СОБЫТИЯ

Как мы уже отмечали выше, историю военных дей­ствий в годы Первой Мировой можно было бы назвать «Крушение иллюзий». Мы уже упоминали, что в ходе военных действий вместе с десятками военных кораблей погибли и многие теории, причем с таким же ужасным грохотом, какой сопровождал гибель «Куин Мэри» в Ютландском бою. Вольно или невольно, но мы вынуж­дены рассматривать все события этого периода через при­зму англо-германского морского противостояния. Все остальные театры имели откровенно второстепенный характер, что подчеркивалось выделенными для этих теат­ров силами. Англичане для действий на Средиземном море не нашли ничего лучше старых броненосцев. Даже появ­ление «Гебена» в составе турецкого флота не взволнова­ло Адмиралтейство. Оно решило, что «Лорда Нельсона» и «Агамемнона» хватит для нейтрализации кошмара, пе­ред которым трепетал весь российский Черноморский флот. То же самое можно сказать и об отношении немцев к Балтике. Они до такой степени считали ее «Тевтонским озером», что против русской бригады линкоров не на­шли ничего лучше пары легких крейсеров. Когда нам гро­могласно сообщает о том, что для «усиления» своего флота на Балтике немцы перебросили туда 4-ю эскадру линкоров, следует вспомнить, что на самом деле это были броненосцы типа «Виттельсбах», которые потеряли вся­кое боевое значение еще лет 10 назад.

Главным определяющим фактором в годы войны ста­ла полная изоляция морских театров военных действий. Если русский Балтийский и Черноморский флоты, а так­же австрийский флот оказались в вынужденной изоля­ции, продиктованной самой географией театра, то мы без труда можем найти и примеры самоизоляции. В тече­ние всей войны русские с ужасом ожидали появления на Балтике дредноутов Флота Открытого Моря. Действитель­но, пару раз они туда заглядывали в ходе первой и вто­рой Моонзундских операций германского флота. А ведь Кильский канал строился именно как внутренняя опе­рационная линия! Но в 1915 году немцы перебросили на Балтику лишь одну эскадру линкоров с кораблями со­провождения. Трескучая «Операция «Альбион», состояв­шаяся в 1917 году, была не более чем цирковым пред­ставлением. Она не имела решительно никакого военно­го и политического значения и ни на что не повлияла. Германское командование, судя по всему, просто хотело как-то развлечь изнывающие от безделья экипажи своих линкоров. А заодно реализовало смутные подсознатель­ные стремления, чему сильно порадовался бы старик Фрейд. Если не удается десант на меловые скалы Дувра, то пусть болотистые равнины Эзеля сойдут за «балтий­ский Альбион».

В точно такой же самоизоляции оказался и Средизем­номорский театр. Даже для проведения Дарданелльской операции Адмиралтейство не направило туда ни одного боевого корабля, имеющего реальную ценность. Конеч­но, в начале 1915 года у берегов Турции появились ли­нейный крейсер «Инфлексибл» и линкор «Куин Элиза­бет». Но... Как я предполагаю, причиной абсолютно бес­смысленного похода первого стало стечение обстоятельств. Просто до января 1915 года корабль ремонтировался в Гибралтаре после Фолклендского боя и в нужное время оказался под рукой в нужном месте. А грозный линкор в тот период вряд ли был полноценной боевой единицей. Он только что вошел в строй (официальная дата — ян­варь 1915 года), и Адмиралтейство, судя по всему, реши­ло провести испытания машин и артиллерии в «обста­новке, максимально приближенной к боевой». Как я ду­маю, Адмиралтейство в турецких батареях не видело со­вершенно никакой опасности для этого корабля.

Особняком стоит история эскадры графа фон Шпее. Эти события явились единственным примером мобиль­ности морской силы и взаимосвязанности театров. Дей­ствия фон Шпее привели к вынужденному отвлечению части сил Гранд Флита из Северного моря, причем в достаточно критический момент. Однако если рассмот­реть эту операцию под микроскопом, то выяснится, что и здесь не все обстоит просто и ясно. Действительно, ад­мирал Фишер приложил прямо-таки нечеловеческие уси­лии, чтобы вытолкнуть «Инвинсибл» и «Инфлексибл» в море как можно раньше. А далее почти все книги расска­зывают, как линейные крейсера совершили стремитель­ный бросок в Южную Атлантику. На самом же деле их плавание более напоминает неспешный выставочный вояж мирного времени. Экономическая скорость, час­тые остановки.. Наверное, недаром Фишер так озлился на победителя при Фолклендах адмирала Стэрди. Ведь тот ухитрился опоздать в пункт назначения на 4 суток! А мог опоздать и еще больше, упустив возможность перехва­тить фон Шпее.

Главным театром военных действий, или точнее без­действий, стало Северное море. Немцы упрямо ждали, что англичане приступят наконец к ближней блокаде Гельголандской бухты. А коварный Альбион столь же уп­рямо отказывался это делать. После первой вылазки ад­мирала Битти англичане не предпринимали самостоятель­ных действий больше 3 лет. Немцы в рамках своей теории «малой войны» совершили несколько набегов на берега Англии, обстреляв беззащитные города Уитби, Сандерленд, Скарборо и другие. Выманить и уничтожить часть сил британского флота они не сумели, зато за линейны­ми крейсерами адмирала Хиппера прочно закрепилась черная слава «детоубийц». Впрочем, это прекрасно впи­сывалось в общую картину «гуннских зверств», которые немцы совершали с присущим только этой нации отсут­ствием такта и здравого смысла. Эти набеги не принесли немцам совершенно никаких успехов, они даже не суме­ли потопить случайно застигнутые в атакованных портах несколько легких крейсеров и эсминцев.

А зимой 1915 года случилось неизбежное: эскадру Хип­пера перехватили британские линейные крейсера и пото­пили «Блюхер». После этого интерес к набеговым опера­циям у германского командования пропал надолго. Вдо­бавок немцы начали подозревать, что противник прояв­ляет подозрительную осведомленность обо всех их планах. И действительно, это было так. Часто англичане узнавали о планируемой операции еще до того, как германские корабли покидали порты. Это было результатом счастли­вого совпадения двух факторов. Первый — в британском Адмиралтействе уже достаточно давно действовал разве­дывательный отдел, который имел в своем составе особо засекреченное подразделение — так называемую Комнату 40. Это подразделение занималось радиоперехватом и расшифровкой радиограмм противника. Второй — в августе 1914 года в Балтийском море сел на камни германский легкий крейсер «Магдебург», на котором были захвачены кодовые и сигнальные книги германского флота. Русские охотно поделились этим с англичанами. Но если Комната 40 сполна использовала подарок судьбы, то британские адмиралы, как мы увидим ниже, воспользоваться предо­ставленными им сведениями не сумели.

В 1916 году главные силы двух флотов встретились у берегов полуострова Ютландия (так думали англичане), или вблизи пролива Скагеррак (так полагали немцы). Од­нако генеральное сражение, которого все ждали и боя­лись, не состоялось. В очередной раз сцепились эскадры линейных крейсеров, а линкоры ограничились кратко­временной перестрелкой. После этого немцы в августе того же года совершили демонстративный выход в море, на чем действия линейных флотов завершились. Все проис­ходившее в Северном море с сентября 1916 года по но­ябрь 1918 года нельзя назвать даже малой войной. Это была какая-то микроскопическая война. Даже перестрелки эс­минцев можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Кризис идей привел к довольно странной трансфор­мации самой морской войны. Динамичная и масштабная по самой своей природе, она совершенно неожиданно превратилась в дурное подобие окопного сидения на суше. Позиционная морская война — такого раньше никто пред­ставить себе не мог даже в кошмарном сне. В этом состо­яло кардинальное отличие Первой Мировой войны от Второй Мировой. Для последней характерным было сле­дующее развитие событий: в понедельник Соединение Н выходит из Гибралтара в Средиземное море, чтобы обес­печить проводку очередного конвоя на Мальту. А в пят­ницу оно уже принимает участие в охоте на «Бисмарка» где-то посреди Атлантики. Лучший британский адмирал XX века Эндрю Браун Каннингхэм в 1914 — 18 годах ко­мандовал одним из эсминцев Средиземноморского фло­та, а в 1939 — 43 годах командовал уже самим британским Средиземноморским флотом. Он позднее в своих мемуарах напишет, что под его командованием британ­ские линкоры проводили в море больше времени, чем он сам ранее на эсминце.

Вынужденная пассивность линейных флотов привела к страшным последствиям. Причем страшным не для про­тивника, а для страны, затратившей огромные деньги и силы на создание этих самых линейных флотов. «Великое сидение» в базах завершилось серией кровавых мятежей, прокатившихся практически по всем флотам без исклю­чения. Единственное различие этих бунтов заключалось в том, что флоты-победители продержались немного доль­ше. Зато если говорить о потерпевших поражение... Чем завершилось выступление моряков-балтийцев, знают все, ведь без ополоумевшей от безделья матросни Великая Октябрьская контрреволюция шансов на успех не имела (Придется сделать сноску. В октябре 1917 года недоразвитый капита­лизм в России был заменен развитым феодально-бюрократическим стро­ем, который описал Карл Маркс в своем «Капитале» под названием азиатского способа производства. Да еще с ярко выраженными элемен­тами рабовладения — речь идет о ГУЛАГе. Поэтому октябрьский пере­ворот иначе как хрестоматийной контрреволюцией назвать нельзя. Не­даром отдел пропаганды ЦК КПСС в свое время запретил книгу Карла Маркса «Тайная дипломатия царской России». Вот уж нашли антиком­муниста!). Те же самые последствия имел для Германии и мятеж в Киле в 1918 году. В том же самом 1918 году рвануло на кораблях австрийского флота в Поле, хотя там бунт был уже следствием развала двуединой монархии. В 1919 году взбунтовались экипажи французских линкоров, находя­щихся в Черном море. И завершилось все Инвергордонским мятежом в Королевском Флоте. Ей-богу, пора пи­сать книгу «Линейный флот как источник революцион­ной заразы».

В незапамятные времена персидский царь Ксеркс осер­чал на море, точнее на пролив Босфор, разметавший цареву понтонную переправу, и приказал высечь негодника плетьми. В годы Первой Мировой вполне серьезные адмиралы совершили нечто очень похожее по своей про­тивоестественности. Они сумели вырыть на море окопы, потому что иначе назвать Дуврский и Отрантский барражи трудно. Чтобы помешать подводным лодкам выходить в море, поперек проливов были развернуты линии дриф­теров с подвешенными сетями, установлены минные заграждения. Началась позиционная война на море, апо­феозом которой стала установка Великого минного за­граждения поперек всего Северного моря. Более бессмыс­ленное расточительство придумать было трудно. Впору было вспомнить фразу Фридриха Энгельса о бессмыс­ленной гонке вооружений, в ходе которой «нация как бы топит часть своего совокупного продукта в море». И действительно, взяли и утопили, потому что десятки тысяч мин этого заграждения никого не остановили и никому не помешали.

Правда, в самом конце войны британское Адмирал­тейство очнулось от летаргии и предложило испытать новый, а точнее давно забытый способ борьбы с подвод­ными лодками. Было решено затопить на входных фарва­терах бельгийских портов Остенде и Зеебрюгге бранде­ры, чтобы эти самые фарватеры перекрыть. Наверняка британские адмиралы вспомнили попытки адмирала Того закупорить бутылочное горлышко входа в гавань Порт-Артура. Операции были проведены с потрясающей сме­лостью, жаль, что они не увенчались успехом. Брандеры были затоплены не совсем точно и фарватеров не пере­крыли. А потому без ответа, остался другой вопрос: сто­ило ли это делать вообще? Сколько дней потребовалось бы немцам, чтобы устранить помеху в порту, который находится в самом центре Европы? Это ведь не осажден­ная дальневосточная крепость.

В отношении подводной угрозы практически все участ­ники войны продемонстрировали почти младенческое не­вежество. О метаниях германского командования мы уже говорили. Но британское оказалось подготовлено ничуть не лучше. Уже давно было известно, что конвой - это наилуч­шая система защиты торгового судоходства. Даже неохра­няемый конвой лучше, чем отсутствие конвоев. Но Адми­ралтейство и правительство ввели систему конвоев, только оказавшись на краю пропасти. Преодолеть сопротивление судовладельцев им удалось с величайшим трудом.

Характеризуя военные действия на море в целом, сле­дует сказать, что они имели фрагментарный, мозаичный характер. Война на море распалась на ряд почти не связан­ных между собой эпизодов, что и обусловило название нашей книги — «Морские битвы Первой Мировой вой­ны». Единые целенаправленные кампании, вроде Битвы за Атлантику или кампании на Соломоновых островах, флоты вести пока еще не научились. Чуть ли не единствен­ным исключением явились действия русского Черномор­ского флота по поддержанию приморского фланга Кав­казской армии. Причем это было двойное исключение. Мало того, что русский флот дал пример многомесячной пла­номерной работы, он еще показал нехарактерный для Первой Мировой образец умелого взаимодействия с армией. И этим мы можем вполне законно гордиться.