ГЛАВА 11

ПОСЛЕДНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

Вице-адмирал Кинг поднял флаг на крейсере «Феб» и вместе с быстроходным минным заградителем «Эбди­ел» и эсминцами «Кимберли», «Хотспур» и «Джакел» вышел из Александрии в субботу 31 мая в 6.00. Сначала предполагалось, что это будет последний рейс по эваку­ации войск, после которого в Сфакии никого не оста­нется.

Несмотря на решение придать «Феб» Соединению D, уже было известно, что корабли не смогут забрать всех солдат. Оценки колебались, но последние сведения, пе­реданные Уэстоном, утверждали, что на Крите еще на­ходятся 9000 человек(Боевые части — 4000, сводные отряды — 3500, разрозненные группы 1500.). Поэтому казалось, учитывая решимость Каннингхэма придерживаться согласованного плана, что около 5000 останутся на острове без пищи и боеприпасов. Уэстон уже успел 31 мая отдать им приказ капитулировать после завершения эвакуации.

Генерал Блейми был возмущен слишком малым чис­лом вывезенных австралийцев и потребовал от Каннинг­хэма послать корабль в Плаку. Однако не было никаких свидетельств, что там собраны войска. При таких услови­ях важнее было сосредоточить все корабли в Сфакии для последнего усилия. Каннингхэму пришлось брать на себя лично страшную ответственность говорить «да» или «нет». Можно только восхищаться его стойкостью в такое вре­мя, когда любой другой заколебался бы. Крит был не единственной его заботой. Он должен был беспокоиться о Мальте, о Тобруке. Он должен был прекратить следо­вание конвоев из Италии в Северную Африку с техни­кой и припасами для Роммеля. О новых итальянских ко­раблях, стоящих в своих портах, мы даже не будем вспо­минать. Ме имея боеспособных кораблей, Каннингхэм легко мог проиграть битву за Средиземное море.

Истребители КВВС сопровождали корабли во время последнего похода в Сфакию. Они вынудили многие гер­манские бомбардировщики преждевременно покидать бомбы в воду. Хотя эскадра Кинга подверглась 3 атакам в течение дня, все корабли остались целы и прибыли в Сфакию задолго до полуночи. Пока корабли стояли под берегом, началась погрузка войск в десантные баржи и корабельные шлюпки. «Хотспур» патрулировал в море, чтобы помешать вражеским подводным лодкам и тор­педным катерам атаковать эскадру. Однако ни один ко­рабль итальянского флота не рискнул выйти в море, хотя Сфакия находилась менее чем в 400 милях от Таранто.

19-я австралийская бригада успешно вела арьергард­ные бои до наступления темноты при поддержке несколь­ких бронетранспортеров 3-го гусарского полка, батальо­на королевской морской пехоты и коммандос. Попытки немцев обойти их с обоих флангов не помешали отступ­лению. Согласно приказу Уэстона в первую очередь сле­довало эвакуировать войска, выдержавшие тяжелые бои к западу от Кании и позднее в арьергарде. Первой шла 5-я новозеландская бригада (1100 человек), потом остатки 4-й новозеландской бригады (200 человек), 19-я австра­лийская бригада (1250 человек), коммандос (500 чело­век) и батальон королевской морской пехоты (550 человек). Согласно приказу Уэстона на пляже были поставле­ны сильные караулы, чтобы обеспечить погрузку орга­низованных соединений и помешать толпе дезертиров. Бригадный генерал Харгест, командир 5-й новозеландс­кой бригады, решил, что его солдаты должны отступать в полном порядке, чисто выбритые и при оружии. Любой солдат без винтовки считался дезертиром. В полной тем­ноте бригада начала спускаться с обрыва в полной ти­шине. Марш был медленным, и в строй не мог затесать­ся ни один дезертир. Каждый солдат нес винтовку, каж­дый солдат имел каску, штык, ранец. Слабый свет моло­дого месяца освещал строй. Дезертиры провожали брига­ду возгласами восхищения, махали руками, втайне наде­ясь, что все еще переменится. Многие из тех, кто не су­мел эвакуироваться, пережили войну. Зато многие из тех, кто покинул Сфакию этой ночью, позднее погибли в Египте. Таковы превратности войны.

Погрузка началась нормально и шла согласно графи­ку. Однако потом стало ясно, что число отставших, де­зертиров и беженцев растет. Многие обманывали патру­ли и пробирались на корабли. Кто-то плелся, поддержи­вая раненых, или сам размахивал окровавленными по­вязками. Сообщение о том, что это последний рейс, бы­стро разлетелось по толпе. Сотни людей хлынули на пляж, закупорив подходы к нему. Видя это, солдаты просто са­дились на дорогу.

Усталые австралийцы, которые обороняли позиции на обрыве, подошли к обрыву, чтобы обнаружить, что проход забит. Из 500 человек 2/7-го австралийского бата­льона только 16 сумели пробиться к кораблям. Осталь­ные прибыли на пляж, когда корабли уже поднимали якоря. Вместе с ними остались коммандос, которые так отважно сражались в Бабали Хани, и морские пехотин­цы, которые шли в арьергарде. Фортуна не всегда улы­бается смелым.

Некоторым извинением такому поведению людей мо­жет служить внезапно открывшаяся неприятная истина. Корабли, которые не взяли их в предыдущие ночи, ушли, имея много свободных мест. Несомненно, отсутствие места для организации сборного пункта вблизи от маленького пляжа создало огромные трудности. Временами это при­водило к потере управления, что сильно замедляло эва­куацию. Чтобы уравновесить истории о дезертирах и бег­лецах, можно долго рассказывать о подразделениях, мар­шировавших в полном порядке. О группах, ожидавших на пляже своей очереди со стоической дисциплиной и терпением. О тех, кто отказывался от своего места в шлюп­ке ради товарищей.

Последняя ночь в Сфакии 31 мая — 1 июня стала для Уэстона очень хлопотной. Он не только руководил эваку­ацией перед тем, как самому улететь на летающей лодке в Александрию, но и составлял пространную инструк­цию «старшему офицеру, оставшемуся на острове». Ра­диосвязь периодически нарушалась, и хотя личное по­слание Уэйвелла Уэстону было получено, окончатель­ное разрешение на капитуляцию войск на Крите не при­шло. Это послание отражало царившую в штабах путани­цу. В нем говорилось:

«Вы знаете о героических усилиях, предпринятых фло­том. Я надеюсь, что вы сможете забрать большую часть тех, кто остался, однако это последняя ночь, когда при­дет флот. Пожалуйста, скажите тем, кому придется ос­таться, что, сражаясь в таких тяжелых условиях, они зас­лужили наше общее восхищение. Мы предпримем все возможное, чтобы спасти их. Генерал Фрейберг расска­зал мне, как великолепно сражаются ваши морские пе­хотинцы и о вашей собственной огромной работе. Я так­же слышал о героических боях молодых греческих сол­дат. Я посылаю вам свою благодарность».

Избежать капитуляции было нельзя, хотя отдельные узлы сопротивления держались. На них мог повлиять толь­ко недостаток продовольствия. Начались смелые индивидуальные вылазки. Инструкция Уэстона, переданная под­полковнику коммандос, объясняла, что предпочтение при финальной эвакуации отдано боеспособным частям. Мно­жество остающихся разрозненных подразделений не мо­гут оказать организованное сопротивление противнику. Учитывая это, а также отсутствие пайков, радиосвязи и возможности дальнейшей эвакуации, следует установить контакт с противником и обсудить условия сдачи.

Прибыв на летающей лодке в Александрию, Уэстон немедленно передал в штаб Средневосточного Командо­вания просьбу доставить по воздуху продовольствие в те районы, где собрались измученные и голодные солдаты. Это было выполнено. Не все из оставшихся 5000 солдат попали в плен. Немного позднее мы расскажем об их при­ключениях.

Погрузив почти 4000 солдат, Кинг вышел из Сфакии 1 июня в 3.00 и направился в Александрию. Немного по­зднее 2 тихоходных старых крейсера ПВО «Калькутта» (капитан 1 ранга Д.М. Лииз) и «Ковентри» (капитан 1 ранга У.П. Керн), которые сопровождали Соединение D Кинга 2 дня назад, вышли из Александрии, чтобы обес­печить добавочную ПВО на последнем отрезке пути. По злой иронии судьбы крейсера сами были атакованы в 9.00 всего в 85 милях от Александрии. «Ковентри» с по­мощью радара обнаружил приближающиеся с севера са­молеты. Через 20 минут 2 бомбардировщика Ju-88 спики­ровали со стороны солнца. Серия бомб с первого самоле­та легла совсем рядом с «Ковентри». Зато второй пилот оказался более точным: 2 бомбы попали в «Калькутту». Крейсер сразу начал погружаться и затонул в считанные минуты. Если для 2 кораблей путешествие оказалось слиш­ком опасным, то для одинокого «Ковентри» оно навер­няка завершилось бы гибелью. Поэтому крейсер подо­брал 23 офицера и 232 матроса из экипажа «Калькутты» и немедленно повернул в Александрию. С другой сторо­ны, эскадра Кинга прошла еще только половину пути. Ей оставалось еще 180 миль, но пока все было спокойно. И в 17.00 в тот же день эскадра вошла в порт, имея на борту 4000 спасенных солдат.

Гибель маленького крейсера ПВО стала очередным серьезным ударом по Каннингхэму, причем особенно болезненным. Он сам командовал этим кораблем, когда на нем держал флаг адмирал сэр Уолтер Коуэн, нахо­дясь в 1926 — 28 годах в Вест-Индии. После прихода на Средиземное море в сентябре 1940 года крейсер практи­чески постоянно находился в море. Он установил рекорд, проведя без потерь больше конвоев, чем другие корабли. За последние 12 дней Каннингхэм потерял потопленны­ми и выведенными из строя 25 кораблей. Более трагич­ной была гибель более 2000 моряков. Такие потери мож­но принимать только в случае генерального сражения, когда и вражеский флот теряет не меньше. «Нам не хва­тает авиации!» — кричали моряки. Каннингхэм постоян­но требовал воздушное прикрытие. Сражаться с Люфт­ваффе, не имея дальних истребителей и авианосцев, ока­залось невозможным. Ситуацию удалось исправить толь­ко через год или два.

К достижениям англичан можно отнести спасение 16000 солдат союзников и практически полное уничто­жение отборных сил германских парашютистов. Возмож­но, более важное значение имела отсрочка нападения на Россию.

Рано утром 1 июня Каннингхэм получил сообщение от Первого Морского Лорда, в котором говорилось, что, если остались серьезные шансы следующей ночью по­грузить значительное количество солдат, следует совер­шить еще одну попытку. Каннингхэм в своем ответе при­вел инструкцию Уэстона, в которой измученным и го­лодным солдатам разрешалось сдаваться. В таких обстоя­тельствах не следует посылать корабли.

В Сфакии утро 1 июня выдалось тихим, хотя утренний туман держался долго. Многие солдаты еще просто не поняли, что последние корабли ушли. Узнали об этом они с раздражением и отчаянием. Кто-то отправился искать оружие и продукты и направился на восток. Кто-то начал брататься с немцами, которые спускались по уте­су. А кто-то искал оставленные шлюпки и десантные бар­жи. Около 8.45 4 германских пикировщика и 4 истребите­ля обстреляли пляж, убивая и победителей, и побежден­ных. Капитуляция застигла немцев врасплох. Они ожида­ли дальнейшего упорного сопротивления.

Из тех, кто решил не сдаваться, наиболее отличив­шимся стал майор морской пехоты Р. Гарретт. Сообщив своим солдатам, что он не желает становиться военноп­ленным, майор быстро захватил одну из брошенных де­сантных барж. Она оказалась не только мореходной, но и сохранила запас продовольствия. С помощью 2 австра­лийцев он заставил моторы заработать и подвел лихтер к берегу. Вскоре к нему присоединились 134 добровольца — морские пехотинцы, коммандос, австралийцы, новозе­ландцы. Туман упрямо не желал рассеиваться, и укрыл от противника их работу по сбору оружия, топлива, воды, продуктов. В 9.00 смельчаки «отдали швартовы» и напра­вились к острову Гавдопуло (Гавдос), примерно в 20 ми­лях на юг. Там они укрылись в какой-то пещере и начали готовиться к долгому путешествию. Из штурманских ин­струментов у них имелись карманный атлас и магнит­ный компас. Целью был выбран Тобрук, лежащий в 180 милях прямо на юг. Англичане удерживали его, хотя он был окружен войсками Роммеля. Единственное, что ос­тавалось у союзников — море, и Гарретт был полон ре­шимости использовать в полной мере то, что осталось от британской морской мощи. Пополнив запасы воды, он провел тщательную проверку ресурсов, убедился, что люди хорошо закусили перед отплытием, и 1 июня в 21.30 взял курс на Тобрук. Следует напомнить, что лихтер дол­жен был нести всего 100 человек десанта в течение не­скольких часов. В первую ночь постоянно возникали про­блемы с рулевым управлением и моторами. Качка вызва­ла приступы тяжелейшей морской болезни. Корабль при­шлось остановить для обследования и ремонта. Непоколебимый Гарретт соорудил грубый парус из брезента. Это удерживало корабль от дрейфа, пока не удалось снова запустить моторы. В понедельник 2 июня к 18.00 кончил­ся бензин, и снова лихтер начал мотаться под прими­тивным парусом. Во вторник рационы были уменьшены до 1/6 пинты воды, кубика бекона и половины бисквита. Положение с водой наладилось, так как удалось соору­дить опреснитель из двух бензиновых канистр.

Перспективы выживания при таком медленном про­движении были сомнительны. Поэтому было решено увеличить площадь парусности, сделав еще 2 квадрат­ных паруса. Один сшили из 6 одеял и подняли на носу, а второй — на рулевой рубке. Они работали неплохо. Только вот корабль рыскал на курсе и отказывался слу­шаться руля. Пришлось часть людей спустить в воду на леерах, чтобы они подталкивали лихтер в требуемом направлении.

Измученные и почти умирающие от истощения от­важные люди не жалели усилий, чтобы достичь цели. Было сооружено маленькое каноэ, из пустых канистр и досок сколотили небольшой плотик. Они могли ока­заться полезными для управления лихтером, так же, как шесты и одеяла. Однако такая нагрузка и лишения оказались непосильны для 2 человек, которые умерли в воскресенье 8 июня, через неделю после начала от­чаянного путешествия. Вечером того же дня, незадолго перед закатом, была замечена земля. Еще через 8 часов десантная баржа ткнулась в песчаный пляж. На берег было послано несколько отрядов, чтобы провести раз­ведку и найти воду.

Счастье оказалось с ними. Хотя неопытные морепла­ватели промахнулись мимо Тобрука на 100 миль, но все-таки достигли берега восточнее осажденного города. Они оказались на территории союзников, всего в 17 милях от Сиди Баррани. Там находился штаб 1-го полка ПВО. На следующее утро, во вторник 10 июня, майор Гарретт повел свое отважное подразделение через пустыню к прибрежной дороге, где их ожидали грузовики. Они при­были домой, причем почти в порядке. И несломленные! Крит был трагической главой в нашей истории, однако трагедию немного скрасили подобные воодушевляющие примеры.

Поход Гарретта был не единственной решительной попыткой, совершенной оставшимися на Крите солда­тами. Более 700 человек маленькими партиями добрались до Африки, прибывая туда на шлюпках и десантных су­дах до самого сентября. Подводная лодка «Трешэр», вы­полняя специальное задание, 28 июля забрала 78 чело­век, в том числе 12 греков, которые скрывались на ост­рове. 19 августа подводная лодка «Торбей» забрала еще 120 человек.

Когда утром 29 мая Роулингс так успешно вывез гар­низон Гераклиона, на Кноссе остался взвод Черной Стра­жи, так как с ними не было никакой связи. Все сообра­зив самостоятельно, это подразделение само позаботи­лось о себе. Они перебрались на юг в Ай Деку, где соеди­нились со сводной ротой гайлендеров Аргаила и Сатер­ленда. Вместе они прошли 10 миль до Тимбаки. там к ним присоединились 100 австралийцев, которые после капи­туляции сумели вырваться из германского кольца вокруг Ретимо. Поблизости не было немцев, а 1 июня «Блен­хейм» сбросил пайки. На следующий день группа из 11 офицеров и 66 рядовых сумела отремонтировать неисп­равную десантную баржу и отправилась в Африку. Одна­ко им не повезло — на следующее утро их заметила ита­льянская подводная лодка. Итальянцы сняли офицеров, зато рядовые благополучно добрались до Мерса Матрух, в 100 милях восточнее Сиди Баррани. Такие эпизоды по­могали поднять дух войск.

Те, кто не смог вырваться с Крита, скрылись в горах. Там их укрывали критяне, так как немцы вскоре устано­вили контроль над южным побережьем и конфисковали все большие лодки. Самолеты патрулировали над побе­режьем, чтобы помешать бегству. Немцы обращались с пленными достаточно гуманно, но это вскоре измени­лось, когда стало понятно, что в горах скрывается много британских солдат и греческих партизан. Им начали гро­зить казнью, если они не сдадутся. Тем не менее, еще в конце 1941 года в горах скрывалось не менее 500 британ­ских солдат.

Потери обеих сторон в ходе 12-дневной битвы за Крит были очень велики. А результаты битвы мы рассмотрим далее.

Рапорт Каннингхэма после битвы описывает все дета­ли трагических усилий флота и понесенных им потерь при попытках помочь армии. Он воздает должное офице­рам и матросам, участвовавшим в боях.

«Нелегко представить, каким тяжелым испытаниям подверглись люди и корабли. Не считая накапливающе­гося воздействия продолжительных морских походов, следует помнить, что команды кораблей не могли даже надеяться на битву с врагом. Вместо этого они испыты­вали постоянное беспокойство за тысячи своих соотече­ственников, которых они пытались спасти. Эти люди были измучены и подавлены. Им требовался отдых, но кораб­ли были настолько переполнены, что это оказывалось невозможно. Моряки начали эвакуацию, уставшие по­чти до предела, и они действовали под жесточайшими воздушными атаками, которые совсем недавно нанесли флоту болезненные потери.

Не следует ожидать почестей и славы от этих опера­ций по обеспечению отступления. Однако я чувствую, что проявленное упорство заслуживает быть отмеченным.

Я не раз чувствовал, что наступил тот момент, когда уже нельзя ничего просить от этих офицеров и матро­сов, измученных физически и морально событиями пос­ледних дней и собственными усилиями. Даже сейчас вряд ли мы представляем, насколько близкой была опасность сломаться, однако эти люди сумели преодолеть все. И я верю, что это не будет забыто».

По завершению эвакуации Каннингхэм получил пер­сональное послание от генерала сэра Арчибальда Уэй­велла, в котором тот благодарил флот.

«Я хочу выразить вам и всем вашим подчиненным глубочайшую признательность и восхищение армии на Среднем Востоке за великолепную работу Королевского Флота по эвакуации войск с Крита. Мастер­ство и самопожертвование, с которыми проводилась эта трудная и опасная операция, никогда не будут забыты. Они образовали новые тесные узы между на­шими родами войск. Наша благодарность и сожале­ние о ваших потерях».

В тот же день маршал авиации Теддер прислал следу­ющее письмо:

«Могу ли я выразить от своего лица и от лица всех КВВС на Среднем Востоке восхищение тем, как Коро­левский Флот в очередной раз сделал то, что казалось невозможным».

Я должен также процитировать 2 письма, написанные вскоре после эвакуации майором Ианом Мэнсоном из 23-го батальона 5-й новозеландской бригады.

«Большинство из нас потерял все пожитки и удрали (из Греции) только с тем, что было на нас.

В течение первой недели на Крите мы оправились, а потом начали готовиться к обороне острова. Битва дли­лась 12 дней и стала очень грустным уроком. Мы имели достаточно еды, но не могли согреть ее. В течение 12 дней мы не получили даже чашки чая. Все было против нас с самого начала. Никто не может сражаться с само­летами штыками. Эвакуация началась с пешего перехода по горам длиной 50 миль. Мы двигались ночами, а днем вели арьергардные бои. Я смылся с Крита В Александрию на борту эсминца («Низам», 31 мая), делавшего 35 узлов. Корабль содрогался от носа до кормы».

После лечения в госпитале майор Мэнсон написал:

«Мы надеемся, что в следующий раз, когда мы бу­дем сражаться, отступления не будет. Новозеландцы ни­когда не смогут отблагодарить Королевский Флот за его работу, которая стоила таких потерь в людях и кораб­лях, чтобы вывезти нас из Греции и с Крита».

Это оценка, которой Королевский Флот может толь­ко гордиться. Потребуются годы, чтобы оправиться от тяжелейших потерь, но вековые традиции остались не­поколебимы.