на высоте. Джел­лико так и не узнал о стычке уцелевших кораблей Бёдикера с самой западной из британских флотилий эсмин­цев — 4-й флотилией Винтура. Процитируем одного из офицеров «Спарроухока».

 

«Ночь была совершенно непроглядной, и мы не име­ли ни малейшего представления о том, где находится неприятель. Флотилия шла в кильватерной колонне. Ко­мандир на «Типперери» находился во главе, за ним шли «Спитфайр», «Спарроухок» и еще 8 эсминцев. Единствен­ной нашей заботой было не налететь на свои же корабли. Около 23.15 мы заметили на правой раковине 3 крейсе­ра, пересекающие наш курс под углом 20 градусов на большой скорости. Сначала мы решили, что это англий­ские корабли, и когда они подошли на 700 ярдов, «Тип­перери» запросил позывной. В ответ «Франкфурт», «Пиллау» и «Эльбинг» навели прожектора на наш несчаст­ный лидер, и менее чем через минуту он загорелся, по­лучив множество попаданий».

 

Второй залп неприятеля разбил один из паропрово­дов «Типперери», и его турбины встали. В корму эсминца попали 3 снаряда, и люди там почти не пострадали. Боль­шая часть попаданий пришлась в носовую часть эсминца. Там погибли почти все, включая Винтура.

«Спитфайр» капитан-лейтенанта К.У. Трелони и еще 2 эсминца, шедшие за ним, а также «Броук» капитана 2 ранга У.Л. Аллена отвернули и выпустили торпеды. «К нашему ликованию мы увидели, как одна из них попала во второй корабль между задней трубой и грот-мачтой. Он прекратил стрелять и накренился, огни погасли». Торпедированым кораблем был «Эльбинг», который 9 часов назад дал первый выстрел в этом бою. Мадлунг и два его товарища попытались спастись, пройдя сквозь строй лин­коров Шеера. Капитаны 1 ранга Трота и Моммзен суме­ли сделать это и укрылись за линкорами 1 -и эскадры. Но поврежденный «Эльбинг» маневрировал гораздо хуже. Он попал под таран флагмана контр-адмирала Энгельгардта линкора «Позен». Машинные отделения крейсера были затоплены, и он потерял ход.

После бегства крейсеров Бёдикера головные корабли 4-й флотилии эсминцев попали под плотный огонь «Вестфалена», «Нассау» и «Рейнланда», возглавлявших колонну Шеера. Однако стрельба немцев была неточной. Хотя «Вестфален» за 4 минуты выпустил в упор около 150 сна­рядов калибра 150 мм и 88 мм, серьезно пострадал толь­ко 1 британский эсминец. В то же время 102-мм снаряды эсминцев нанесли немалый урон надстройкам брониро­ванных гигантов. Трелони, обнаружив, что на «Спитфайре» не осталось торпед,

 

«решил вернуть к «Типперери», который теперь пре­вратился в пылающие руины. Когда мы подошли ближе, я увидел, что «Нассау» пытается таранить нас, на полной скорости повернув влево. Я крикнул: «Очистить полубак!» Долго ждать не пришлось, и два корабля столкнулись носами. Я услышал ужасающий треск и полетел кувыр­ком на палубу. От толчка «Спитфайр» накренился на пра­вый борт сильнее, чем при любом шторме. Когда мы стол­кнулись, германский линкор открыл огонь из 280-мм орудий, хотя не мог опустить их достаточно низко, что­бы попасть в нас. Но ударная волна смела все на своем пути. Наша фок-мачта сломалась, прожектор слетел с мостика на палубу, а первая труба упала назад, как на речном пароходе. Вражеский корабль скользнул по наше­му левому борту, снеся все. Шлюпки разлетелись в щеп­ки, а шлюпбалки были вырваны из гнезд. Однако ни один из его снарядов не попал, кроме 2, которые пробили па­русиновый обвес мостика. Там погибли все, кроме капи­тана, получившего тяжелое ранение головы, рулевого и еще одного матроса. Когда «Нассау» исчез у нас за кор­мой, мы остались на плаву, дрейфуя в просто плачевном состоянии. Повреждения форштевня и борта были очень серьезными. Мы потеряли 60 футов левого борта.

Взамен враг оставил нам 20 футов своей обшивки{49}. Однако механики решили, что мы можем идти на 3 из наших 4 котлов, а переборки прекрасно держали воду. Мы восстановили управление и направились на запад со скоростью 6 узлов».

 

После этого, собрав остатки разодранных в клочья карт, «Спитфайр» начал путь домой, сражаясь теперь с усиливающимся ветром и волнением. Это путешествие заняло у него 36 часов, и эсминец вернулся в Тайн толь­ко во второй половине дня 2 июня.

Основная тяжесть этой схватки пала на головные бри­танские эсминцы, так как замыкающие приняли крей­сера Бёдикера за свои корабли, допустив страшную ошибку. Это заблуждение рассеял лишь луч прожекто­ра, обрисовавший характерные силуэты дредноутов типа «Гельголанд». Аллен на «Броуке» видел гибель «Типперери» и знал, что командование флотилией перешло к нему. Однако ни он, ни другие эсминцы не сообщили Джеллико о столкновении с противником. Даже когда атака британских эсминцев вынудила голову колонны Шеера повернуть на W-t-S, и у англичан выдалась не­большая передышка, никто не вспомнил о существова­нии рации. Аллен собрал 8 эсминцев из рассыпавшейся флотилии и пошел на юг, чтобы занять предписанное место в ордере позади линкоров Джеллико. Но вскоре после полуночи

 

«мы заметили корпус большого корабля на правом крамболе на расстоянии не более полумили. Капитан за­просил опознавательные, но незнакомец включил вертикальный ряд цветных огней. Этот сигнал был совер­шенно неизвестен в нашем флоте. «Право двадцать, обе — полный вперед! Правый носовой аппарат стреляет, как только появляется цель. Все орудия — правый борт сорок. Цель — линкор!» Но было поздно. Немец явно следил за нашими маневрами. «Вестфален» включил прожектора, и свет больно ударил нас по глазам. Затем у нас над головами заревели снаряды».

 

Так суб-лейтенант со «Спарроухока» рассказывает ис­торию второго столкновения 4-й флотилии эсминцев с головными линкорами Шеера.

 

«Руль был положен на борт, чтобы «Спарроухок» развернулся влево, и был отдан приказ выпустить пос­леднюю торпеду. «Броук» впереди нас также положил руль лево на борт. Однако, получив попадание в носо­вую часть, он не сумел выправить руль и, когда мы легли на боевой курс, продолжал разворачиваться вле­во и врезался в наш борт напротив мостика на скорос­ти 28 узлов. Вдобавок вражеские снаряды постоянно накрывали нас. Я помню, что успел выкрикнуть пред­упреждение всем держаться покрепче, а расчету носо­вого орудия - очистить полубак, прежде чем он вре­зался в наш борт. После этого я обнаружил, что совер­шенно разбитый лежу на палубе полубака, но только не своего корабля, а «Броука».

 

Прежде чем эсминцы расцепились, злосчастный суб­лейтенант успел перепрыгнуть на свой корабль. Осталь­ные 5 эсминцев сумели обойти 2 столкнувшихся кораб­ля, но капитан-лейтенант Э.Г.Х. Мастере на «Контесте» не сумел вовремя увидеть корабль капитан-лейтенанта С. Хопкинса и ударил «Спарроухок» в корму.

«Броук» был тяжело поврежден. 42 человека погибли, 6 пропали без вести, а 34 были ранены. К счастью, пере­борки носового котельного отделения еще держали, что позволило Аллену малым ходом двинуться на север. Че­рез час, когда надежда на спасение немного окрепла, были замечены 2 германских эсминца. Но «немцы оказа­лись испуганными больше нас. Подойдя на 500 ярдов, их лидер открыл огонь из носового орудия, мы ответили из единственного уцелевшего. К нашему удивлению и радо­сти оба корабля резко положили руля и исчезли в утрен­нем тумане». Аллен продолжал медленно уходить, пока 2 июня в 6.00 не возникли серьезные опасения за целость переборок, которые начали сдавать под сильной волной с северо-запада. Аллен развернулся кормой вперед и на­правился к Гельголанду. Но к закату волнение и ветер слегка утихли, позволив ему направиться в Тайн, куда он прибыл на сутки позже «Спитфайра».

Подбитый «Спарроухок» оставался на месте, освеща­емый пожарами разбитого «Типперери», пока около 2.00 его не заметил германский эсминец. Он подошел на 100 ярдов и скрылся в восточном направлении, так и не от­крыв огня. «Типперери» в конце концов затонул, и де­маскирующий пожар погас. Однако Хопкинсу и его эки­пажу на рассвете пришлось пережить еще несколько не­приятных минут, когда появился германский легкий крей­сер. Экипаж «Спарроухока» приготовился открыть огонь из уцелевших орудий, но противник опять не стрелял. Напротив, в 3.40 «он начал медленно погружаться носом. Потом задрал корму в воздух и затонул. Мы решили было, что с нами уже покончено, и когда произошло все это, легко можно представить, какие чувства мы испытали». Этот призрачный корабль был подбитым «Эльбингом». Мадлунг и его команда после провалившейся попытки добраться до датского побережья бросили крейсер. В 6.10 снова была объявлена тревога, когда была замечена под­водная лодка. Однако она обернулась плотиком Карли с 15 спасшимися с «Типперери». Когда они подгребли поближе, то стало слышно, что моряки поют «Долог путь до Типперери». Через час появились 3 британских эсмин­ца. «Марксмэн» капитана 2 ранга Н.А. Салливана взял побитый «Спарроухок» на буксир. Но когда лопнули два перлиня, Салливан приказал затопить подбитый корабль, решив, что волнение мешает буксировке. Он снял эки­паж Хопкинса и счастливчиков, которым повезло спас­тись с «Типперери».

Ни у Аллена, ни у Хопкинса не оставалось исправно­го передатчика, чтобы сообщить об этом бое Джеллико. Но капитан 2 ранга Р.Б.К. Хатчинсон на «Акейтесе», ко­торый принял командование остатками 4-й флотилии, тоже не стал этого делать. Главнокомандующий так и не узнал роковую новость: Флот Открытого Моря проходит у него под кормой. Но, если это критика, то лишь восхи­щения должна заслуживать решимость, с которой эти 6 британских эсминцев сражались с врагом. Их отвага была вознаграждена. Прежде, чем их отогнали на северо-вос­ток, «Акейтес» и еще 2 эсминца выпустили торпеды, одна из которых попала в флагманский корабль Михельсена «Росток». Обе турбины встали, электричество пропало. Поскольку руль был положен право на борт, столкнове­ния с соседними кораблями избежали только потому, что рассыпалась вся колонна. Кое-как удалось наладить ручное управление. Вскоре пришло сообщение, что ко­рабль еще может дать 17 узлов. Однако очень скоро сдали котлы, пар пропал, и немцам пришлось брать крейсер на буксир. «Форчун» капитан-лейтенанта Ф.Г. Терри был потоплен, «Порпойс» капитана 2 ранга Г.Д. Колвилла был поврежден тяжелым снарядом, но сумел спастись. «Ардент» капитан-лейтенанта Г.А. Марсден заметил

 

«большой корабль, идущий контркурсом. Я сразу ата­ковал и выпустил оставшиеся торпеды с очень близкого расстояния. Но прежде, чем я успел оценить результат попадания торпед, противник включил прожектора. Тогда я обнаружил, что «Ардент» атаковал дивизию германских линкоров. Наши орудия были совершенно беспо­лезны против такого неприятеля, нам оставалось только ждать первого их залпа. Наконец он прогремел. Снаряд за снарядом попадали в нас, наша скорость снизилась, и мы остановились. Все наши три орудия прекратили огонь. Я был ранен, но не ощущал серьезной боли или не­удобства, хотя позднее из раны достали осколок разме­ром с мой мизинец. Затем противник выключил про­жектора и внезапно прекратил огонь. Я понял, что ко­рабль тонет, и приказал старшему помощнику спускать шлюпки и плотики, чтобы попытаться спасти как мож­но больше людей. Я увидел страшную картину опусто­шения, когда пошел на корму. Многие были убиты. Я отдал приказ спасаться по способности. Затем нас снова неожиданно осветили прожекторами, и враг всадил в нас еще пять залпов в упор. «Ардент» превратился в пылающий факел, лег на правый борт и перевернулся. Меня сбросило в море, и я схватил спасательный буй, кото­рый мне подало само провидение. «Ардент» медленно затонул, дым и пар растаяли. Я увидел на воде головы — спаслось 40 или 50 моряков. Они могли рассчитывать толь­ко на спасательные буйки, поэтому я боялся, что выжи­вут немногие. Я видел, как люди тонули один за другим. Но никто не выказал страха перед смертью, никто не кричал и не звал на помощь. Прошла целая бесконеч­ность, прежде чем появилось солнце. Я нашел шлюпоч­ное весло и сунул его подмышки. После этого я несколько раз впадал в забытье, просыпаясь, лишь когда волна .за­хлестывала мне в лицо. Наконец я очнулся и увидел по­дошедший «Марксмэн». Я позвал на помощь и услышал ответный крик, которым меня старались приободрить. После этого я снова потерял сознание и очнулся уже на борту эсминца. Меня подобрали около 6.00».

 

Из всего экипажа, кроме Марсдена, спасся только 1 человек. Капитан, воздавая должное погибшим, позднее писал: «Весь экипаж сражался с крайней отвагой, пока наш корабль не затонул. Свою смерть они встретили спо­койно и счастливо, как люди, до конца исполнившие свой долг». Эту эпитафию заслужили многие моряки обоих флотов.

 

Эти серии ожесточенных стычек между 4-й флотили­ей эсминцев и Линейным Флотом Шеера стоили немцам 2 легких крейсеров, англичане потеряли 4 эсминца по­топленными и 3 тяжело поврежденными. Эсминцы Винтура в одиночку приняли на себя удар всего германского Линейного Флота, и ни один человек не дрогнул. Снова и снова они выходили в атаку, пока уцелевшие эсминцы не расстреляли торпеды до последней. Они показали вы­дающуюся отвагу и умение. И если эти эсминцы не суме­ли добиться большего, то винить следует не людей. К сожалению, британские торпеды тоже оказались не на высоте, как и ранее снаряды. Но решимость Шеера до рассвета выйти к Хорнс-рифу поколебалась лишь на мгно­вение. Более того, хотя ночную тьму почти час неодно­кратно вспарывали вспышки залпов тяжелых орудий, ни единое известие об этом не дошло до Джеллико. Почему не доносили дерущиеся эсминцы — еще понятно. Но с 23.15 до 0.15 очень многие корабли видели противника и должны были сообщить своему главнокомандующему, что Флот Открытого Моря остался у него за кормой. Они этого не сделали, и оправданий им нет. Начиная с 22.00, тор­педированный «Мальборо» уже не мог держать 17 узлов и постепенно отставал вместе со своей дивизией. Так как Берни ничего не сообщил Эван-Томасу о проблемах сво­его флагманского корабля, 5-я эскадра линкоров, следо­вавшая за «Мальборо», отстала вместе с ним. Курс Шее­ра проходил всего в 3 милях от этих 7 линкоров, и они видели бой 4-й флотилии эсминцев лучше, чем какие-либо другие британские корабли. В самой хорошей пози­ции находился линкор «Малайя». В своем рапорте капи­тан 1 ранга Бойл писал: «23.40. В 3 румбах позади траверза наблюдал атаку наших эсминцев на вражеские корабли, идущие примерно тем же курсом, что и мы. Головной корабль имел 2 трубы, 2 мачты и характерный кран — очевидно, это был дредноут типа «Вестфален»{50}. Это как раз и был сам «Вестфален», возглавляющий колонну Шеера. Артиллерист «Малайи» навел башни на него и запросил разрешение открыть огонь. Но Бойл отказал.

Как и Арбетнот 16 декабря 1914 года, он заявил, что адмирал должен видеть противника, и «Малайя» будет ждать приказа. По той же самой причине Бойл запретил использовать радио. Фактически и «Барэм», и «Вэлиант», и корабли Берни видели только «постоянные атаки мин­ных судов против кораблей, которые они не могли опо­знать, сначала на западе, потом — на севере».

Левее 4-й флотилии находилась 13-я флотилия. По­этому в 23.30 Фэри увидел яростную стрельбу на правом траверзе «Чемпиона». Он немедленно увеличил скорость и повернул на восток, «потому что не мог атаковать вра­га, поскольку наши же силы располагались между ним и мною». Фэри сделал это, не потрудившись оповестить флотилию. Так как огни на кораблях были погашены, то командир потерял все свои корабли, кроме «Морсби» и «Обдюрейта». Более того, своим странным поступком он вынудил остальные британские флотилии, находившие­ся восточнее, сдвинуться еще дальше в этом направле­нии, что открыло дорогу германскому флоту. А пара за­мыкавших строй флотилии эсминцев — «Менейс» и «Нонсач» — едва не попала под таран «Франкфурта» и «Пиллау». Так как эсминцы Гранд Флита никогда не готови­лись к совместным ночным атакам, то действия Фэри вполне объяснимы. Однако это был еще не самый страш­ный пример упущенных возможностей.

Вскоре после того, как германские линейные крейсе­ра передвинулись в хвост Линейному Флоту Шеера, фон Эгиди сообщил, что поврежденный «Зейдлиц» больше не может давать 16 узлов. Командующий приказал ему двигаться к Хорнс-рифу самостоятельно. Фон Эгиди взял курс на восток. Затем флагман Хиппера «Мольтке» потерял свою эскадру и тоже уклонился на восток. В результа­те оба линейных крейсера врезались прямо в линкоры Джеллико. В 22.30 корабль капитана 1 ранга фон Карпфа заметил 2-ю эскадру линкоров Джеррама. В свою очередь он был замечен «Тандерером», замыкающим строй. Но капитан 1 ранга Дж. А. Фергюссон и огня не открыл, и сообщить не подумал, так как «было нежелательно от­крывать позицию нашего линейного флота». Временно отклонившись на запад, Карпф вскоре лег на прежний курс и около 22.55 вновь заметил впереди корабли Джер­рама. На сей раз никто из англичан «Мольтке» не увидел, и германский флагман ускользнул во второй раз. Затем Карпф повернул к Хорнс-рифу, но третья попытка про­биться была сорвана в 23.20. Хиппер приказал капитану повернуть на юг, а в 1.30, когда «Мольтке» вышел дале­ко в голову Гранд Флиту, повернуть к цели. Рация ли­нейного крейсера не действовала, и никаких известий об этих встречах Шеер не получил, пока в 2.27 Хиппер не столкнулся с миноносцем G-39. Но это было уже слиш­ком поздно. Но если бы Хиппер и радировал что-то Шееру, то лишь подсказал бы, что курс SO-t-O проведет его за кормой британского Линейного Флота.

Спасение «Зейдлица» еще более невероятно. Около полуночи его заметили с «Мальборо». Берни и Росс уви­дели «большой корабль» и ничего не предприняли. На «Ривендже» капитан 1 ранга Э.Б. Киддл удовлетворился неправильным позывным. Командир «Эджинкорта» ре­шил «ничего не делать, чтобы не выдать положение на­шей дивизии». Легкие крейсера «Боадицея» и «Фиэрлесс» тоже видели «Зейдлиц», но последовали примеру капи­танов линкоров, и «было уже слишком поздно выпус­кать торпеды, когда цель была опознана». Кораблю капи­тана 1 ранга фон Эгиди, еле держащемуся на плаву, при­нявшему тысячи тонн воды, было позволено пройти мимо 4 британских линкоров и флотилии эсминцев, чтобы наутро достичь Хорнс-рифа. А ведь он так сел носом, что не мог давать больше 7 узлов!

В 0.30 голова 1-й эскадры линкоров Шмидта находилась уже к востоку от Линейного Флота Джеллико, но еще 3 группы британских эсминцев стояли между гер­манскими линкорами и безопасностью. Самая западная состояла из 7 эсминцев 9-й и 10-й флотилий, которые должны были пройти впереди от германской колонны. Однако Голдсмит на «Лидьярде» не знал, что 6 эсминцев 13-й флотилии, потеряв связь с «Чемпионом», присое­динились к нему. Его эсминцы должны были пройти впе­реди германской колонны, но строй растянулся, и 4 кон­цевых корабля заметили германские линкоры. Первая пара опознала противника слишком поздно для атаки. Третий в строю эсминец «Петард» находился в прекрасной по­зиции для атаки, но он «выпустил все торпеды во время дневных атак, поэто­му нам не оставалось ничего иного, как отойти <вспоминал его командир капитан-лейтенант Э.К.О. Томсон>. Мы увеличили ход до полного и повернули влево, чтобы про­скочить под носом у врага. Как только мы прошли перед «Вестфаленом», он включил прожектора и навел на нас. Мы увидели вспышки противоминных орудий и почув­ствовали, как слегка вздрогнул наш корабль. Мы реши­ли, что он получил попадание в корму. Второй корабль в колонне — а мы теперь могли видеть все 4 — тоже открыл огонь, и его залп попал нам в носовую часть. Затем гер­манские прожектора перескочили на шедший за нами «Турбулент». Он был протаранен и потоплен «Вестфале­ном». Капитан-лейтенант Д. Стюарт погиб со всем экипа­жем. Мы спаслись без дальнейших происшествий, полу­чив 6 попаданий. Одним из них был перебит весь расчет кормового 102-мм орудия. Другой снаряд попал в офи­церские каюты и убил нашего хирурга как раз в тот момент, когда он требовался нам больше всего».

 

Для большинства из 11 британских миноносцев, которые вышли из столкновения без единой царапины, «все случилось так внезапно, что мы просто не сообразили, что происходит. До нас на «Никейторе» как-то просто не дошло, что весь германский флот прорывается в самом слабом месте нашей линии». Почему ни «Петард», ни его товарищи, опознавшие корабли противника, не сооб­щили по радио о неприятеле еще кое-как можно понять. Зато действия командира «Беллерофона» капитана 1 ранга Э.Ф. Брюэна, замыкавшего колонну Стэрди, объяснить трудно. «Во время первой вахты мы видели оживленную перестрелку на NO, а также заметили горящий крейсер. Около 23.40 мы вновь услышали стрельбу за кормой. В течение первого часа следующей вахты на левой ракови­не была слышна прерывистая стрельба. В остальном ночь прошла без происшествий».

На «Лайоне», шедшем в 5 милях впереди, Четфилд «ожидал атаки миноносцев в любой момент, но никаких инцидентов не произошло, если не считать многочислен­ных косвенных признаков, указывающих, что остальные корабли нашего флота провели время не столь безмятеж­но». Однако, по словам Дрейера, на «Айрон Дьюке» все предположили, что это «германские крейсера и эсмин­цы пытаются прорваться сквозь завесу наших эсминцев и атаковать наш линейный флот».

То, что в это время происходило в Адмиралтействе, вообще не поддается никаким объяснениям. К 23.15 Ком­ната 40 расшифровала две радиограммы. Первую из них передал Шеер в 22.32. Она гласила: «Главные силы флота идут на SO-t-S». Всего полчаса назад Военный Отдел пе­редал Джеллико сообщение, в котором был указан курс, примерно совпадающий с этим. Если же сюда добавить приказ Михельсена своим эсминцам: «Собраться к 2.00 в районе Хорнс-рифа», то картина сразу прояснялась. Во­енный Отдел задержал эту исключительно важную ин­формацию. Комната 40 случайно выпустила слова «вмес­те с нашими главными силами», стоящие после слова «собраться». Если бы Джеллико получил эти сведения до полуночи, он вполне мог успеть перехватить Шеера на рассвете. Но судьба решила иначе. Первого Морского Лорда не было на месте, отсутствовал и начальник Мор­ского Генерального Штаба. Оставшийся за главного То­мас Джексон вообще ничего не сделал с этими радио­граммами. Не были переданы Джеллико и три следую­щие радиограммы. Первая из них была перехвачена в 23.06 и дешифрована в 23.50. В ней Шеер сообщал координаты и курс своих главных сил. Вторая была принята в 23.50 (расшифрована в полночь), третья перехвачена в 23.56 (расшифрована в 0.05). В этих радиограммах германский адмирал сообщал об изменениях курса. Джексон глубоко презирал работу Комнаты 40, и потому не передал еще 2 радиограммы с координатами линкоров Шеера, перехва­ченные в 0.43 и в 1.03. Они были расшифрованы в 1.20 и 1.25 соответственно. Если бы Джеллико получил их сво­евременно, исход боя мог стать совершенно иным. Мож­но только удивляться, почему в 1.48 начальник Опера­тивного Отдела решил сообщить Джеллико о возвраще­нии подводных лодок в германские порты и указал точку затопления «Лютцова», а в 3.12 передал координаты ме­ста, где команда оставила «Эльбинг». Ведь эта информа­ция практического значения не имела. Вероятно, дей­ствия Джексона являются самым потрясающим приме­ром даже не то что некомпетентности, а полнейшего идиотизма британских адмиралов. Чуть перефразируя из­вестного уральского сказителя Бажова, можно заметить, что капитан 1 ранга Томас Джексон показал себя «не то что недоумком каким, а полным дураком, кои ложку в ухо несут».

Корабли Голдсмита прошли буквально вплотную пе­ред головой колонны германских линкоров. 12-я флоти­лия, которую вел капитан 1 ранга Стирлинг на «Фолкноре», вполне могла разминуться с противником, одна­ко она почему-то старалась удержаться вместе с медлен­но ползущей дивизией Берни и оказалась в 10 милях по­зади «Айрон Дьюка». Не слишком понятые действия ко­мандира флотилии принесли удачу.

 

«В 1.43, при первых проблесках рассвета, на правом траверзе «Обидиента» была замечена колонна кораблей, идущая на OSO. Из-за тумана мы не могли определить, свои это или чужие, пока один из них не подал неправильный опознавательный. Мы возглавляли самый ближ­ний к противнику дивизион, поэтому наш командир капитан 2 ранга Г.У. Кэмпбелл решил атаковать. Мы повер­нули вправо, но враг тут же уклонился на 6 румбов, и мы вернулись обратно к «Фолкнеру», увеличив скорость до 23 узлов. Мы повернули на 16 румбов вправо. Теперь про­тивник был ясно виден слева по борту: впереди дредноу­ты, за ними броненосцы. Условия для атаки были почти идеальными, так как стало уже слишком светло, чтобы прожектора принесли хоть какую-то пользу, но еще темно для нормальной стрельбы по быстро движущимся ми­шеням. Туман обеспечивал нам дополнительное укрытие. В 2.05 мы выпустили первую торпеду, находясь на травер­зе четвертого корабля в колонне. Дистанция составляла от 2000 до 3000 ярдов. В тот же момент по нам открыли огонь из всех орудий. Когда мы уже решили, что нас по­топят, а наша торпеда пройдет мимо, пришло наше воз­награждение. Тусклая красная вспышка мелькнула прямо в центре силуэта «Поммерна». Пламя растеклось к носу и корме, его языки взвились выше мачт, окруженные клу­бами черного дыма и фонтанами искр. Затем оконечнос­ти корабля задрались вверх, как будто он переломился, и все пропало в тумане. В наступившей тишине мы услыша­ли, как кто-то на мостике произнес: «Бедняги, они мог­ли вложить деньги получше». Нас продолжали усиленно обстреливать, «Нессус» и «Онслот» получили попадания. Однако мы увеличили скорость и начали зигзаг, чтобы спастись. Дивизион «Менада» выпустил еще торпеды, но результата мы не увидели. Туман очень быстро скрыл из вида все корабли».

Атака Стирлинга была самой умелой в ходе всего боя, по крайней мере среди проведенных британскими эсминцами. Хотя из 15 эсминцев в атаку сумели выйти только 6, которые выпустили 17 торпед, а остальные были отогнаны точным огнем немцев, атака заверши­лась успехом. Шеер потерял броненосец вместе с капи­таном 1 ранга Бёлькеном и всей командой. Более того, Стирлинг, в отличие от других командиров флотилий, трижды сообщал о противнике. Однако по неизвестной причине — может быть, антенна «Фолкнора» была по­вреждена, может быть, неприятель глушил его переда­чу — первые два сообщения не принял никто. Третью радиограмму принял только один из его же эсминцев — «Марксмэн».

Если бы Джеллико получил эти сообщения и немед­ленно повернул свои линкоры, он мог выйти к герман­ским минным полям к 3.30. Тогда линейный флот Шеера был бы обречен. Если бы британский главнокомандую­щий повернул немного позднее, он успел бы перехва­тить многие поврежденные германские корабли, кото­рые тащились позади главных сил. А так многострадаль­ная битва почти закончилась. Попытка Джеллико исполь­зовать свои эсминцы, чтобы помешать Флоту Открытого Моря пройти у него под кормой, провалилась. Герман­ский историк указывает, что «атакам английских эсмин­цев не хватало умения. Они не тренировали ночные ата­ки. Все атаки производились поодиночке». Наверное, это была достаточно серьезная причина для неуспеха. Хоксли был назначен командующим Минными Силами Гранд Флита слишком недавно, чтобы обучить их скоордини­рованным атакам, как днем, так и ночью. Но самое пло­хое заключалось в другом. Джеллико так и не узнал, что неприятель выскочил из ловушки. Непоколебимая реши­мость Шеера прорваться под кормой Гранд Флита позво­лила ему отделаться потерей 1 броненосца и 3 легких крейсеров.

Наутро флот Шеера был совершенно не готов к во­зобновлению боя с могучим противником. К 2.30 с ним остались лишь несколько миноносцев.

 

«Донесения говорили, что 1-я Разведывательная Груп­па не выдержит серьезного боя. Головные корабли 3-й эскадры линкоров израсходовали слишком много бое­припасов и не могли вести затяжной бой. Из легких крей­серов остались только «Франкфурт», «Пиллау», «Регенсбург». При таком сильном тумане не было надежды на воздушную разведку. Так как серьезных возможностей нанести поражение врагу не оставалось, я решил пре­кратить операцию и вернуться в порт».

 

Насчет возможности нанести поражение врагу Шеер явно хватил через край. Впрочем, мы еще вернемся к любопытным мемуарам германского адмирала немного позднее. Пока еще Флоту Открытого Моря предстояло добраться до спасительных минных полей.

А что происходило в это время на борту английских кораблей? Там царили уверенность и надежда. Ведь на­ступающий день был однажды уже отмечен в истории Королевского Флота как Славное Первое Июня. И все моряки надеялись, что наступающий день станет не ме­нее известным.

Один из мичманов линкора «Нептун» вспоминает, как «в 2.00 все вновь разошлись по боевым постам. Видимость обещала хороший день. У нас оставалось достаточно бое­припасов, и мы чувствовали, что если представится слу­чай, мы хорошо поработаем над тем, что осталось от врага. Орудия были заряжены, и мы приготовились снова на­чать». Джеллико все еще думал, что вражеский Линей­ный Флот находится к западу от него. Он не слишком расстроился, когда на рассвете не увидел ни одного гер­манского корабля, так как утренняя дымка ограничива­ла видимость. Его первой заботой было собрать рассеяв­шиеся в темноте собственные силы. 7 линкоров тащились где-то позади, а линейные крейсера ушли вперед. Если не считать 4-ю эскадру легких крейсеров Ле Мезюрье, он не видел ни одного корабля, которому можно было бы поручить разведку. Эсминцев не было вообще, отражать атаки неприятельских миноносцев и, что более важно — подводных лодок, было некому. «Все это сделало неже­лательным приближение к Хорнс-рифу, как я раньше намеревался. Необходимо было собрать линкоры и эс­минцы, прежде чем возобновлять бой», — писал Джеллико. Полагая, что Шеер все еще находится на северо-западе от него, адмирал в 2.30 изменил курс и перестро­ил свои линкоры в единую колонну. Он сообщил об этом по радио Битти и остальным адмиралам и потребовал, чтобы они шли на соединение с главными силами.

Флот Открытого Моря очень охотно уклонился бы от всех стычек вообще. И немцам это удалось бы, но Фэри в 23.30 решил повернуть на восток, а не присоединиться к Винтуру во время его смелой атаки. В результате «Чемпи­он» потерял собственную флотилию. Его сопровождали только эсминцы «Морсби» и «Обдюрейт». Так как рассвет наконец позволил отделить овец от козлищ и отличить свои корабли от вражеских, Фэри повернул на грохот выстрелов — это Стирлинг атаковал неприятеля. В 2.30 Фэри заметил концевые корабли колонны Шеера — 4 броне­носца типа «Дойчланд». Кроме пары собственных эсмин­цев, с ним были «Марксмэн» и «Менад» из 12-й флоти­лии. Однако Фэри упустил представившуюся ему благо­приятную возможность и не стал атаковать противника. Он повернул «Чемпион» на восток. Капитан-лейтенант Р.В. Алисон на «Морсби» отказался последовать за коман­диром. Он проявил тот самый боевой дух, который был так характерен для командиров британских эсминцев в отличие от командиров линкоров и том более адмиралов. Алисой «считал бой самым главным, просигналил «Курс на запад» и повернул влево, выпустив торпеду в 2.37. Че­рез 2 минуты отдаленный взрыв потряс корабль. Я был совершенно уверен, что торпеда попала во что-то». Такая инициатива и смелость заслуживали большего, чем

 

«страшный взрыв на миноносце V-4, поднявший ог­ромный столб черной воды. Вся носовая часть миноносца была свернута влево, оторвалась и затонула, мельк­нув в воздухе за кормой миноносца. V-2 и V-6 подошли ближе. V-2 спустил шлюпки, сбросил концы и буйки. Наконец, командир подвел эсминец носом к высоко задравшейся в воздух корме тонущего корабля, чтобы экипаж мог переходить прямо на борт к нему. Многие добирались вплавь, катер перевез раненых. Всего было спасено 64 человека. Так как наши главные силы уходи­ли, я приказал капитану V-6 затопить подбитый корабль, что он и сделал торпедой, после того, как артиллерийский огонь оказался неэффективным».

 

Это был последний случай столкновения британского корабля с главными силами Шеера, прежде чем те в 3.30 добрались до Хорнс-рифа. Там они повернули на юг по протраленному фарватеру. Но не всем кораблям Флота Открытого Моря удалось вернуться в Яде без происше­ствий. В 3.30 «Чемпион» и 4 эсминца, сопровождавшие «его, заметили 4 вражеских эсминца, забравшие экипаж затопленного «Лютцова». Сблизившись на 3000 ярдов, обе стороны открыли огонь. G-40 был быстро подбит, но тут же Фэри потерял своих противников в утреннем тумане. Немцы смогли взять на буксир поврежденный корабль. Усилившись «Регенсбургом», эта немецкая группа через 40 минут была замечена поврежденным «Дублином». Этот крейсер оторвался от своей эскадры и провел веселую ночь. Его командир хорошо потрепал себе нервы, проре­зав строй Флота Открытого Моря. К счастью, англий­ский крейсер никто не заметил. Ни Скотт, ни Гейнрих не успели открыть огонь, как сгустившийся туман разделил противников, и несчастный G-40 сумел добраться до гавани. Больше всего этому радовались 1250 моряков с потопленного линейного крейсера. Поврежденному «Ростоку» повезло меньше. Когда его буксировали к Хорнс-рифу, неожиданное сообщение цеппелина о приближе­нии британских линкоров перепугало корабли сопровож­дения. Они сняли Михельсена и его экипаж и затопили крейсер. В 5.20 флагманский корабль Шмидта дредноут «Остфрисланд» подорвался на одной из мин, поставлен­ных «Эбдиелом», но серьезных повреждений не получил. Но этот инцидент не задержал возвращение Шеера в Яде, куда он прибыл в начале дня. Адмирал не скрывал чувства облегчения, которое разделяли все его офицеры и матросы (Немцы прошли над 3 британскими подводными лодками, лежав­шими на дне у маяка Виль. Во исполнение плана Джеллико они должны были затаиться до 2 июня, поэтому они узнали о Ютландском бое, только вернувшись в Ярмут 9 июня){52}. Флагман Бенке «Кёниг» принял слишком мно­го воды носом, и ему пришлось ожидать прилива, чтобы миновать банку Амрум. «Зейдлиц» испытал еще более серьезные трудности. Его осадка в носовой части теперь равнялась 42 футам, и возле Хорнс-рифа корабль сел на мель. К счастью для себя, фон Эгиди сумел сняться с мели раньше, чем был обнаружен британскими судами. Однако возле банки Амрум корабль вторично сел на мель. Прошло 32 часа, прежде чем «Пиллау» и спасательные суда сумели снять линейный крейсер с мели и отбукси­ровать кормой вперед в Яде. Он почти полностью поте­рял остойчивость и в любой момент мог перевернуться килем вверх.

Мы уже упомянули о донесении одного из цеппели­нов. 31 мая 5 цеппелинов покинули свои ангары в 11.30 для проведения разведки в Северном море. Несмотря на сообщение «Пиллау» о стычке с «Галатеей», ни один из них не подошел ближе 30 миль к сражающимся флотам, прежде чем в 18.00 они были отозваны. Приказ Шеера о воздушной разведке на рассвете 1 июня командир авиа­подразделения не получил. Однако в полночь капитан 1 ранга Штрассер отправил 6 цеппелинов по своей соб­ственной инициативе. 4 из них увидели не больше, чем вчера. L-24 всех сбил с толку ошибочными сообщениями. Сначала он принял германские эсминцы за британские и донес о них. А потом этот дирижабль сумел увидеть британские линкоры в бухте Джаммер на северо-запад­ном побережье Дании. Только L-11 в 3.19 кое-чего до­бился.

 

«Внезапно из утренней дымки появился цеппелин и направился к «Нептуну». В башню X поступил приказ дать выстрел на предельном возвышении. Передний ма­телот дал полный залп, начали стрелять и остальные корабли. Воздушный корабль взмыл носом вверх и исчез. Поступил приказ не тратить боеприпасы».

 

L-11 продолжал следовать за англичанами более часа. В 3.40 он слишком близко подлетел к «Индомитеблу» и получил 305-мм залп. Но его сообщения только укрепили решимость Шеера вернуться в гавань, не принимая боя. Субмарины, вышедшие из Боркума 31 мая в 20.45, добились еще меньше. Лишь одна из них сумела заметить противника. U-46 безуспешно атаковала «Мальборо», воз­вращающийся в Тайн, после того как Берни в 2.30 пере­нес флаг на «Ривендж».

Так как Битти имел еще меньше сведений о против­нике, чем Джеллико, он ушел слишком далеко вперед, чтобы видеть бои эсминцев. Он не разделял предполо­жений главнокомандующего относительно намерений Шеера. Битти считал, что Шеер может направиться к одному из южных фарватеров в Яде и сейчас находится на юго-западе, а не на севере. Поэтому Битти шел на юг до 3.00, пока ему не пришлось последовать за Линей­ным Флотом на север. Даже тогда Битти упрямо настаи­вал на своей версии, и в 4.04 он радировал Джеллико: «Предлагаю произвести поиск неприятеля на юго-запа­де». Но Джеллико всего 10 минут назад получил сооб­щение, которое разбило все его надежды. Адмиралтей­ство, основываясь на данных Комнаты 40, в 3.30 отпра­вило ему радиограмму, в которой говорилось, что гер­манский линейный флот в 2.30 находился всего в 16 милях от Хорнс-рифа. Это означало, что от «Айрон Дьюка» их отделяют 30 миль. Шеер шел на юго-восток со скоростью 16 узлов. Так как с этого момента уже про­шло полтора часа, Джеллико мог лишь с сожалением передать Битти: «Вражеский флот вернулся в гавань». Для всех офицеров и матросов Гранд Флита ужасным разо­чарованием стало известие, «что мы не увидим сегодня Флот Открытого Моря и не сможем завершить вчераш­нюю работу».

В 4.15 Джеллико перестроил свои линкоры в днев­ной походный ордер. И он, и Битти, с которым Джел­лико встретился в 5.20, надеялись обнаружить повреж­денные «Лютцов» и «Эльбинг». Но «единственным не­приятельским следом остались сотни погибших матро­сов на спасательных поясах, плавающие среди скопле­ний нефти и обломков, отмечавших место гибели ко­раблей», — вспоминал один из офицеров «Нью Зиленда». Не меньше свидетельств осталось после погибших британских кораблей — и ничего более. В 11.00 Джелли­ко сообщил в Адмиралтейство, что Гранд Флит воз­вращается в гавань. Его корабли пошли в Скапа и Розайт, на многих разыгрывалась последняя мучительная сцена. На борту «Лайона»

 

«разорванные тела в башне Q были печальным зре­лищем. На похоронах вся команда, включая адмирала, его флаг-капитана и всех офицеров, выстроилась на квар­тердеке. Капитан прочитал погребальную молитву. Тела на носилках были укрыты флагами, их торжественно спускали в море с обоих бортов. Было похоронено 95 искалеченных тел, в том числе 6 офицеров. Оркестр иг­рал гимн и похоронный марш, пока длилась траурная церемония. Мы видели, что это же происходило и на других кораблях».

 

Король Георг V передал Джеллико 3 июня: «Я скор­блю о гибели этих отважных людей, павших за свою страну. Многие из них были моими друзьями. Но еще больше я сожалею, что туманная погода позволила Флоту Открытого Моря избежать всех последствий стол­кновения, которого он якобы желал. Но, когда пред­ставилась такая возможность, они не выказали ни ма­лейшего желания...»

---

Дальше