Глава 10

Через несколько лет после окончания войны я прочитал знаменитую работу контр-адмирала Сэмюэля Элиота Морисона «История операций американского флота во Второй Мировой войне». Морисон в очередной раз показал себя весьма красноречивым автором, а его многотомник основан на множестве документов.

К сожалению, один кусок военных действий он описывает практически без опоры на факты. Я говорю о захвате нами Голландской Ост-Индии, особенно ее главного бастиона – Явы. По мнению адмирала, в этой кампании мы одерживали победы благодаря «внезапности и грубой силе, а не умению». В частности, следует напомнить о разгроме флота союзников в феврале 1942 года. Не только Морисон, но и новое поколение американских историков упорно отказывается включить в свои «документально обоснованные труды» подробности крупнейшей воздушной битвы.

Так как мы были всего лишь унтер-офицерами, разумеется, мой взгляд на события будет более узким, чем у адмирала, видевшего картину всей войны в целом. Однако мои личные воспоминания о событиях февральской кампании могут оказаться полезным и тем, кто будет изучать Тихоокеанскую войну.

Кампания на Яве фактически закончилась 26 февраля, когда японские корабли разгромили эскадру союзников недалеко от острова. Главным фактором, решившим исход сражения, стало отсутствие воздушного прикрытия у кораблей союзников, хотя оно было совершенно необходимо. Но ни в одной американской работе я не читал, что авиация союзников была уничтожена 19 февраля в ожесточенном воздушном бою над Сурабаей, в котором с обеих сторон участвовали почти 75 истребителей. На тот день это был самый крупный воздушный бой. Именно победа в крупнейшей дуэли истребителей, а не удары наших бомбардировщиков по вражеским аэродромам, лишила корабли союзников воздушного прикрытия, что и стало причиной их гибели.

4 февраля 1942 года вместе с другими пилотами «Зеро» я прилетел на аэродром Баликпапана. На следующий день мы начали патрулировать над районом боев. Столкновения сразу приняли ожесточенный характер, так как авиация противника действовала агрессивно. Официальные японские документы утверждают, что свою следующую победу я одержал 5 февраля, когда мы имели несколько стычек с вражескими самолетами.

На следующей неделе наши самолеты-разведчики сообщили, что противник сосредоточил в районе Сурабаи от 50 до 60 истребителей – Кертисс Р-36 «Мохаук», Кертисс Р-40 «Томагавк» и Брюстер F2А «Буффало». Они должны были помешать нашей высадке на Яву.

Наше командование приказало сосредоточить в Баликпапане все истребители, имеющиеся в Ост-Индии. Утром 19 февраля 23 истребителя, собранные из авиакорпусов «Тайнань» и «Гаосюн», вылетели к Сурабае.

Это был первый случай, когда мы точно знали, что встретим сопротивление вражеских истребителей. Нам предстоял перелет длиной 430 миль до этой голландской крепости, где нас ожидали численно превосходящие силы врага. Однако все летчики ждали только новой победы, как это было на Филиппинах.

Были приняты все необходимые меры, чтобы обеспечить безопасный перелет. Для аварийной посадки были выбраны несколько островков, где наши корабли ожидали пилотов, которые будут вынуждены сесть. Впереди группы летели метеоразведчики, которые постоянно передавали сводки. Быстроходный самолет-разведчик вел истребители, одновременно выполняя роль передового охранения.

Мы прибыли к Сурабае в 11.30, держась на высоте 16000 футов. Нас ожидали неслыханно большие вражеские силы. По меньшей мере 50 истребителей союзников кружили против часовой стрелки на высоте более 10000 футов, прикрывая город. Вражеские самолеты растянулись в длинную колонну, состоящую из 3 больших клиньев. Противник имел более чем двойное численное превосходство.

Заметив вражеские истребители, мы сбросили подвесные баки и начали набирать высоту. Как только союзники увидели наше соединение, их истребители перестали крутиться на месте и бросились на нас. Они были готовы к битве и жаждали сражения, в отличие от американских истребителей, которыех мы встретили 8 декабря над авиабазой Кларк.

В считанные секунды наш четкий строй развалился, и началась бешеная свалка.

Я заметил Р-36, летящий мне навстречу, и выполнил крутой вираж влево, ожидая реакции противника. Этот дурак продолжал лететь по прямой. Именно то, что мне надо! Я бросил «Зеро» в крутой вираж вправо, буквально поставив истребитель на крыло, и оказался прямо на хвосте растерявшегося пилота Р-36.

Быстрый взгляд назад помог удостовериться, что позади никого нет, и я пошел на сближение с вражеским истребителем. Он повернул вправо, но легкое прикосновение к ручке управления удержало «Зеро» у него на хвосте. С расстояния 50 ярдов я открыл огонь из пушек и пулеметов. Почти сразу правое крыло Р-36 отломилось и улетело, кувыркаясь в воздушной струе. Затем отломилось левое крыло. Р-36 полетел вниз, стремительно вращаясь, но сразу развалился на куски. Пилот так и не выпрыгнул.

Я начал набирать высоту с разворотом, но при этом оглянулся, чтобы проследить, как разворачивается битва. По крайней мере, 6 самолетов падали на землю, охваченные пламенем. Истребители носились взад и вперед, как бешеные. Окрашенный в оливковый цвет Р-36 неожиданно развернулся на меня. Я также повернул ему навстречу, но тут другой «Зеро», который шел вверх крутой свечой, всадил в Р-36 длинную пушечную очередь и тут же отвернул, потому что голландский самолет взорвался.

Слева от меня Р-40 начал заходить в хвост удирающему «Зеро», я круто развернулся, пытаясь достать вражеский самолет. Но необходимости в этом уже не было. «Зеро» выполнил быструю петлю и оказался выше и точно позади Р-40. Загремели его пушки и пулеметы, и Р-40 вспыхнул.

Другой Р-40 уже шел вниз, оставляя за собой хвост пламени в три раза длиннее самого истребителя. Какой-то Р-36 беспорядочно кувыркался в воздухе. Судя по всему, его пилот был убит и самолет потерял управление.

Наш невооруженный разведчик, находившийся подо мной, передал сигнальным прожектором, что его атакуют 3 голландских истребителя. Японский пилот лихорадочно маневрировал, чтобы уклониться от вражеских трасс, сверкавших вокруг его машины.

И снова я опоздал. Какой-то «Зеро» круто спикировал на противника, и его пушечная очередь взорвала топливный бак верхнего голландского истребителя. Выйдя из пике, «Зеро» свечой пошел вверх и при этом атаковал снизу второй Р-36. У того сразу отлетело крыло. Третий пилот попытался развернуться, чтобы встретить «Зеро». Тоже поздно. Его фонарь разлетелся фейерверком стеклянных брызг.

Еще один «Зеро» пролетел рядом со мной. Его пилот помахал мне рукой и широко улыбнулся, а затем пропал, сопровождая разведчик в безопасное место.

Истребитель Р-36 проскочил надо мной, очевидно, пытаясь выйти из боя. Я резко двинул вперед сектор газа и дернул ручку управления на себя, чтобы догнать голландца. Все еще набирая высоту, я открыл огонь из пушек, но поторопился. Перегрузка на вираже заставила меня промахнуться.

Эта очередь перепугала вражеского пилота. Р-36 резко лег на левое крыло и вертикально спикировал к земле. Я оказался внутри его виража и тоже бросился вниз. Голландский истребитель промелькнул менее чем в 50 ярдах от меня. Я невольно нажал гашетку, и несколько снарядов поразили цель. За вражеским истребителем потянулся толстый хвост черного дыма. Я дал еще 2 очереди и отвернул, так как пламя охватило голландский самолет.

«Зеро» с 2 синими полосами на фюзеляже пролетел в 200 ярдах передо мной. Совершенно неожиданно этот истребитель превратился в клубок пламени. Так погиб лейтенант Масао Асаи, наш командир эскадрильи. Я до сих пор не знаю, что вызвало этот взрыв.

Вернувшись на высоту 8000 футов, я заметил около 20 истребителей «Зеро», кружащих в едином строю. Несколько уцелевших голландских истребителей превратились в стремительно уменьшающиеся черные точки. Они удирали! Бой закончился всего через 6 минут после начала. Как ни странно, голландские зенитные батареи продолжали молчать, хотя теперь в воздухе не осталось их самолетов. Мы продолжали кружить над городом, ожидая появления остальных «Зеро», которые могли устремиться в погоню за голландцами.

Пока наши истребители описывали медленные круги, я пролетел над узким проливом, отделяющим Сурабаю от острова Мадура… и заметил хорошо замаскированную взлетную полосу! Я медленно снизился, отметил на карте место аэродрома, находящегося возле Джомбанга на западном побережье Мадуры. Мы не подозревали о существовании этого секретного аэродрома, поэтому разведка была бы благодарна мне за полученную информацию.

Я уже начал набирать высоту, чтобы присоединиться к своим, как увидел под собой одиночный Р-36. Самолет летел чуть не над самыми крышами города. Это была слишком заманчивая мишень. Вражеский пилот летел медленно, на крейсерской скорости, не подозревая о моем приближении.

Однако мое нетерпение помешало одержать легкую победу. Я нажал гашетку пушки, находясь на слишком большом расстоянии. Голландский пилот заметил трассу и сразу бросил самолет вниз, пытаясь удрать с набором скорости. Проклиная собственную глупость, я ударил по сектору газа и толкнул ручку вперед, чтобы догнать Р-36. Но я предоставил вражескому пилоту драгоценное преимущество.

По своим летным характеристикам Р-36 значительно уступал нашим истребителям. «Зеро» имел более высокую скорость, маневренность, скороподъемность, более мощное вооружение. Однако «Зеро» никогда не предназначался для пикирования на высокой скорости, и моя преждевременная стрельба позволила Р-36 увеличить дистанцию до 200 ярдов. Я не мог сократить ее.

Вражеский пилот получил бы хорошие шансы на спасение, если бы имел запас высоты. Однако близость земли вынудила его прекратить пикирование и перейти в горизонтальный полет. Вот теперь я мог использовать превосходство «Зеро» в скорости.

Голландец отчаянно маневрировал, пытаясь уйти с прицела. Но каждый раз, когда он поворачивал, я оказывался внутри его виража, сокращая дистанцию между самолетами. Он летел все ниже и ниже, пытаясь спастись. Теперь вражеский самолет едва не задевал деревья и дома. Наверное, его пилот надеялся, что нехватка топлива вынудит меня прекратить погоню.

И я был очень близок к этому. В последней попытке догнать врага я включил форсаж, когда впереди появилась авиабаза Маланг. С расстояния 50 ярдов я прицелился в кабину Р-36 и нажал гашетку. Магазины пушек оказались пусты, но очереди двух пулеметов разрезали вражеского пилота на куски. Истребитель рухнул на рисовое поле и перевернулся на спину.

Я последним из пилотов присоединился к группе, кружившей на высоте 13000 футов в 20 милях к северу от Мадуры.

Мы потеряли лейтенанта Асаи и еще 2 пилотов. После возвращения в Баликпапан пилоты заявили, что сбили и вероятно сбили в общей сложности 40 вражеских истребителей. Я всегда был склонен считать эту цифру завышенной на 20 или 30 процентов, что совершенно естественно после такой горячей битвы, какую мы провели над Сурабаей. В хаосе общего боя двое или трое пилотов могут одновременно стрелять по одному самолету, причем каждый будет утверждать, что именно он сбил этот самолет. Впрочем, в тот день преувеличения были, наверное, совсем небольшими, потому что больше  мы практически не встречали сопротивления со стороны голландских истребителей.

А потом нам повезло еще раз. На основании моего сообщения командование послало бомбардировщики для атаки секретной авиабазы в Джомбанге. Внезапный налет застиг вражеские истребители – Р-40, «Буффало», британские «Харрикейны» – на земле, и они были уничтожены бомбами.

На следующий день мы вернулись к Яве, чтобы атаковать вражеские истребители, которые появятся в воздухе, и обстрелять подходящие цели на земле. Вражеские зенитки, которые накануне молчали, теперь открыли сильный огонь, и мы потеряли 3 «Зеро» из 18.

Каждую ночь мы слышали, как союзники сообщают по радио, что сбили в боях в течение дня 5 или 6 истребителей «Зеро». Это было очень смешно, так как в Ост-Индии на «Зеро» летала только наша авиагруппа, а наши самые большие потери были 19 и 20 февраля, когда мы потеряли 6 самолетов и пилотов.

25 февраля 18 «Зеро» вылетели из Баликпапана с приказом атаковать авиабазу Маланг. Наша разведка полагала, что союзники перебросили туда уцелевшие бомбардировщики, чтобы помешать нам высадиться на острове. По пути к Малангу мы встретили голландский гидросамолет. Я вышел из строя, атаковал его, и он рухнул в море.

Если у голландцев и остались истребители в Маланге, то на сей раз они отказались принять бой. Мы в течение 6 минут кружили над аэродромом, а потом наш командир снизился, чтобы обстрелять 3 бомбардировщика В-17, стоящие на полосе. Зенитный огонь был сильным, но мы увидели, как все 3 бомбардировщика загорелись. Голландские зенитки продырявили несколько «Зеро», но ни один из них не был сбит.

Свою следующую победу, которая официально считается 13-й, я одержал в последний день февраля. Я вылетел в составе группы из 12 истребителей, которая сопровождала 12 бомбардировщиков «Бетти», вылетевших из Макассара, чтобы атаковать союзников, которые начали эвакуацию из Чилачапа. Вражеские корабли покинули гавань еще до нашего прибытия, поэтому истребители бесцельно кружили в воздухе, пока бомбардировщики уничтожали портовые сооружения. Атака прошла без помех, и, проводив бомбардировщики обратно до Яванского моря, мы повернули к Малангу в поисках вражеских самолетов.

В этот день нам повезло. Над авиабазой кружили 4 истребителя неизвестного нам типа. Они держались рядом с огромным кучевым облаком, которое поднималось до высоты 25000 футов. Когда мы подлетели ближе, то опознали вражеские самолеты как голландские «Буффало». Я никогда не понимал, почему некоторые голландские пилоты проявляют такую беспечность. Еще до того, как они поняли, что рядом находится противник, один из «Зеро» взорвал «Буффало» длинной очередью. Я бросился на второй истребитель, который вошел в крутой вираж. Он хотел драться! Я легко вписался внутрь его виража, положив истребитель на крыло, и оказался в 200 ярдах от вражеского самолета. Я редко стрелял во время виража, но в этот раз нетерпеливо нажал на гашетку. Несколько пуль попали в мотор «Буффало», и из самолета повалил черный дым. Судя по всему, пилот также был ранен, потому что истребитель несколько раз медленно качнулся с крыла на крыло и нырнул в тучу. Для поврежденного истребителя совершенно невозможно устоять перед вихрями внутри грозового облака, но я так и не увидел, как упал этот самолет. Поэтому мне засчитали только «вероятную победу».

В течение нескольких месяцев мы перелетали с одной авиабазы на другую. Мы вернулись на Филиппины и начали поддерживать армию, которая все еще осаждала Коррехидор. Потом нашу эскадрилью перебросили на юг острова Бали, чтобы готовиться к следующей крупной операции на южном направлении.

Я никогда не понимал американских описаний воздушных боев того периода. Особенно странным выглядит рапорт подполковника Джека Д. Дэйла, который утверждал, что его эскадрилья Р-40 сбила 75 японских самолетов, потеряв при этом всего 9 пилотов за 45 дней боев на Яве. Это совершенно фантастические цифры, потому что наши общие потери за это время составили всего 9 «Зеро».

Если верить Дэйлу, его пилоты Р-40 использовали змейку, снижаясь примерно на 6000 футов, когда встречали «Зеро», а потом снова набирали высоту. Он заявлял, что в результате его 16 истребителей противник принимал за 48. Во всех моих боях против американских истребителей Р-40 я ни разу не видел маневра, подобного описанному подполковником Дэйлом. В боях против Р-40, который буквально по всем характеристикам уступал «Зеро», каждый бой завершался решительной победой наших пилотов.

Еще более странно выглядит другой отрывок из рапорта Дэйла. Однажды ночью Токийское радио сообщило: «Сотни Р-40 атакуют повсюду. Это новый истребитель Кертисса, вооруженный 6 пушками». Кацутаро Камия, который в то время отвечал за передачи на коротких волнах для англоязычных слушателей, сказал мне, что такого сообщения никто не передавал. Камия добавил, что в этом просто не было нужды, ведь в то время наши войска одерживали постоянные победы. Рапорт подполковника Дэйла о его воздушных победах ничуть не более правдив, чем «потопление» линкора «Харуна» капитаном Келли.