Глава 6. Довоенные ожидания
Крупномасштабные воздушные битвы японо-китайского инцидента и первых 2 лет Второй Мировой войны в Европе разыгрывались в основном над сушей. Так как к началу Гавайской операции 8 декабря 1941 года не существовало никаких доказательств эффективности бомбардировок крупных кораблей в открытом море, наш флот уверился в превосходстве корабля над любой другой системой оружия. Тот, кто отстаивал создание максимально сильного флота артиллерийских кораблей, указывал на слабую действенность массированных воздушных атак против вражеских сухопутных объектов. Кроме того, подчеркивалось, что решающие битвы, которые будут происходить на огромных пространствах юго-западной части Тихого океана, будут проводиться в основном силами армии и флота. Утверждалось, что авиация будет играть вспомогательную роль. Эти люди в качестве подтверждения своих позиций приводили пример уничтожения германского линкора «Бисмарк». Несмотря на колоссальнее превосходство противника в воздухе, этот корабль был уничтожен в основном снарядами и торпедами.
Несмотря на множество аргументов в пользу артиллерийских кораблей, в руководстве флота имелось достаточное [65] количество дальновидных офицеров, которые понимали потенциальные возможности бомбардировщика. Поэтому флот прилагал все возможные усилия, чтобы максимально повысить эффективность своих бомбардировочных соединений. Эти усилия получили дополнительный толчок в середине 1941 года, когда американское правительство заморозило все японские активы в Соединенных Штатах. Этот поступок подтвердил общий курс на войну между этими двумя странами. Наши армейские и флотские офицеры пришли к выводу, что война между Японией и Соединенными Штатами совершенно неизбежна.
Огромные пространства Тихого океана ясно показывали, что война между двумя державами скорее всего будет решена на море. Осенью 1941 года наша армия просто не имела самолетов, способных бомбить британскую базу в Сингапуре и американскую базу в Маниле. Армия также не имела истребителей, которые с аэродромов на юге Формозы могли бы достичь американских аэродромов на Лусоне. Поэтому, как и во время действий в центральном и южном Китае, флоту пришлось взять на себя задачу оказания поддержки нашим сухопутным силам.
По своей природе Соединенные Штаты и Великобритания являлись могущественными противниками в воздухе. Мы полностью осознали, что, в отличие от хаотичного и неправильного использования авиации китайцами, Америка и Англия являются ведущими державами в области авиации и великими морскими державами. Поэтому они будут использовать свои истребители и бомбардировщики с максимальной эффективностью. В первые дни войны мы ожидали слабого сопротивления вражеской авиации, так как знали, что на Дальнем Востоке наши противники имеют ограниченное число самолетов. Это, конечно, давало возможность добиться первых успехов, однако следовало точно оценивать вражеский воздушный потенциал. Мы хорошо понимали, что эти две державы быстро увеличат свою авиацию во много раз. [66]
Несмотря на подавляющее превосходство вражеской промышленной мощи, флот был уверен в способности «Зеро» вырвать у противника контроль в воздухе над районом боев. Наша разведка и технические специалисты из анализа превосходных летных характеристик сделали вывод, что в бою «Зеро» будет равен 2-5 вражеским истребителям. Благодаря своей непоколебимой вере в «Зеро», флот был полностью уверен, что на первых стадиях войны добьется победы.
Однако мы ожидали тяжелых потерь среди наших базовых бомбардировщиков «Бетти», которые составляли главную ударную силу нашей авиации. Если «Зеро» могли уничтожить практически любой вражеский истребитель, то в отношении бомбардировщиков мы знали, что через 2-3 вылета им предстоит серьезный ремонт. Топливные баки «Бетти» не имели защиты, поэтому их ремонт представлял значительные трудности.
Я соглашался, что мы можем добиться выдающихся первоначальных успехов в боях против Америки и Англии. Но перспективы победы быстро таяли, если война примет затяжной характер. В этом случае Соединенные Штаты смогут обрушить на нас вооруженные силы, за которыми будет стоять вся их индустриальная мощь. Война на истощение приведет нас к поражению так же верно, как вражеские орудия.
Летом 1941 года армейские и флотские штабные офицеры часто обсуждали с правительственными чиновниками возможный ход войны с Соединенными Штатами. Адмирал Ямамото Исороку, главнокомандующий Объединенным Флотом, полностью понимал трудности, которые возникнут перед нами при продолжительной борьбе. Зная о почти неразрешимой проблеме увеличения количества опытных летчиков и содержания на фронте достаточного количества самолетов, адмирал Ямамото осторожно предупредил премьер-министра Коноэ:
«Если вы скажете, что нам необходимо сражаться, в первые 6 месяцев войны против Соединенных Штатов и [67] Англии я предвижу непрерывную цепь побед. Но я должен сказать, что если война затянется на 2 или 3 года, то я не уверен в нашей конечной победе».
Вскоре после этого на заседании Императорского Совета, непосредственно перед тем, как было принято решение начать войну, адмирал Ионаи Мицумаса заявил: «Мы должны любой ценой избегать войны с Соединенными Штатами и Великобританией, которая приведет к резкому ухудшению положения страны. Мы должны пойти на риск потерь в сфере национальной политики и экономики».
Мнение экс-премьера Ионаи разделяли многие высшие флотские офицеры и гражданские чиновники, которые превосходно понимали сложившуюся перед войной ситуацию. Однако адмирал Ямамото не только совершенно правильно предсказывал первоначальные успехи, но и видел призрак окончательного неизбежного поражения, маячащий вдали.
Высшие морские офицеры полностью сознавали трудности, которых потребует эффективное противостояние врагу. Они подчеркивали, что войну следует вести в основном на море. Несмотря на озабоченность этих офицеров, которым предстояло возглавить планируемый удар по англо-американским силам, Императорский Совет высказался в пользу войны.
Проведенные флотом испытания зарубежных самолетов позволили точно оценить их характеристики, поэтому мы знали, с кем нам предстоит столкнуться на первой фазе войны. Однако не менее важно было знать, как противник оценивает наши самолеты. В этом отношении мы имели колоссальное преимущество. Наши потенциальные противники жестоко заблуждались относительно истинных характеристик наших самолетов. Американские авиационные журналы рассказывали о наших самолетах глупые басни. Они абсолютно не верили в способность японских самолетов эффективно сражаться с американской и британской авиацией. [68]
В сентябре 1941 года американский журнал «Авиэйшн» в статье, озаглавленной «Японские ВВС», заявил, что наши военные и гражданские пилоты имеют самый высокий в мире процент аварий, а также, что наши армия и флот готовят менее 1000 пилотов в год. Мы могли только смеяться над источниками информации этого журнала, когда читали, что в ходе японо-китайского инцидента выяснилось, будто наши пилоты решительно уступают китайским. Американцы также писали, что в боях у Намангана, Манчжурия, советские ВВС разгромили наши авиационные части.
Журнал делал вывод, что наши ВВС достаточно агрессивны, однако им не хватает опыта крупномасштабной воздушной войны, которая сейчас ведется в Европе. По мнению анонимного автора, мы не могли даже надеяться создать эффективные воздушные силы. Статья заканчивалась утверждением, что наша промышленность не способна выполнить требования военного времени. Наши конструкции были целиком заимствованы у англичан, американцев, немцев, итальянцев и даже русских. Наконец «ведущие американские авиационные эксперты без колебаний утверждают, что основные боевые самолеты Японии уже устарели или становятся устаревшими».
Этот журнал отражал мнение не конкретного обозревателя, а общую международную оценку японской воздушной мощи. Для зарубежных наблюдателей наши методы обучения казались неоправданно жесткими, так как жертвы среди учеников были велики. Сама программа обучения страдала от нехватки учебных самолетов.
Однако, сам того не зная, журнал сделал комплимент нашим военным. Они сумели очень эффективно скрыть от противника нашу подлинную военную мощь. В этом отношении мы добились особенных успехов! Основные летные школы нашего флота располагались не в метрополии, а на заморских территориях. Поэтому даже наш собственный народ не подозревал об истинных масштабах [69] подготовки. Далее, мы умело скрывали все сведения о своем вооружении, особенно о характеристиках самолетов. Зарубежные наблюдатели видели только то, что им позволяли видеть.
Наша цензура оказалась настолько эффективна, что перед атакой Пирл-Харбора ни одна американская публикация даже не упоминала о существовании «Зеро». Лишь через несколько месяцев после начала войны американская публика получила более или менее точное представление об этом самолете. Еще раз мы сошлемся на американский журнал. За несколько месяцев до начала войны он писал: «Авиация японского флота состоит из 4 авианосцев и 200 самолетов». В своих мемуарах Уинстон Черчилль тоже подтверждает эффективность работы нашей военной цензуры, которая создала у англичан и американцев совершенно ошибочное представление о нашей авиации. Рассказывая о бое возле Малайского полуострова 10 декабря 1941 года, когда наши самолеты послали на дно «Принс оф Уэлс» и «Рипалс», он защищает действия контр-адмирала сэра Тома Филлипса. Тот повел свои корабли к Куантану без всякого воздушного прикрытия. На основании имевшихся данных адмирал Филлипс решил, что наши торпедоносцы не смогут покрыть расстояние более 400 морских миль от Сайгона до берегов Малайи.
Адмирал Филлипс жестоко ошибался, что доказала гибель линкора и линейного крейсера. Как говорил сам Черчилль, Англия и Америка сильно недооценивали боевые качества наших самолетов. Это внесло крупный вклад в успех наших операций.
Противник недооценивал нас. Глубину его заблуждений лучше всего показывают надежды, которые американцы возлагали на совершенно устарелый истребитель Брюстер F2A «Буффало». Их эксперты называли этот самолет «самым мощным истребителем на Дальнем Востоке», который «значительно превосходит все, чем располагают японские ВВС». Но в боях против «Зеро» пилоты «Буффало» превращались в обычных самоубийц. [70]
В первый день войны все мы устремились на радиостанции, с тревогой ожидая первых донесений. О чем они будут говорить? О первых победах или первых поражениях? Наше напряжение постепенно рассеивалось, так как поток радиограмм повествовал о блестящих и удивительных победах наших летчиков. Моя озабоченность была развеяна увеличивающимся числом сообщений о победах. Просто невероятно, но в первые часы войны нам удавалось решительно все.
Вечером 8 декабря капитан 2 ранга Икегами, начальник штаба нашей воздушной флотилии, вернулся из здания Морского Генерального Штаба в Токио с детальными боевыми донесениями. Из них мы узнали, что 1-й Воздушный Флот вице-адмирала Нагумо силами 376 самолетов (108 «Зеро», 126 пикировщиков «Вэл», 142 штурмовика «Кейт») нанес удар по Гавайским островам. Базовая авиация ВМФ силами 566 самолетов (224 «Зеро», 288 бомбардировщиков «Нелл» и «Бетти», 30 базовых разведчиков «Бэбс», 24 летающих лодки «Мэвис») 11-го Воздушного Флота вице-адмирала Цукахары Нисидзо нанесла серию ударов в Малайе и на Филиппинах, используя базы на Формозе, в южном Индокитае, на Палау. С ним взаимодействовала 4-я дивизия авианосцев контрадмирала Какуда Какудзи, действовавшая в районе Давао. Самолеты 24-й воздушной флотилии контр-адмирала Гото Эйдзи с Марианских и Маршалловых островов атаковали Уэйк и Гуам.
Все без исключения донесения говорили о сокрушительных победах. Наши успехи превзошли самые оптимистичные ожидания.
Во всей военной истории я не знаю такой страны, которая одновременно вела столько битв такого размаха, и чтобы вдобавок при этом она полностью разгромила своих противников, как сделали это мы 8 декабря 1941 года. Мы сумели скоординировать действия сил, разбросанных на расстоянии 6000 морских миль, от Гавайев до Сингапура. [71]
Однако мне хочется подчеркнуть, что внезапное изменение баланса сил на Тихом океане было достигнуто силами всего 1000 самолетов японского флота. Причем эти силы понесли ничтожные потери. Превосходную оценку мощи нашей морской авиации можно сделать, если вспомнить колоссальные воздушные армады, которые союзники использовали при высадке в Нормандии — более 11000 самолетов!
Первоначальное беспокойство японского народа сменилось безудержной радостью, когда мы узнали об удивительных военных достижениях. Личный состав наших ВВС особенно ликовал при каждом новом известии об очередной победе. Если быть совершенно честным, я был просто удивлен неожиданно слабым сопротивлением врага. Мы ожидали, что нашим силам придется вести тяжелые бои и они достигнут минимальных успехов. Но перед началом военных действий никто даже не осмеливался ожидать, что будут достигнуты подобные результаты. Однако, несмотря на оглушительные успехи, я и еще несколько старших офицеров продолжали испытывать беспокойство относительно будущего нашей нации. Мы лучше представляли отдаленные последствия начала войны.
Я отлично помню бесхитростную реакцию молодых офицеров, которые рвались в бой. Военные действия шли меньше месяца, а среди личного состава флотилии уже поползли слухи, что война уже закончилась сокрушительной победой Японии, Боевые действия привлекали эту молодежь гораздо больше прозаичных тренировок в дислоцированной дома флотилии. Они не могли думать ни о чем, кроме участия в воздушных боях. Мы не могли переубедить пылких юнцов. Они боялись, что война закончится слишком быстро, и им не приведется встретиться с противником. Мы подчеркивали колоссальный промышленный потенциал нашего противника, но безрезультатно. Наши молодые пилоты были совершенно уверены, что война кончится без их участия. [72]