Глава 9

Вечером я получил несколько писем из дома, а также маленькую посылку от Фудзико. Она прислала мне хлопчатый пояс с тысячей красных стежков. Это был традиционный японский талисман против вражеских пуль.

Фудзико писала: «Сегодня нам сказали, что наша родина начала великую войну против Соединенных Штатов и Великобритании. Мы можем только молиться за нашу конечную победу и за твою удачу в бою.

Хацуо-сан и я стояли несколько дней по много часов на углу улицы и упросили 998 проходивших мимо женщин сделать по одному стежку на поясе. Поэтому на твоем поясе каждый стежок сделала другая женщина. Мы желаем, чтобы ты надел его, и будем молиться, чтобы он защитил тебя от снарядов вражеских пушек».

В действительности мало кто из японских пилотов верил в действенность этого амулета. Но я знал, чего стоило Фудзико и моей кузине выстоять долгие часы на холодном зимнем ветру, чтобы собрать 1000 стежков. Конечно же, я буду носить его, и сразу обмотал пояс вокруг талии. Письмо Фудзико заставило меня задуматься Этой ночью впервые я подумал о вражеских пилотах, которых сбивал, как о таких же людях, а не просто о безликих придатках к своим самолетам. Это было странное и угнетающее чувство, но, увы, такова суть войны: убивай, или будешь убит сам.

Следующие 10 дней мы продолжали наши рутинные вылеты с Формозы к Филиппинам, а потом получили приказ перебазироваться в Холо на остров Сулу, расположенный на полпути между Лусоном и Борнео. Это означало перелет протяженностью 1200 миль с аэродрома Тайнань. 30 декабря в 09.00 я поднялся в воздух вместе с 26 остальными истребителями, чтобы проделать этот длиннейший путь к новому аэродрому. Однако здесь нас ждал новый приказ, и мы пролетели еще 270 миль на юг в городок Таракан на восточном побережье Борнео. Наш перелет проходил совершенно спокойно, мы не встретили ни одного вражеского самолета.

Впервые противник атаковал наши авиабазы в январе. Как-то ночью одиночный В-17 застал врасплох части, базирующиеся в Таракане. Серия бомб накрыла только что построенные временные казармы, которые оказались прекрасной целью для невидимого налетчика. Строительные рабочие по глупости пренебрегали затемнением. Взрывами бомб было убито более 100 человек, множество было ранено, кроме того, были разрушены несколько строений.

Ни один «Зеро» не поднялся в воздух, потому что аэродром Таракана был одним из самых скверных во всей Ост-Индии. Его взлетные полосы были постоянно покрыты скользкой грязью, поэтому проведение полетов всегда было связано с риском. В день нашего прилета 2 «Зеро» при посадке слетели с полосы, и их пришлось списать. После бомбежки командир базы пришел в ярость и приказал мне и морскому летчику 1 класса Куниёси Танаке патрулировать ночью над аэродромом. Танака раньше воевал в Китае, где стал асом, сбив 12 вражеских самолетов, а потом на Тихом океане сбил еще 8 самолетов. Он летал до тех пор, пока не получил тяжелое ранение и не был списан из авиации.

Ночные полеты были и трудными, и опасными. В те дни наши истребители «Зеро» не имели совершенно никакого оборудования для действий ночью. Ни я, ни Танака не были уверены, что сумеем хотя бы атаковать вражеские бомбардировщики, если те появятся. К счастью для нас – и для авиабазы, – нас больше не беспокоили.

21 января один из наших конвоев вышел из гавани Таракана и направился к Баликпапану на юге Борнео, чтобы высадить там десант. Штаб приказал нашей авиагруппе обеспечить воздушное прикрытие, но мы могли держать в воздухе над уязвимыми транспортами лишь горстку истребителей.

Вместо огромного числа истребителей, которое нам обещали, на всем огромном пространстве Ост-Индии в начале 1942 года мы имели менее 70 «Зеро». Поскольку многие самолеты находились в ремонте, получив боевые повреждения или выработав ресурс в 150 летных часов, в среднем мы располагали примерно 30 истребителями, которые могли взлететь по первому приказу.

В середине января на вражескую авиабазу в Маланге на Яве начали прибывать В-17,  которые тут же приступили к атакам наших сил на Филиппинах и по всей Ост-Индии. Эти самолеты серьезно беспокоили наши войска на островах, но их было все-таки слишком мало, чтобы остановить наше наступление.

24 января в предрассветных сумерках мы получили еще одно наглядное доказательство того, что «Зеро» совершенно не приспособлен для ночных действий. Американские корабли атаковали японский конвой возле Баликпапана. Атака была проведена прекрасно, вражеские эсминцы потопили торпедами несколько транспортов. Разумеется, мы не смогли обеспечить прикрытие с воздуха, и американские корабли благополучно ушли в открытое море. Даже потом, когда рассвело, мы смогли направить к Баликпапану только 3 самолета.

Весной 1942 года на Тихоокеанском театре военных действий появились новые В-17, которые имели хвостовую пулеметную турель. До сих пор нашим излюбленным методом атаки этих огромных самолетов было пологое пикирование сзади и обстрел всего фюзеляжа, от хвоста до носа. Мы быстро обнаружили, что для прочно построенного и хорошо забронированного В-17 такие атаки почти безвредны. Именно признание этого факта, а не появление на бомбардировщике хвостовой пулеметной точки вынудило нас изменить тактику. Теперь мы перешли к лобовым атакам, двигаясь прямо навстречу В-17. Мы старались всадить как можно больше снарядов в переднюю часть фюзеляжа. Какое-то время это действовало, а потом пилоты В-17 начали выполнять маневры уклонения, причем при развороте наши истребители попадали под огонь многочисленных бортовых пулеметов. Последний метод атаки, который оказался самым действенным, заключался в том, что истребитель набирал большую высоту и вертикально пикировал на бомбардировщик, непрерывно ведя огонь.

Во второй половине дня 24 января Танака вернулся в Таракан вместе с двумя моими ведомыми после патрулирования над Баликпапаном. Все трое были страшно измучены, хотя никто не получил даже царапины. Танака сообщил, что поздно утром его тройка истребителей встретила 8 «Летающих Крепостей», которые шли 2 компактными группами.

Танака ворчал: «Сегодня произошло нечто невероятное. Мы спокойно атаковали «Крепости» раз за разом. Я несколько раз расстреливал их, по крайней мере дважды я наверняка попал. Я четко видел, как пули попадают в цель, а снаряды рвутся внутри фюзеляжа. Но они не падали!»

Танака даже осунулся от огорчения. «Сбить эти бомбардировщики просто невозможно, особенно когда они идут в оборонительном строю», – чуть не плевался он.

Однако потом он добавил, что их атаки все-таки сорвали бомбардировку, так как В-17 поспешно сбросили почти весь свой груз в открытое море. Получил попадание только один большой танкер, который ярко пылал, когда Танака улетал от Баликпапана обратно на аэродром.

На следующий день я сам патрулировал у Баликпапана. Моим ведомым был морской летчик 2 класса Садао Уэхара. Только 2 «Зеро» – все, что сумели наскрести на нашей базе для прикрытия конвоя, остальные истребители требовались в других местах. Так как Танака встретил В-17 на высоте 20000 футов, мы медленно описывали широкие круги на высоте 22000 футов. Танака не успел набрать высоту, чтобы перехватить бомбардировщики, прежде чем они начали сбрасывать бомбы.

Далеко внизу подожженный накануне танкер продолжал пылать, точно факел.

Поздно утром в небе появились несколько точек, которые двигались со стороны Явы. Они быстро приближались и росли в размерах, постепенно превратившись в 2 группы бомбардировщиков по 4 самолета. «Крепости» летели двумя звеньями, как их накануне встретил Танака. Заднее звено держалось чуть выше головного, и когда мы приблизились, оно еще больше сомкнуло строй, образовав плотную коробочку.

В-17 летели в полумиле подо мной. Я перевернулся через крыло, Уэхара держался рядом, словно приклеенный, и мы спикировали на бомбардировщики. Дистанция была еще слишком велика, но я все-таки дал очередь. Я увидел, как сразу после этого самолеты начали поспешно сбрасывать бомбы. Мы развернулись и круто пошли вверх. На воде я заметил огромные расходящиеся круги. Попаданий не было, все суда конвоя были целы. Оказавшись выше В-17, которые описали широкую дугу и легли на обратный курс, мы принялись искать вторую волну бомбардировщиков, которая вполне могла последовать за первой. Но небо было чистым.

Я снова занял исходную позицию для атаки в полумиле выше замыкающего звена. Теперь я видел, с чем столкнулся Танака. Я двинул ручку управления вперед и бросил истребитель в пике. Самолет быстро набирал скорость. Я крепко сжал ручку, удерживая самолет в затяжном пологом пике, открыв огонь из пулеметов и пушек. Безрезультатно. «Крепости» росли в размерах, заполнив, казалось, все небо. Вокруг меня мелькали пулеметные трассы, когда мы прорезали строй американцев. Мы не получили попаданий, и я снова начал набирать высоту, чтобы повторить атаку.

Снова пике, вывод, огонь по одному бомбардировщику. На этот раз я попал! Я видел, как рвутся снаряды, цепочка черных и красных клубочков пробежала по фюзеляжу. Теперь он наверняка рухнет вниз! Куски металла – большие листы! – отлетали от бомбардировщика и кувыркались в турбулентной струе. Нижняя и верхняя турели замолчали после этих попаданий.

И ни-че-го! Никакого пожара, никакого дымного хвоста… В-17 твердо держался в строю.

Мы развернулись и набрали высоту, после чего начали третий заход. Вражеский строй казался непробиваемым, словно ничего не происходило. В третий раз я обстрелял уже атакованный бомбардировщик, и снова добился нескольких попаданий. Сквозь прицел я видел, как рвутся снаряды, вспарывая металл на крыльях и фюзеляже. Я проскочил мимо бомбардировщика, выполнил пологий разворот и снова стал набирать высоту.

Самолет по-прежнему сохранял свое место в строю! Ни огня, ни дыма. Каждый раз, когда мы бросались на вражеские бомбардировщики, их стрелки открывали бешеный огонь, однако им мешало то, что их самолеты летели слишком близко друг к другу. Поэтому мой «Зеро» не получил никаких попаданий. Потом я еще дважды повторил атаку, выходя из пике переворотом. Уэхара держался справа от меня. Каждый раз мы вели огонь из пушек и пулеметов. Каждый раз мы видели, как наши снаряды и пули поражают цель. И каждый раз без всякого видимого эффекта.

Мы уже завершили шестой заход, когда восьмерка В-17 разделилась на 2 звена. 4 самолета повернули вправо, а остальные 4 – влево. Уэхара возбужденно замахал, указывая на четверку, повернувшую вправо. Тонкая черная струйка потянулась из левого мотора третьего бомбардировщика.

Мы все-таки достали его! Я развернулся, чтобы догнать эту четверку, и снова двинул сектор газа до упора, быстро догоняя поврежденный самолет. Он действительно серьезно пострадал и теперь начал отставать от остальных 3 машин. Когда я приблизился, то увидел, что хвостовая турель разбита, ее пулеметы молчали. На максимальной скорости я подошел на расстояние 50 ярдов и надавил гашетки. Каждый мой снаряд, каждая моя пуля попадали в цель. Внезапно облако черного дыма вылетело из фюзеляжа, он клюнул носом и пошел вниз, скрывшись за слоем густых облаков.

Вернувшись в Таракан, я доложил о подробностях этого боя своему командиру лейтенанту Синго. Остальные пилоты собрались вокруг и слушали, когда я рассказывал о своих неоднократных заходах на цель. По их мнению, я просто чудом вернулся назад, так как по мне стреляли пулеметы сразу 8 «Летающих Крепостей».

Однако механики, обслуживавшие мой самолет, нашли только 3 пулевых пробоины в консоли крыла. Я никогда не был суеверным человеком, но все-таки невольно потрогал талисман, присланный Фудзико.

Высшее начальство засчитало мне «вероятно сбитый» самолет. Но через 2 дня японский самолет-разведчик сообщил, что обнаружил В-17, совершивший вынужденную посадку на маленьком острове между Баликпапаном и Сурабаей.